Отправлено: 18.10.13 16:06. Заголовок: Телефильмы и телесериалы. Часть 3.

Какие сериалы смотрим и любим... Какие не любим, а все-таки смотрим?

Начало здесь: http://www.concord.myqip.ru/?1-14-0-00000000-000-0-0-1387412960

Продолжение - здесь: http://www.concord.myqip.ru/?1-14-0-00000003-000-0-0-1399737203

 Отправлено: 06.04.15 05:36. Заголовок: Удивившись такому во..

Удивившись такому восторгу от современного сериала, начала смотреть "Однажды в Ростове". Пока согласна с мнением Бориса Бермана в ФБ:

"Это не реклама, поверьте, это всхлип восторженного зрителя))). С понедельника на Первом канале начинается показ 24-серийного фильма "Однажды в Ростове", режиссер Константин Худяков, сценарий Елены Райской, продюсер Сергей Жигунов. Я не утерпел и посмотрел весь сериал в сети. Это криминально-социальная сага, начинающаяся с событий в Новочеркасске в 1962-м, а дальше сюжет закручен так, что не оторваться.. Ничего подобного я за последние лет пятнадцать не видел. Никаких тебе провисов в драматургии, все узелки завязаны так туго, так искусно, что боишься пропустить любую деталь. Режиссер работает в жесткой американской манере, без бессмысленных "настроенческих" пауз; действие, действие, каждый эпизод продуман до мелочей. Замечательные актерские работы Виктора Ракова, Владимира Вдовиченкова, Кирилла Плетнева, Сергея Жигунова, Алёны Бабенко... Да кого там только нет - Михаил Евланов, Богдан Ступка, Евгений Князев, Юрий Беляев, Виталий Хаев, Дмитрий Муляр... Если я не прав, съем свою шляпу))). У меня, правда, ее нет."
Ну, дальше, конечно, пошли шутки про шляпу, но если серьезно, сериал действительно очень хороший, хотя и тяжелый, особенно начало.

 Отправлено: 07.04.15 04:39. Заголовок: Julia, Спасибо, беру..

Julia, Спасибо, беру на заметку.
Однако быстро у вас 24 серии смотрятся

 Отправлено: 07.04.15 05:13. Заголовок: Не, все 24 - это еще..

Не, все 24 - это еще не скоро. Сейчас я только на третьей. Это я только про начало писала, что сериал хороший, что там дальше будет не знаю, но Берману хочется верить....

 Отправлено: 08.04.15 23:44. Заголовок: сериал "Орлова и..

Сериал "Орлова и Александров"

Не начинала смотреть, пока не посыпались положительные отзывы о второй части, что соответствует реальности, и по Белому, "постановочная часть затянулась" на 8 серий.

Но с 8-ой серии уже было что смотреть: обилие разных актерских работ - получше и похуже. Конечно, у "звездной" пары роли главные, но за 16 серий-то и всем другим дали тоже проявиться.

Больше всех понравились Рутберг в роли Раневской и Князев в роли Сталина, причем изначально, когда я только узнала, что они играют этих людей, то уже относилась отрицательно. Но по мере просмотра изменила свое мнение.

Особенно это касается Князева, которого только неделю назад посмотрела в роли Арбенина, и она ему очень шла.

Да и вообще, как с таким мягким лицом и взглядом можно играть Сталина, не превратив его во что-то положительное, о чем пытались возникать критики первых серий?

Ан нет, никакой доброты и бархата я там не увидела. То, что сыграл Князев, у меня удивительным образом не расходится с представлениями из истории и литературы, хотя к внешности/походке/силуэту совсем не имеет отношения. В сети спорят, был ли любовный интерес к Орловой или целиком придуман, но это все к сценаристам, а у Князева он не сильно влияет на характер созданного им Сталина: букет мягких эмоций на фоне демонического, но мелкого нутра. Я сравнивала его Сталина со Сталиным Джигарханяна в "Звезде эпохи". Там внешние похожести доминировали, но я все время видела того же Джигарханяна, что и в "Бандитском Петербурге". А тут я просто забыла, что играет Князев, для меня-зрителя он полностью перевоплотился.

Другая удачная роль Мадянов - Игорь Ильинский в момент сьемок Волги-Волги. Кадры "состарили", эмоционально Мадянов действительно напоминал Ильинского, а с похожей на Орлову Судзиловской на заднем плане вышло очень даже похоже на оригинал, который успела посмотреть в детстве.

Хуже у меня сложилось с главными героями. Конечно, внешне актриса очень похоже на Орлову, особенно овалом лица, но у нее заняло почти 8 серий выработать хоть какой-то блеск в глазах, из-за которого еще в первых сериях Утесов ее предлагает Александрову в актрисы. В тексте "блеск" есть, а в глазах нет. Непонятно, с чем связано, но взрослая Орлова, обласканная актерской судьбой удалась намного лучше, чем в первых сериях.
Александров артиста Белого остался для меня непонятным, даже больше... никаким. Если Орлова осталась в памяти ролями, то про Александрова не знаю почти ничего, но вот образа как-то и не создалось, даже с белого листа.

По-моему, в этом сериале актерские работы важнее всего остального, но к другим удачам отнесу дань Эйзенштейну кадрами из его фильмов под голос за кадром, Александров читает Мандельштама в момент стресса, контраст праздничной жизни киношников с реалиями людей из Гулага.
Сериал, конечно, проходной, но удачные моменты были... немного.

 Отправлено: 09.04.15 04:27. Заголовок: Оля, спасибо, что по..

Оля, спасибо, что поделились впечатлениями!
А у меня, поскольку я в компе смотреть не люблю, проблема отпала сама собой.

 Отправлено: 11.04.15 00:49. Заголовок: Смотрю "Однажды ..

Смотрю "Однажды в Ростове". На четвертой серии сейчас. Начало очень сильное, вторая серия - особенно. Просто страшно. А какие глаза там у Юрия Беляева! Потрясающе.

Конечно, Константин Худяков - прекрасный режиссер, тут никаких вопросов. А актеры какие замечательные - Ступка, Каменкова, Беляев. Молодые, конечно, слабее. Но стараются.

Вот только задаю я себе вопрос: этот фильм специально сейчас стали показывать, продержав три года "на полке", чтобы люди увидели, что с ними сделают, если они захотят, условно говоря, выйти на площадь? Чтобы, значит, даже иллюзий никаких не питали: раньше только "винтили" и сажали, сейчас будут стрелять. Хотя, конечно, может, и совпадение, всё может быть. Но как совпало и как откликается. Вот и "Римская комедия" у моссоветовцев тоже вдруг так сегоднешним днем обернулась.

Ладно, пошла смотреть дальше.

 Отправлено: 11.04.15 00:58. Заголовок: Ирина Петровская в &..

Ирина Петровская в "Новой газете" - буквально на мои мысли ответила...

Не тот сериал назвали «Родиной»

На Первом канале начался показ очень страшного кино

Не тот сериал назвали «Родиной»… У той, как будто адаптированной к нашим реалиям «Родины», отсутствуют практически все признаки места, времени и действия: есть некая почти абстрактная страна, где только говорят по-русски, все остальное — чистый вымысел авторов, скованных по рукам и ногам множеством табу: «да и нет не говорите, черное с белым не носите». Герои и злодеи условны, спецслужбы и политические деятели — тоже. Бытовые приметы к реальной жизни отношения не имеют. Политическая фантастика.

То, что происходит в сериале «Однажды в Ростове» (автор сценария Елена Райская, режиссер Константин Худяков, продюсер Сергей Жигунов), могло (может) происходить именно здесь — на просторах именно нашей Родины чудесной. И совсем не однажды, то есть единожды, а «многажды» и всюду: хоть в Тамбове, хоть в Нижнем Тагиле. «Мы живем в аду», — произносит одна из героинь сериала, и этот ад с поразительной для отечественных сериалов беспощадностью воспроизводится на экране и поражает достоверностью и откровенностью описания: все бесправны, все доносят на всех, спасая свою шкуру и подводя под монастырь недавнего друга, соратника и брата. Защиты и пощады ждать не приходится, а один честный милиционер и один справедливый чекист — исключение из правил, и участь у них незавидная.

Расстрел рабочих в Новочеркасске в 1962 году — ключевое событие 24-серийного фильма, который на этой неделе стартовал на Первом канале. Фильм снимали к 50-летию со дня одной из самых страшных трагедий второй половины ХХ века. Изначально — для НТВ, затем — для канала «Россия». Но готовый «продукт» заказчика то ли не удовлетворил, то ли напугал, и после показа на Украине права на него были перепроданы Первому каналу, где спустя три года он и увидел свет.

Почему сериал «Однажды в Ростове» так долго ждал своего часа — понятно. Такого мощного художественного обличения всей подлости системы российская сериальная индустрия еще не знала, как, впрочем, не знала она и обращения к подлинным драмам относительно недавней российской истории. В нынешних же обстоятельствах, когда любое отклонение от «линии партии» может обернуться обвинениями в искажении истории героического советского народа, само появление в государственном эфире социально-криминальной саги «Однажды в Ростове» вообще кажется фактом невероятным и необъяснимым.

«Советское — значит, отличное», — постоянно внушают зрителям с того же телеэкрана штатные пропагандисты. А тут — такой удар по чувствам «верующих», многие из которых наверняка впервые узнали о событиях в Новочеркасске, а кто-то про них что-то такое слышал, уж и не вспомнишь, что именно.

Меж тем, по словам одного из героев, «все дороги ведут в Новочеркасск». И криминальная история банды братьев Толстопятовых тоже (по сюжету фильма) родом оттуда. И последующий (преследующий) людей страх — тоже оттуда (в прямом или метафорическом смысле). Связь той давней трагедии с современностью не менее очевидна, и многие диалоги словно списаны с речей сегодняшних патриотов. «Надо бы выявить зачинщиков беспорядков», — докладывает Хрущеву председатель КГБ Семичастный. «А то я без тебя не знаю, — гневается партийный лидер. — Это все оттуда, из-за океана дирижируют». «Надо бы сделать суд закрытым, — предлагает Семичастный, — а то дождемся только грязных обвинений со стороны Запада». «Все билеты на единственный в Ростове концерт Окуджавы раскуплены», — докладывает начальнику местного КГБ подчиненный. «Вот и хорошо, — удовлетворенно кивает тот, — вся гниль в одном месте соберется». «Ты, Сережа, выходит, Родину не любишь?» — лицемерно ужасается тот же начальник в ответ на неповиновение сотрудника. Запад и гнилая интеллигенция — вот, по мнению властей предержащих, главные источники зла. Узнали мелодию?

В борьбе с инакомыслием все средства хороши: подлог, подкуп, провокация. Выслуживаясь перед Москвой и прикрывая свою задницу, доблестные рыцари плаща и кинжала фальсифицируют доказательства, отправляют на нары или убивают заведомо невиновных, подставляют своих и покупают чужих. Двоемыслие пронизывает эту систему снизу доверху. И вот уже подонок и доносчик, юный секретарь комитета комсомола мединститута, с энтузиазмом сотрудничающий с органами, при первой же возможности, оказавшись с институтской делегацией в Хельсинки, драпает вместе с любимой девушкой от сопровождающего группу «особиста», а ратующий на словах за советскую образцовую семью начальник-гэбист с легкостью отказывается от забеременевшей от него сотрудницы, подставляя вместо себя своего адъютанта, которого, впрочем, скоро отправит в тюрьму за исполненный тем ранее его же преступный приказ.

На этом кошмарном фоне обычные люди — ничто. Им запрещено даже плакать о своих невинно убиенных родственниках, и они покорно подчиняются и изо всех сил крепятся, чтобы не нарушить запрет. Одна из самых страшных и драматических сцен фильма — похороны 14-летнего мальчика, убитого в Новочеркасске, когда мать (поразительная по силе роль Анны Каменковой) падает без чувств рядом с его могилой, а потом, дома уже, поминая сына под приглядом милиционера, давится пирожком, пытаясь заглушить запрещенные рыдания по погибшему ребенку.

Нищета и беспросветность народной жизни показаны с такой степенью достоверности, что временами физически трудно дышать. В фильме «Однажды в Ростове», как ни в каком другом, приметы и признаки времени воспроизведены с невероятной тщательностью — начиная с интерьеров и заканчивая характерными для 60-х предметами быта и обихода: чайниками, умывальниками, картинками на стенах и занавесками с бахромой. Люди рвут жилы, чтобы выбраться из этой беспросветной бедности, но система и этого им не позволяет. И волей-неволей начинаешь сочувствовать бандитам Толстопятовым, избравшим свой жуткий путь борьбы с системой, в свою очередь убивающей все живое во имя лицемерной идеи и собственного благополучия.

Отдельные примеры несоответствия исторической правде меркнут в сравнении с художественной правдой фильма, которая затмевает немногочисленные ляпы и «провисы» сюжета, втягивая зрителя в активное сопереживание и понуждая к размышлениям.

Впрочем, вопрос — как и почему сериал «Однажды в Ростове» все же добрался до телеэкрана? — по-прежнему остается открытым. В социальных сетях по этому поводу высказываются самые разные версии — от политической необходимости очернить Хрущева, отдавшего Крым Украине, до предупреждения несогласным: система бунта не потерпит.

А это просто очень сильное, страшное и, увы, более чем актуальное кино. Что по нашим временам само по себе почти бунт: осмысленный и беспощадный.

 Отправлено: 11.04.15 17:35. Заголовок: Eugenia пишет: Смо..

Eugenia пишет:

цитата:

Смотрю "Однажды в Ростове". Вот только задаю я себе вопрос: этот фильм специально сейчас стали показывать, продержав три года "на полке", чтобы люди увидели, что с ними сделают, если они захотят, условно говоря, выйти на площадь?

Женя, а я думала, что мы о политике договорились не говорить.
Про сериал - я знала, о чём он. Много читала об этом во времена перестройки. Не стала смотреть, предпочла "Склиф" .
Про площади - а на фига? Хочу спокойной жизни. Надоели перестройки, митинги и т.д. За монархию я!

 Отправлено: 11.04.15 19:59. Заголовок: Tori пишет: Женя, а ..

Tori пишет:

цитата:

Женя, а я думала, что мы о политике договорились не говорить.

Лана-лана, не буду больше. Просто у меня такое возникло впечатление... типа, а чего это так долго не покаывали и почему вдруг показали? Ладно, буду считать что совпадение. Буду себе тихо смотреть дальше... но только уже в следующие выходные (т.е. в мои выходные - в четверг-пятницу).

 Отправлено: 11.04.15 22:59. Заголовок: Кстати, у кого есть ..

Кстати, у кого есть аккаунт на Фейсбуке, почитайте страницу Елены Райской, начиная с 5 апреля, ее заметки, которые называются "ИЗ ТВОРЧЕСКОЙ КУХНИ" - -1, -2, -3. Там и предыстория, и о съемках сериала.

А Ксения Ларина сегодня в "Человеке из телевизора" вспоминала прошлогодний "Дифирамб" с Жигуновым, когда показывали "Три мушкетера", он там говорил, что его лучший фильм лежит на полке. Имея в виду "Однажды в Ростове". Я потом еще выложу сюда разговор из "Человека из телевизора", сейчас просто времени нет.

 Отправлено: 12.04.15 15:19. Заголовок: Eugenia пишет: Пр..

Eugenia пишет:

цитата:

Просто у меня такое возникло впечатление... типа, а чего это так долго не покаывали и почему вдруг показали?

Я наоборот восприняла как противовес сплошной ностальгии по совку. Тем более, многие сериалы выходят через два-три года. Та же "Уходящая натура".

 Отправлено: 12.04.15 15:20. Заголовок: Eugenia пишет: Кст..

Eugenia пишет:

цитата:

Кстати, у кого есть аккаунт на Фейсбуке, почитайте страницу Елены Райской, начиная с 5 апреля, ее заметки, которые называются "ИЗ ТВОРЧЕСКОЙ КУХНИ" - -1, -2, -3. Я потом еще выложу сюда разговор из "Человека из телевизора", сейчас просто времени нет.

Ага, спасибо!

 Отправлено: 13.04.15 14:22. Заголовок: Интервью с Сергеем Ж..

Интервью с Сергеем Жигуновым в журнале "Тhe New Times":

Сергей Жигунов: «Жители Новочеркасска просили нас снять правду»

Глеб Ситковский

Сериал «Однажды в Ростове», в центре которого — расстрел демонстрации рабочих в Новочеркасске в начале 1960-х годов*, — три с половиной года не мог попасть на телеэкраны. Как и почему фильм все-таки вышел в эфир Первого канала — продюсер Сергей Жигунов рассказал The New Times.

Вы как актер известны публике по фильму «Гардемарины, вперед!», по сериалу «Моя прекрасная няня». Как продюсер снимаете развлекательное кино. Как возникла идея сериала про новочеркасский расстрел рабочих 1962 года?

Я — ростовчанин и знал эту историю с детства. Узнал ее от папы, когда мне было тринадцать лет.

Путь к экрану

Когда вы задумали этот фильм?

Семь с половиной лет назад — после того, как вышел сериал Сергея Урсуляка «Ликвидация». «Однажды в Ростове» — это вторая, после «Ликвидации», телевизионная картина в ретро-стилистике. Вообще снимать такое «ближнее ретро» очень тяжело. С одной стороны, все слишком хорошо помнят, как выглядела в те годы страна, с другой — это очень трудно воссоздать. Значительно легче снять «Королеву Марго», чем 60-е годы прошлого века.

А как нашли деньги? 24 серии — дорогое удовольствие.

Этот проект запустился моментально. Мы сидели за столом с моим товарищем Николаем Картозией, который был тогда директором праймового вещания НТВ, и обсуждали только что вышедшую «Ликвидацию». Он меня спрашивает: ну что, как тебе фильм? А я ему: у меня есть сюжет получше. Коля не поверил: «Что, лучше «Ликвидации»?» «Да, лучше», — говорю я. «Ну, ладно. У них маршал Жуков, а у тебя кто?» Я говорю: «Генерал Плиев Исса Александрович, дважды герой Советского Союза, который дал команду стрелять в рабочих. Памятник ему стоит в Ростове». Так мы еще с ним поговорили о будущем фильме, после чего Коля встал из-за стола и сказал: «Сиди здесь». Пошел к Владимиру Михайловичу Кулистикову (генеральный директор НТВ. — NT), вернулся через полчаса и сказал: пиши заявку, будем тебя запускать. Мы начали подготовительный период, но дальше случился кризис 2008 года. Меня вызвали и сказали: мы не можем продолжить финансирование в том объеме, как обещали.

А каков был изначальный бюджет?

Примерно $400 тыс. за серию. В общем, мне предложили сильно сократить бюджет, но я, поразмыслив, понял, что это невозможно. Деньги в тот момент я нашел только на телеканале «Россия». Они быстро взяли готовую к производству картину, и я благодарен им за то, что уже буквально через две недели начал снимать.

Вы сдали картину в конце 2011 года — в момент, когда прошли первые митинги на Болотной. А что происходило дальше?

Ничего. Картина лежала.

Почему?

Не знаю, мне не объясняли. Когда я ее сдал, меня насторожило, что ее приняли без единой поправки. 24 серии — и ни одного замечания. Фильм пролежал на «России» без движения довольно долго, пока Первый канал не сказал мне: мы бы хотели это показать у себя. Это был уже 2013 год. Константин Эрнст (генеральный директор Первого канала. — NT) картину к этому моменту уже видел — украинский телеканал «Интер» показал ее три раза за один год, после чего она попала в интернет, где пользовалась большой популярностью.

2013-й — процесс над узниками «Болотного дела». То есть Первый канал тоже долго фильм не выпускал?

Да, я уже начал бояться, что Константину Львовичу не хватит смелости его показать. Но вдруг он вышел в эфир.

Без купюр?

На Первом канале? Абсолютно.

Цензура по соглашению

Какие-то изменения по сравнению с первоначальным сценарием фильм претерпел?

Вообще-то у нас цензуры нет. Ну, ее действительно нет. Но есть представления разных людей, занимающих определенную должность, о том, что можно, а чего нельзя. НТВ, например, вычеркнуло из сценария гомосексуальную линию. Ведь в советское время за гомосексуализм сажали, и у нас в сценарии был момент, когда одного персонажа шантажируют тем, что он гей. Но на НТВ существуют внутренние правила, согласно которым эта тема на канале не допускается.

На «Российском телевидении», куда я принес уже готовый проект, редакторы тоже попросили внести определенные коррективы. Например, усилить в фильме женскую линию. «Россия» всегда делает упор на женские истории. Поэтому на первый план в нашем сериале вышла история Нины, дочери одного из рабочих — лидеров восстания. Все каналы отличаются друг от друга, у каждого своя аудитория. НТВ предпочитает «мужские истории», а женщин в картине может не быть совсем. Если же кино снимает Первый канал, то они просят, чтобы история была поинтеллигентнее: например, у них, по сравнению с НТВ, должно быть гораздо меньше жестокости.

Что еще пропало из сценария?

На «Российском телевидении» мне запретили сцену со знаменитым разгромом выставки в Манеже*

*1 декабря 1962 года первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев посетил выставку художников-авангардистов студии «Новая реальность» в Манеже, где подверг уничтожающей критике их творчество.

У меня был совершенно прекрасный эпизод с Фальком, где Хрущев говорит: «Этот Фальк мужчина или женщина? Или они тут все педерасты?»

Что значит запретили? Как это происходило?

Месяца через три после начала съемок меня пригласили на канал и сказали: убери, пожалуйста, из картины вот это и вот это. У меня в фильме было три важных и в чем-то схожих исторических эпизода: Новочеркасский расстрел, выставка в Манеже и расстрел человека, пытавшегося перебраться через Берлинскую стену, — он должен был переправить рукопись одного писателя-диссидента на Запад. Снимать Берлинскую стену мне тоже запретили, хотя к этому моменту мы уже начали строить под Севастополем бетонное сооружение высотой в 8 метров. Я им говорю: мы уже заплатили за это деньги. Ничего, говорят, оставь деньги себе. Было обидно отказываться от этих сцен — с ними картина была бы острее.

Почему они пошли на это спустя три месяца после начала съемок, а не сразу?

Не знаю. Наверное, потому, что если бы они сказали мне это в момент, когда я с ними договаривался, неизвестно, как бы я себя повел — мог взбрыкнуть и не подписать контракт.

А проблем с показом расстрела в Новочеркасске не было?

Нет. Там в фильме все правда. Вся история с директором завода Курочкиным, который сказал рабочим: «Ливер жрите вместо мяса!» Его, правда, по-моему, выкинули в окно рабочие из кабинета. Он не погиб. Чтобы фильм был более динамичным, я сократил при монтаже какие-то эпизоды. В реальности рабочие перекрывали железную дорогу, и вообще происходило значительно больше событий.

«Слава Богу, мы казаки»

Вы снимали сцену расстрела не в Новочеркасске, а в Мариуполе. Почему?

В Новочеркасске после тех событий застроили всю площадь. Поставили фонтан, памятник Платову — сделали все для того, чтобы площади как таковой не осталось. А в Мариуполе здание городского театра выглядит так же, как новочеркасский горком, — поэтому мы его и выбрали. В Новочеркасске тоже проходили съемки, но если бы мы сам расстрел там снимали, то даже не знаю, что бы там произошло. Кстати, когда мы снимали в Мариуполе, там были такие же проблемы с рабочими на заводе «Азовсталь», и городские власти, наверное, пожалели, что дали разрешение.

А как реагировали на съемки жители Новочеркасска?

Как только в городе узнали, о чем картина, жители стали приходить на съемочную площадку и приносить еду. Несли рыбу, яйца, совали членам съемочной группы и просили снять правду. Все они были уверены, что мы выпустим на экран лживую версию, где расскажем, что в Новочеркасске бунтовали уголовники. Мне приходилось читать советские документы, где писалось, что в городе было много ранее судимых, которые и сумели подбить рабочих на бунт. Якобы это была чуть ли не попытка бандитского захвата города. Видимо, эта версия на протяжении 50 лет очень раздражала горожан. На самом деле это была абсолютно профсоюзная и мирная попытка поговорить с властью про экономику.

Людям фактически на треть понизили зарплату, увеличив нормы выработки, и тут же в стране на 30 % выросли цены на продукты питания.

Да, там было стечение обстоятельств. Присутствовала и традиционная русская нелепость, и безумие какое-то. Ведь когда люди пришли к горкому, а напротив них выстроилась шеренга солдат с автоматами, на деревьях сидели все пацаны города. Забрались повыше, потому что за спинами взрослых им не разглядеть было ничего. А солдаты — 50 или 70 автоматчиков — дали предупредительный залп выше толпы. Лупанули по деревьям и попали в детей. Каштаны были огромные, и за листьями солдатам ничего не было видно. На этих каштанах в числе прочих сидел будущий генерал Александр Лебедь, которому тогда было 12 лет, и его брат. Только в них не попали.

После первого выстрела у нас в картине толпа бежит назад, а на самом деле она пошла вперед, потому что Новочеркасск — это столица Войска Донского. Там на площади казаки были — люди жесткие и воинственные. Многие не считают себя русскими, и к русским относятся с большим подозрением. Для них есть кацапы, есть хохлы, а они — казаки.

Атаман Платов построил Новочеркасск по тому же лучевому принципу, которым воспользовался барон Осман, создавая парижские бульвары. Пушки в любом направлении можно развернуть по восставшим и расстреливать картечью толпу. На высоком холме над Доном стоит боевой храм Войска Донского, и от него широченными лучами расходится потрясающей красоты город. А на храме надпись: «Слава Богу, мы казаки».

И, конечно, эти люди (после предупредительного залпа. — NT) пошли вперед. Не забывайте — это был 1962 год, и многие — да все, кому было больше 30 лет, — прошли войну. Их не так-то просто было напугать солдатиками. Они отбирали автоматы и стреляли в военных — несколько солдат при этом погибло.

После площади

Вторая центральная линия сериала — история банды Толстопятова, организатор которой тоже наблюдал расстрел в Новочеркасске. Это реальная история?

Да. Правда, банда действовала немного позже, уже в 70-е годы, и, возможно, Толстопятова на площади не было. У нас картина должна была по сценарию дотянуть до 1974 года, но мы не справились с этим. Автор сценария так внимательно изучала жизнь героев на протяжении первых десяти серий, что вместо того, чтобы прожить несколько лет с ними, мы прожили там три месяца. Но хотя мы не справились с хронологией, суть истории — в том, что все эти умелые и ловкие люди из КГБ — вместо того, чтобы найти преступников, ловят несчастную девушку Нину. Студентка 3-го курса Ростовского мединститута Нина приехала в родной Новочеркасск на день рождения брата — его убили на площади, когда он катался рядом на новеньком велосипеде. Ее отец (это последняя роль Богдана Ступки), один из лидеров демонстрации рабочих, и Нина, истовая комсомолка, его вначале уговаривает уйти с площади: «Надо потерпеть. Зато мы первые в космосе». А потом она превращается практически в профессиональную диссидентку. Превращается в один щелчок. Достаточно 8 минут, которые длился расстрел, и все сразу меняется. А раненый на площади сотрудник КГБ Фурманюк, который после этого уходит в религию? Сначала долго пьет, а потом ударяется в религию, начинает проповедовать.

В этом фильме я придумал одну важную вещь, а дальше все написала блестящий сценарист Елена Райская: я придумал, что все герои оказались на площади во время расстрела, и это сломало их жизни. Например, история банды Толстопятовых или «фантомасов», как их называли в Ростове: младший из братьев, Вячеслав Толстопятов (его играет Владимир Вдовиченков) случайно стал свидетелем расстрела в Новочеркасске, и поэтому Толстопятовы грабили только государственные учреждения и не трогали частников. Не было ни одного случая, когда они бы ограбили богатого горожанина, что значительно проще и было менее наказуемо по советскому Уголовному кодексу. На протяжении 24 серий милиция безуспешно ловит банду — тех, кто действительно терроризировал, убивал людей, мирных граждан, грабил государство, — не имея для этого ни технических возможностей, ни материальных средств, ни квалифицированных сотрудников. А в это время огромный аппарат КГБ занимается совсем другими проблемами. В конце концов КГБ в одну секунду поймал членов банды, хотя мог это сделать давным-давно, но они были заняты — ловили диссидентов, отслеживали письма, дознавались, кто что написал, преследовали тех, кто преступниками не был.

В фильме есть страшная сцена: молодая женщина с убитым грудным ребенком. Вы использовали реальный факт?

Нет, это придумал сценарист. А вот то, что прямо на площади застрелился офицер, который отдал приказ стрелять в толпу, — это правда. И с той, и с другой стороны были люди, которые либо воевали, либо как-то пережили эту войну. Армия, которая выиграла великую войну, и вдруг — она должна стрелять по своим, по безоружным людям… И генерал Шапошников, герой Советского Союза, военный генерал, который отказался дать приказ стрелять по толпе, а потом писал эти нелепые письма советским писателям и в партийные комитеты, пытаясь всем рассказать о новочеркасской трагедии, — тоже правда.

Рецепт китового мяса

Вас консультировали историки?

Нет. Режиссеру Константину Худякову — 76 лет, мне 52 года. Мы все жили в то время и все это видели. Кроме того, у нас были всякие книжки, альбомы — несколько кабинетов на «Мосфильме» были завешаны фотографиями Новочеркасска, толпы перед зданием горкома партии — были же фотографии, сделанные прямо во время восстания: видно, что снимали на уровне груди — так и осталось загадкой, кто делал эти снимки. Режиссер говорил мне: «Мне надо больше машин, Сережа, по улицам должны идти машины, машины». А я ему: «Телегу нам надо. У нас телега ездила еще в 70-х, лошадь молоко возила из колхоза». — «Какая лошадь, что ты говоришь?!» — Я говорю: «Константин Павлович, сейчас мы хронику вам привезем. Привезли хронику. Здание СЭВ (Совет экономической взаимопомощи. В настоящее время — здание правительства Москвы на Новом Арбате. — NT) стоит. Год 72-й, наверное. И по мосту с Кутузовского на Калининский одна машина в минуту — грузовик проехал, «Волга» какая-то, такси… Я ему говорю: «Это — Москва! А вы представляете, в Новочеркасске сколько машин ехало по улице?» А еще я бился на съемочной площадке с молодыми реквизиторами, которые ставили на стол фрукты разных сезонов — клубнику, виноград, апельсины. Я говорю: ребята, клубника была только в конце мая и только две недели, а потом заканчивалась. Холодильников не было, а клубника без холодильника портится. А виноград появлялся на три недели в конце сентября, и потом его тоже не было. Поэтому виноград и клубника вместе лежать не могут. Реквизиторы — ребята лет по 30 — кивали, потому что я начальник и надо на всякий случай кивать, но я видел, что они не понимают, как такое могло быть.

А что такое ливерная колбаса, они знали?

Они пытались ее искать и не нашли. У нас была собака, и я помню, как папа пытался кормить ее этой колбасой, а она не ела. Потому что эту колбасу есть было нельзя.

Вообще с едой в городе было не очень хорошо. Сейчас в интернете все обсуждают наш сериал и пишут в отзывах: что за россказни, Ростов — это же юг, там были фрукты, там была рыба в Дону. Хочу сказать всем этим людям, что рыбы в Дону не было, потому что завод «Ростсельмаш» в то время работал на полную производственную мощность, обеспечивая комбайнами весь соцлагерь, включая Кубу. Очистные сооружения у завода, конечно, имелись, но они на самом деле ничего не очищали. Поэтому рыбы и не было.

Я приходил на съемочную площадку, чтобы проверить как выглядят прилавки в сценах в магазине, и все время говорил: уберите это, уберите то. Каких-то вещей мы не нашли. Например, больших подносов, на которых стояли огромные кубы свиного жира. Помню, было еще фруктовое масло бурого цвета, непонятно из чего сделанное. Обязательно томатный сок стоял и березовый в трехлитровых банках. А еще армянский коньяк, соль и сахар, рядом с которым ставили ведро, чтобы он был тяжелее. У меня был сосед, Женька, который жил этажом ниже, его мама работала в магазине, и от него я знал, как она ставит это ведро на ночь рядом с мешком сахара: утром оно было пустое, сахар высасывал все, и мешок становился на десять килограмм тяжелее. Получался желтый такой сахар.

Мама моя училась в Москве и привозила оттуда сливочное масло. Потом и я, когда учился в Щукинском театральном училище, стал из Москвы масло возить. Мы вставали в очередь в Новоарбатском гастрономе, где в руки давали по полкилограмма масла — это было уже в начале 1980-х. Встанешь шесть раз в такую очередь, набьешь сумку замороженным маслом и быстро на самолет. И лежало это масло потом в морозилке полгода. А еще было китовое мясо. Собака тоже его не ела, но в газетах публиковали рецепты, как приготовить китовое мясо, чтобы его можно было съесть. Рецепт примерно такой: пережарить 200 грамм китового мяса и 8 луковиц. С луком можно съесть все. Но было в СССР и много хорошего — бесплатная медицина, образование. У меня на это разные взгляды с NT.

Что вы имеете в виду?

Я не стою на либеральных позициях, что не мешает мне сделать фильм, который вызывает у вас интерес.

При этом вы в своем фильме показываете, каким кошмаром было это государство рабочих и крестьян, какой отвратительной была власть.

Показал Новочеркасский расстрел — это было страшное событие. Но если бы я взял другую историю — например, про какую-нибудь стройку, — то, наверное, иначе бы снимал эту картину. Говорить, что в советское время все было одинаково черного цвета, нельзя.

Вам не кажется, что история суда по Новочеркасскому делу и «Болотное дело» — в чем-то похожие истории?

Все становится мягче. Мы знаем, чем закончилось дело на главной площади Новочеркасска, а сейчас этого не происходит. Конечно, даже если как на Болотной и происходит жесткое столкновение государства и людей, все равно это выглядит по-другому.

Люди, пришедшие на Болотную площадь, пошли по тюрьмам и до сих пор сидят… Но никого не расстреляли. И это уже, знаете, разница. Для меня — это разница.

* 1 июня 1962 года на Новочеркасском электровозостроительном заводе началась забастовка в связи с повышением цен на продукты и снижением зарплаты рабочих. 2 июня бастующие вышли на площадь перед горкомом КПСС, где по ним был открыт огонь. 26 человек погибли, 87 — получили ранения. Главная военная прокуратура Российской Федерации в 1992 году возбудила по факту новочеркасского расстрела уголовное дело против Никиты Хрущева, Анастаса Микояна и еще девяти человек, которое было прекращено в связи со смертью фигурантов.

 Отправлено: 20.04.15 02:02. Заголовок: И сегодняшний "Д..

И сегодняшний [url=http://www.echo.msk.ru/programs/dithyramb/1531816-echo/http://www.echo.msk.ru/programs/dithyramb/1531816-echo/]"Дифирамб"[/url] с участием режиссера Константина Худякова, который снял сериал "Однажды в Ростове":



К. Ларина
― Ну вот видите, вы не слышите ничего, а у нас, оказывается, целая общая жизнь – не просто общие знакомые, а общая жизнь с нашим замечательным гостем. Приветствую вас, дорогие друзья. Сегодня у нас в студии режиссёр Константин Худяков. Здравствуйте, Константин Павлович.

К. Худяков
― Добрый день.

К. Ларина
― Очень рада вас видеть. Напомним, что Константин Худяков сейчас, безусловно, герой каждого дня, поскольку фильм «Однажды в Ростове» смотрит, как мне кажется, не только вся страна, но и огромное количество людей и вне Российской Федерации. Невероятное обсуждение в сетях, в Интернете, следить за этим невероятно интересно. «Однажды в Ростове» идёт на Первом канале. У нас осталась ещё неделя, как я понимаю, следующая, заключительные серии. Дорогие друзья, вам напомню номер SMS: +7 (985) 970-45-45 – для ваших вопросов. Ещё в Facebook я тоже похвасталась, что у нас сегодня в гостях такой замечательный человек, так что там можете что-то спросить, я передам Константину Павловичу ваш вопрос. Во-первых, мои поздравления с премьерой, которая всё-таки состоялась.

К. Худяков
― Спасибо.

К. Ларина
― Просто я понимаю, что для вас, конечно, это большая радость, иначе быть не может, такая работа. Напомню, что фильм был завершён и готов к показу в 2012 году. Наверное, вам этот вопрос уже задавали, но мне бы хотелось, чтобы вы для наших слушателей тоже рассказали вашу версию, что случилось, почему всё-таки три года он шёл к зрителю.

К. Худяков
― Для меня это как бы загадочная история, потому что вообще у нас существует такая система: когда режиссёр заканчивает картину, ему говорят: «всего хорошего», под зад коленом, и он перестаёт владеть не только этим фильмом, но и информацией по поводу картины. Это было покрыто всякими тайнами. Да я особо и не старался их разгадать, потому как было понятно, что картина достаточно острая получилась, и для того чтобы её показали, нужна была некая воля. Очевидно, эта воля не была сформирована на российском канале. Я считаю, что поступок, который совершил руководитель Первого канала – это действительно настоящий, ну, гражданский, если хотите, мужской, человеческий поступок. Потому как и сейчас, когда я смотрю на экране собственные серии, у меня иногда возникает некий такой мандраж, я немножко даже не верю в то, что я это вижу со всей страной.

И попутно могу сказать, что это совершенно иное ощущение. Я понимаю метафизику данной ситуации, но просмотр диска дома или где угодно настолько отличается от просмотра, когда ты перед ящиком и понимаешь, что в этот момент ещё смотрит огромное количество людей. Ты по-другому совершенно воспринимаешь картину. Я смотрю абсолютно новый фильм. Я что-то вспоминаю, что-то узнаю, но, в принципе, это какая-то конструкция, которая вызывает некоторое недоумение: да неужели это удалось сделать когда-то? Поэтому, возвращаясь к началу вопроса «почему возникла эта пауза?» – увы, не могу ответить.

К. Ларина
― Продюсер этого фильма Сергей Жигунов невероятно гордится этой работой, как продюсер прежде всего, что ему удалось пробить и сценарий, и вас получить в качестве режиссёра, поскольку он с невероятным пиететом относится к вам, что вполне естественно. И я помню, что год назад мы здесь с ним здесь разговаривали в этой же передаче, и он тоже ужасно переживал, что этот фильм не показывают. Но он тогда сказал, что его можно посмотреть в Интернете. Он говорит, что лучшая его… если есть чем гордиться в своей жизни продюсерской, то вот именно сериалом «Однажды в Ростове».

Я просто хочу назвать создателей, помимо режиссёра, который в нашей студии. Конечно же, сценарий Елены Райской, которая суперпрофессионал, что называется, последний из могикан на сегодняшний день, человек, который даёт гарантию качества, если мы говорим об истории, о разработке характеров, о настоящей школе сценарной. С чем вы связываете вообще девальвацию этих профессий, по сути, всех – и режиссёрской, и сценарной – именно в телевидении? Почему так редки настоящие многосерийные фильмы?

К. Худяков
― Во-первых, по поводу Лены Райской. Я считаю, что это абсолютное явление. Лично для меня встреча с ней – это какая-то немыслимая удача, потому что… Вы знаете, в моей жизни удалось поработать с очень хорошими драматургами. Я работал и с Женей Григорьевым, я работал дважды с Виктором Сергеевичем Розовым, я работал с Володиным и с Гребневым, и поэтому мне есть с чем сравнивать. Поверьте, что Лена Райская – явление уникальное. Её письмо, её манера изложения – они столь близки визуальному нашему хозяйству, что трудно себе это переоценить.

А вообще мне кажется, что кино – это штука биологическая. Там всегда видно, когда торчат уши, и поэтому зашифровать некую пустоту многие умеют, а вот писать так наотмашь, так серьёзно, ёмко, качественно могут единицы. Лена в фарватере, она делает это замечательно. И если бы не было этого сценария, понимаете, ни какие-то режиссёрские упражнения, ни какие-то замечательные артисты, которые были бы приглашены – они бы все плавали в какой-то луже, и на плавание это было бы мало похоже.

Теперь по поводу девальвации профессии. Вы знаете, я десять лет уже подписываю каждый режиссёрский диплом во ВГИКе, я председатель… Теперь это называется ГАК (аттестационная комиссия, практически не выговорить). И я вижу, что там девальвация не происходит. Да, разные ребята, разные девочки – кто-то получше, кто-то посильнее…

К. Ларина― С большим кино у нас проблем, мне кажется, меньше, чем с телевизионным.
К. Худяков
― А где они, эти ребята?

К. Ларина
― Только им снимать не дают.

К. Худяков
― Ну где они, понимаете? Раньше на киностудии «Мосфильм» моей родной была маленькая команда, в которой я тоже принимал участие, и мы собирались и выясняли, стоит ли давать дебютанту, который только что нам показал картину, большую постановку. И там были достойные (исключая меня) люди, которые решали, насколько это действительно возможно. Сейчас это происходит совершенно келейно по каким-то странным стечениям обстоятельств. И ты понимаешь, что диплом, который был у имярека, такой потрясающий, а сейчас картину, которую ты смотришь, снял совершенно другой человек – и это тебя совершенно не потрясает, мягко говоря. Мне кажется, что нет такого института воспитания вот этих людей после вуза. ВГИК закончили, я с радостью расписался в каждом дипломе, написал свою фамилию, торжественное вручение дипломов, тронная речь, которую я произношу, как председатель – и они исчезают куда-то, они куда-то пропадают, понимаете.

Телевидение – такая огромная площадка, такое количество вещей, которые надо показать. Я имею в виду художественное вещание. Ну, подпускайте этих ребят, контролируйте, дайте какие-то классы, в которых будет дядька такой, худрук, который будет за это отвечать. Ну, пускай там будет десять человек, вот этот куст. У этого, значит, там супер-пупер-профессионалы. Эти ребята начнут работать. Куда они все деваются – для меня какая-то почти трагическая загадка.

И мне кажется – так как мы прекрасно понимаем, что свято место пусто не бывает, – что вот эта брешь заполняется какими-то людьми, которые взялись неизвестно откуда. Я иногда читаю титры некоторых каналов по субботам и по воскресеньям, я читаю фамилии режиссёров, которые сняли это – и я не знаю никого. Вот я говорю, я десять лет каждый диплом подписываю, я как бы должен хотя бы половину из них знать. Нет, я не знаю. Мне кажется, что эта часть нашей воспитательной работы, этой жизни творческой абсолютно упущена.

К. Ларина
― Понимаете, какая штука? Тоже ещё одно наблюдение: фильмов и сериалов выходит огромное количество. У нас потихонечку формируется эта индустрия, о которой мы так мечтали. Дай бог, пусть она дальше так и катится, потому что среди этого мейнстрима обязательно обнаруживаются какие-то штучные вещи, конечно. Но вот какая штука интересная. У нас много фильмов снимается и антисоветских, и антисталинских, и связанных с той советской эпохой, с какими-то страшными вещами, о которых нам страшно вспоминать. Но почему-то боятся больше всего тех фильмов, в которых это не просто предложено в качестве картинки, какой-то иллюстрации, но где это исполнено с невероятной глубиной и страстностью – и с актёрской, и с режиссёрской, и с художественной. А это штучные вещи.

Конечно же, если мы говорим про «Однажды в Ростове», я вспоминаю фильм «Штрафбат» Николая Досталя или фильм (не знаю, видели вы или нет) Владимира Фокина «Пятый ангел» по сценарию Володарского, который вообще никто не показывает, потому что он тоже попадает невероятно точно в нерв времени. И мне кажется, это невероятная ценность. И опять же это мой дифирамб и режиссёру, и автору сценария.

Но вот переходим к актёрам. Как здесь у вас раскрываются артисты? Вот этот самый кастинг, выбор актёра на роль – как он происходил в данном случае, как вы выбирали?

К. Худяков
― Ой, вы знаете, для меня это очень сложная часть работы. Я к этому отношусь очень сложно и очень боюсь всегда ошибиться. Я актёров, которых притаскиваю в картину, невольно или вольно делаю как бы соавторами. Может быть, это выглядит глуповато, и они надо мной, может быть, и подшучивают, хотя я никогда этого не слышал даже окольными путями. Я им рассказываю, про что я хочу сделать картину. И они участвуют в этом процессе, и эти самые местные вещи – «как я здесь выразителен?» или «почему я здесь спиной к камере?» – уходят куда-то на второй план. Все несут какую-то часть вот этого большого бревна, которое мы называем «картина». И так как мне хочется собрать такую команду единомышленников, то выбор становится безумно сложный: вот этот очень хорошо выглядит, но очень плохо думает…

К. Ларина
― Как бы чужого человека не воспринимаете, да?

К. Худяков
― Неизбежно попадает кто-то, понимаете. Неизбежно кто-то попадает. По дарованию чуть-чуть послабее, по подготовке своей он не привык к такому разговору, он смотрит на меня, как на идиота: «Что ты от меня хочешь? Что играть?»

Я одному артисту много лет тому назад очень долго объяснял, что я хочу, рассказывал о сверхзадаче, о всех-всех сопутствующих направлениях этой профессии. Он кивал, внимательно смотрел, а потом сказал: «Я понял, живизны добавить». Понимаете, бывает и такое, но это крайне редко, потому как мне кажется, что… Я горжусь, что меня называют актёрским режиссёром. Я не знаю другого способа выражения своей мысли. Я не знаю названия картины (может, вы мне подскажете): картина замечательная, а артисты – дерьмо. Вот нет такой картины.

К. Ларина
― Нет, есть какие-то удачные и неудачные работы, в одном фильме могут быть.

К. Худяков
― Это правильно. Но чтобы вот все плохо играют, но картина очень хорошая?

К. Ларина
― Нет, я скажу, у вас вообще уникальный случай: у вас вообще нет плохих артистов. Я не могу назвать. Даже этот фильм, который мы сегодня обсуждаем – там нет ни одного плохого, неудачного исполнения, неудачного попадания. Там всё просто невероятно объёмно получилось. И очень разные люди, разные. Я вижу, какое удовольствие для артистов работать, как они устают от безролья, да? Это важно.

К. Худяков
― Да, это очень важно, потому что потом как бы формируется какой-то твой мир, когда… Опять же я нахально говорю, что я знаю: если я позову кого-нибудь из актёров, кто у меня снимался, мне не будет отказа, потому что им было комфортно, понимаете, им было удобно. И они участвовали не просто как такие мелкие красочки в этом панно, а они участвовали как соавторы всего этого произведения. И поэтому, исходя из вышесказанного, поиск актёров безумно сложен для меня. Понимаете, я этот момент перебираю огромное количество вариантов, хотя точно знаю… Я всегда относился с иронией к режиссёрам, которые на одну роль пробовали Лёву Дурова и Валю Гафта. Ты сядь, открой сценарий, посиди в тишине: это Дуров или Гафт? Ну а потом уже зови.

И потом, всегда это травматично. Я не люблю пробовать. Знаете, когда у тебя есть сомнение, может ли этот человек это делать или нет, лучше его не пробовать, потому что в данном случае отрицательный эффект не может быть положительным. Он всегда остаётся в памяти, где-то там в подкорке. Артист, который несколько раз потерпел такое фиаско, с трудом восстанавливается.

К. Ларина― Здесь в этом фильме много актёров, с которыми вы и раньше работали: это и Анна Каменкова, и Алёна Бабенко… Не знаю, кого там ещё назвать. Вот, допустим, Богдан Ступка – выдающаяся его работа. И когда ты понимаешь, что мы сейчас смотрим фильм после его ухода, и получается, что наша страна, Россия, этот фильм при его жизни не видела, и он так и ушёл, не узнав, как приняла его работу страна, которая все его работы знала. Насколько я знаю, в Украине этот фильм успели показать, он его увидел.

К. Худяков
― И он успел мне позвонить из больницы буквально за десять дней. Вообще это был уникальный человек. Знаете, это почти банальность – хвалить ушедшего, но тут я совершенно выхожу за скобки, потому как он действительно был личностью потрясающей. Человек, который мгновенно понял не просто меня, а химию моей крови, понимаете. Мы с ним начали разговаривать на второй день, как будто мы знаем друг друга десять лет.

К. Ларина
― А вы до этого не встречались?

К. Худяков
― Нет, никогда. И человек, который закончив в 3 часа съёмку на площадке, ждал меня ещё до 7, не уходил, потому что ему надо было дальше со мной вести какую-то беседу – вообще о жизни, а не о том, что мы сегодня сняли и завтра будем снимать. Не репетировать, а о жизни говорить.

Богдан Сильвестрович – это уникальный совершенно человек, который всегда был открыт. «Я очень послушный актёр, – он говорил. – Если режиссёр не дурак, я очень послушный». Это его шутка была на почве совершенной правды. Он действительно был человек очень послушный. Сомневающийся бесконечно, трогательный и наивный, как ребёнок. Я говорю: «Богдан Сильвестрович, а вы министром снова не хотите стать у себя в Киеве?» – «Нет, ты знаешь, не хочу, не хочу. Это так муторно. А потом, ты знаешь, я пошёл вот к президенту и выбил три квартиры для артистов – двухкомнатную и две однокомнатные. Я понял, что я и так могу помогать театру». Вот этот человек.

Его любили все. С последнего съёмочного дня мы едем, и водитель, который возил и меня, и его, он умоляет заехать к нему домой. Умоляет! Мы заезжаем для того, чтобы тот вручил по какому-то огромному пакету им самим выращенного винограда, какие-то бутылки с вином, потому что Богдан Сильвестрович национальный герой был. И действительно он заслуживал самых высоких…

Ну, он заболел во время картины. Ему сделали операцию в Германии. Он приехал такой измождённый, такой усталый! Я говорю: «Богдан Сильвестрович, ну, не будем снимать этот проход по двору, – то, что планировал. – Давайте сразу вы входите в комнату». – «Нет-нет-нет! Мы не будем портить картину. Ты что? Нет-нет. Я пройду». У меня всё внутри переворачивается – я понимаю, что я заставляю больного человека. Сняли. Дубль. «Нет, это плохо было». Я говорю: «Да подождите, дайте я скажу». – «Нет-нет. Ты мне сейчас будешь говорить, что хорошо. Давай ещё снимем». И сняли. То, что он профессионал, то, что он замечательный – это всегда было очевидно, и он доказывает это в каждом кадре.

К. Ларина
― Это слова в память о Богдане Ступке. Сейчас мы слушаем новости, а потом вернёмся в программу. Напомню, что в гостях у нас Константин Худяков. И, конечно же, ваши вопросы тоже обязательно я использую в нашей передаче.

НОВОСТИ

К. Ларина
― Вот пока мы ещё не были в эфире, опять заговорили… Сначала хотели о высоком и о хорошем, а в итоге – опять о грустном, о том, что исчезло, о том, что какие-то фильмы исчезают, и их даже не помнят. Я напомню вам, что у нас в гостях Константин Павлович Худяков, режиссёр фильма «Однажды в Ростове», фильма «Успех», фильма «С вечера до полудня», фильма «На Верхней Масловке», многосерийного фильма «Самозванцы», многосерийного фильма «Такая короткая долгая жизнь», который я помню, прекрасный совершенно фильм. Чёрно-белый, по-моему, ещё, да?

К. Худяков
― Да, да.

К. Ларина― Там Вера Алентова, там Светлана Немоляева, Лазарев.

К. Худяков
― Первая роль Веры Алентовой.

К. Ларина
― Прекрасный фильм. По-моему, один из первых мелодраматических сериалов, телероманов (наверное, так это назовём). Так что много сделано к сегодняшнему дню, за что мы вас, зрители, искренне благодарим.

К. Худяков
― Спасибо.

К. Ларина
― Ну вот теперь про историю, собственно говоря, про первоисточник, то, что интересно. Новочеркасск и дело Толстопятовых, уже многие про это говорят – казалось бы, как это смонтировать? Получилось тут, наверное, благодаря сначала сценаристу, а потом уже вы как-то это всё для себя оправдали. Здесь не было сложностей – соединить две истории параллельно?

К. Худяков
― Вы знаете, это было так убедительно написано Леной, что для меня не было таких задач. Наоборот, я понял, что хотелось сказать. Атомный взрыв имеет огромное количество убиенных не в тот момент, когда взрывается, а спустя волнами распространяется на огромное пространство – и географически, и временно. Так вот, обожжённый этим ужасом расстрела, Толстопятов принимает такую форму мести. Это не призыв к тому, что, вот увидев какой-то ужас, надо хвататься за пистолет и убивать всех, кто к этому причастен хотя бы косвенно. Ни в коем случае. Это его индивидуальное решение. Но вот эта реакция на эту несправедливость для меня оказалась очень органичной. И потом, Лена наверняка знала, что эти Толстопятовы грабили только государственные учреждения.

К. Ларина
― А какие в то время были другие?

К. Худяков
― Вы что? В Ростове, например, была огромная компания армянских цеховиков, очень богатая – ни один не пострадал. Вот инкассация государственная. Причём они знали наверняка, что можно у соседа украсть 100 рублей, и тебя только пожурят, пальцем погрозят. А на фабрике спичечной украл две коробки спичек – сядешь в тюрьму. Это у государства. Ни в коем случае нельзя было это делать. И они это знали, и тем не менее на это шли.

К. Ларина
― Но людей-то убивали по-настоящему.

К. Худяков
― Нет никакого оправдания Толстопятовым, мне не приходит в голову даже. Я считаю, что это… Понимаете, бандит есть бандит. Какие бы мотивы им ни руководили, это всегда преступник, и ничего другого.

К. Ларина
― Простите, Константин Павлович, я просто тоже этой историей, естественно, увлекалась. Особенно когда ваш фильм увидела, сразу начала искать первоисточники, много чего прочитала. Меня поразила сама эта фигура Толстопятова Вячеслава, который был невероятно интеллектуальным, высокоинтеллектуальным человеком со своей жизненной позицией, с каким-то тонким вкусом, с каким-то умением красноречия, умел убедить человека. Это вообще удивительно, личность какая-то невероятная. И вот тот самый случай, когда и гений и злодейство совместимы. Получается, что так?

К. Худяков
― Наверное, да. То есть то, что мы пытались сделать с Володей Вдовиченковым – мне кажется, получилось это, вот эта сложность этого характера. Понимаете, в кино (опять же говоря про биологию) должны быть какие-то выраженные вещи. Про них нельзя написать, как в хорошей литературе: и пошёл абзац, который объясняет, почему он так поступил. Здесь такого нет. И вот я вижу, например, что все взаимоотношения его с персонажем, который играет Алёна Бабенко, и с этой молоденькой девочкой, которую играет Олькина – вот эти все сложности этого характера. Кто-то может сказать, что он какой-то распутный тип: то он её целует, то он её не целует, то он отворачивается от неё.

А у меня ощущение, что там найден как раз вот такой нерв этого человека, который всё время конструирует не только убийственную жизнь, не только пистолет, но и конструирует свою любовь, и делает это плохо, в отличие от этих убийственных орудий. Вот делает это плохо, но это сомнение человека, который мне интересен. Знаете: «Тот был женат три раза – очень хорошо. А этот не был ни разу женат – ой, мне что-то он не нравится. Наверное, бабник». А этот старается построить свои взаимоотношения по своим лекалам. Они могут быть неверные, и наверняка неверные, но тем не менее попытка эта вызывает некое уважение.

Поэтому соединение этих двух событий мне казалось очень органичным. Это опять поклон Лене Райской. Она заложила в сценарий то, что не надо было отгадывать, не надо было сочинять, не надо было режиссёрскими находками обнажать эту связь. Нет, это было написано. Моя задача была в том, чтобы это наполнить жизнью и артистов ввести в эту среду существования по тем самым высоким меркам, которые предложила сценарист.

К. Ларина
― Скажите, пожалуйста, а ваши актёры знали до того, как начали работать над фильмом, о том, что происходило в 1962 году в Новочеркасске?

К. Худяков
― Ну, я рассказал.

К. Ларина
― Поколение из старших, наверное, знало, да?

К. Худяков
― Я рассказал, понимаете. Я рассказал об этом. И меня поразила встреча с одной женщиной. Она – хранительница этого маленького музейчика в Новочеркасске. Она была девочкой на площади.

К. Ларина
― А там есть музей, посвящённый этим событиям?

К. Худяков
― Да, совершенно правильно. Там есть памятная доска, белая такая мраморная доска, щербинки от пуль. Это президент и премьер-министр открыли эту доску. Это молодая женщина, будучи девочкой на этой площади, была посажена в тюрьму. Она отбарабанила каких-то, по-моему, пять лет. Она возглавляет этот музейчик. Там страшные эти бумажки жёлтые. Простенько: «За разглашение – расстрел».

К. Ларина
― Подписки их, да?

К. Худяков
― Да. И всё остальное. Вы знаете, я не верю то, что «народ хочет знать правду». Народ не хочет знать правду. Народ хочет это скорее забыть. Даже эта женщина, которая всё это пережила, она хочет это отодвинуть от себя. Нельзя жить под этим грузом! Нельзя, понимаете, эту правду сделать тем самым мерилом, которое исковеркает то, в чём вы сейчас находите маленькие ростки счастья или какого-то успокоения. И тем не менее, так как известно, что история ничему не учит, то для того, чтобы она учила… Вот это наша миссия. Мы должны рассказать так эмоционально, так погрузить в существование, так достоверно рассказать об их жизни, о любви, о других качествах человеческих, чтобы: «Бог ты мой, вот эти люди пережили этот весь ужас!» И тогда они эту историческую схему сделают своей. Мне кажется, вот так.

К. Ларина
― А вы разговаривали, помимо этой хранительницы этого музея, ещё с кем-то, с очевидцами этих событий?

К. Худяков
― Вы знаете, эти очевидцы сейчас уже находятся в состоянии мифотворчества. Сколько я слышал версий про то, как банда Толстопятовых во время обеденного перерыва садилась в самолёт, грабила, убивала в Москве…

К. Ларина
― Они там типа вертолёт собрали во дворе сами.

К. Худяков
― Да-да-да. И это рассказывали пожилые дядьки с серьёзными лицами, и каждый этот раз снабжался: «Ну поверь, я-то уж точно знаю! Чё ты? Я абсолютно точно знаю!» А другая часть восстания… Ведь, во-первых, это было дико засекречено, и этот пожар был локализован тогда властью, он не распространился. Это первое. А второе: была выдвинута такая версия, которая была легко подхвачена и стала практически основной. Это версия о том, что на площадь вышли бандиты, уголовники. «Да нет, ну там что? Ну а что там? Как могло быть иначе? Это же постреляли этих уголовников».

И это тоже была задача наша с Леной – рассказать, что это ложь. Вышел Ступка с партбилетом: «Сынок, – говорит он милиционеру, – я хочу поговорить». Это неумение власти разговаривать с людьми. Ничего бы не было. Надо было объяснить, надо было привезти колбасу в эти магазины, надо было отменить эти заниженные расценки. Понимаете, когда власть столь неповоротлива и не имеет возможности каким-то образом отказываться от своих неверных постулатов, происходит такая трагедия.

Поэтому, опять же возвращаясь к началу, к вопросу этому, я могу сказать, что не было тайны, какую надо было отгадывать в этом сценарии, как это могло быть совмещено. Я считал, что это один из главных успехов Лены как драматурга, которая эти вещи связала. Потому что отдельно снимать криминальную сагу про Толстопятовых мне не интересно. Делать политполотно на тему расстрела – я тоже не знаю, как найти там какие-то манки, которые бы меня волновали. А сочетание этого рождает, мне кажется, какое-то новое качество.

 Отправлено: 20.04.15 02:02. Заголовок: Окончание: К. Лар..

Окончание:



К. Ларина― Безусловно, да, конечно. Потому что то, что есть сейчас, то, что мы смотрим – тут вообще никаких вопросов нет. Но здесь для меня лично много… Хотя мы это обсуждали с друзьями тоже, что здесь появляется такое количество персонажей! Казалось бы, хочется с ними ещё прожить побольше какую-то жизнь. Не знаю, тот же Шапошников в исполнении блестящем Юры Беляева – потрясающий герой! Я хочу про него узнать всё с начала до конца. Или, не знаю, Калюжный и его жена, семья. А каким образом, как они получились такие, из чего складывались они? Герой Порошин, герой Константина Лавроненко в Москве – тоже хочу знать от и до, что было до этого. И понимаешь, что это невозможно, конечно. Наверное, в этом и есть мастерство, что мне всё время мало, мне хочется ещё. Вот на этом зритель-то и держится.
Даже вопроса не могу вам задать, просто вам привожу примеры людей, которых мне не хватило. Понимаешь, что сериал, что история не может быть бесконечная от начала до конца. Но насколько я знаю (то, что Лена пишет у себя в Facebook), там были какие-то правки, связанные с какими-то сюжетными ходами и линиями. Я знаю, что был Порошин и выставка в Манеже, и Хрущёв в Манеже, был такой эпизод. Или вам это не важно?

К. Худяков
― Я счастлив, что этого эпизода нет. Понимаете, это какая-то такая разменная карта, которую просто неудобно употреблять. Но вы знаете, то, что есть некие инфлюэнции и желания узнать про будущее – мне кажется, что это достоинство этого рассказа. То, что касается того, откуда они произошли. То, что этого нет – это плохо. Знаете, Набоков сказал, что «человека всегда интересует, что будет после его жизни, и почему-то не интересует, что было до его рождения». Отсутствие вот этого интереса до рождения – конечно, жаль. Но если говорить о количестве серий, о возможности рассказать это, то просто это моей смерти желаете. 24 серии – это непосильный труд.

К. Ларина
― А ещё тогда спрошу про массовку. Вот она понимала, что происходит? Что за массовка была в новочеркасских съёмках?

К. Худяков
― Вы знаете, это хвала и честь замечательному второму режиссёру, молодой женщине, которая всё это сделала – Ольга Юрьевна, которая одна вот этих необучаемых солдат водила за руку, кричала истошно, срывая голос, кричала, просила, клянчила. Массовка была такая, что вы даже себе не можете представить, что это за люди. Это в Мариуполе мы снимали. Это потрясающие люди. Ну, уникальные. Поверьте, не с потолка я беру. Это замечательнейшие люди! Они так работали, они так стремились! И вот этому нашему второму режиссёру, этой Ольге Юрьевне, милиция подарила булаву с надписью «Вы можете приезжать в этот город, и вы здесь будет хозяйкой». А мне одна из женщин массовки подарила икону, которую она сама вышила бисером.

Никто не говорил: «Хочу знать правду». Нет. Они участвовали в каком-то глобальном рассказе про какую-то часть их несчастной жизни. Живут плохо, жили тогда плохо. Я не знаю, как сейчас, но тогда жили плохо. Получали мизерные совершенно деньги, а цены на рынке, как в Москве. Но страсть, с которой они приходили на работу… Вы себе не представляете желание этих людей помочь. Ну, я такой массовки не видел. У меня были разные массовки в разных городах, но там, вот я говорю… Один человек, который это сделал. Ни одного кадра не было снято кем-то, какой-то second unit или кто-то другой. Нет, это было сделано всё моими руками при помощи замечательного оператора Дильшата Фатхулина, потрясающего художника Серёжи Филенко, который всё это досконально сделал. Ну и художник по костюмам Ирина Иванова, которая одела так, что комар носа не подточит. Каждая вещь или была натуральной, или была так зафактурена, что её отличить от новодельной было…

К. Ларина
― Всё настоящее, всё живое. Я сейчас вас слушаю и вспоминаю, что похожий рассказ я слушала из уст Андрея Сергеевича Смирнова, когда он снимал свой фильм «Жила-была одна баба» про Тамбовское восстание. И там как раз он рассказывал тоже, он снимал в тех же местах, и был совершенно потрясён людьми, которые приходили и рассказывали про своих родных и близких, рассказывали, кто где стоял во время расстрела. Вот память из поколения в поколение так передаётся.

И я понимаю, что в этом фильме вашем, безусловно, есть какой-то момент очень важный по восстановлению исторической памяти. Только я всё время думаю (возвращаясь к тому, что вы сказали), а нужно ли это? Что это меняет? Вот в сегодняшнем восприятии действительности, в сегодняшнем восприятии власти, в сегодняшнем восприятии Родины это что-то меняет, должно изменить, на ваш взгляд?

К. Худяков
― Мне кажется, да. Причём это изменения с двух сторон. Я думаю, что это и урок для власть предержащих, и это урок для тех людей, которые находятся по другую сторону. Потому что вообще беда – отсутствие диалога. Неумение вести диалог – это огромное пространство, где рождается не менее большое количество конфликтов. И люди, которые это пережили, этот народ, эти люди, которые участвовали в съёмке, как бы участвовали в реконструкции того момента – они другие. Вот у меня полное ощущение, что это не просто побегали в массовке, в них постреляли. Там был какой-то элемент… Третий раз говорю о биологичности кинематографа. Этот момент запал в душу, это осталось в памяти этих людей, изменил их. А власть, которая не делает выводов из этого трагического периода, мне кажется, обречена на повторение этих ужасов.

К. Ларина
― Но это же прятали, всю жизнь прятали. Не только тогда, при советской власти, но и в новые годы новой жизни, новой истории не принято вспоминать о таких вещах, об этих преступлениях, которые совершали люди. Чем они руководствовались, чем это можно оправдать? Ничем. Меня это поразило, когда я впервые увидела вот это спокойствие власти, которую олицетворял в данном случае Микоян, образ Микояна, который Карэн Бадалов блестяще передал. Абсолютное спокойствие, потому что решение принято, всё, чего тут беспокоиться. Вот когда он сказал эту страшную фразу: «Убрать площадь», – в санитарном смысле этого слова, то есть очистить от трупов. Неужели так просто?

К. Худяков
― Я, к сожалению, не могу размышлять за этих людей. Вы знаете, очевидна такая ошибка, которая называется «ошибка накопления». Вот маленькая какая-то гадость, которая прошла. Ещё большая, которая тоже была снивелирована. И вот это происходит до тех пор, пока не взрывается весь котёл. А вот в начале, в самом-самом-самом начале какая была ошибка? Когда судебные власти говорят о том, что «преступление должно понести наказание». И эта неотвратимость этого наказания делает человека законопослушным. А когда на таком уровне не надо нести наказание…

К. Ларина
― Никто не ответил за это?

К. Худяков
― Вы понимаете, что наш президент и премьер открыли эту доску, и она как бы повисла…

К. Ларина― Кстати же, Путин открывал эту доску.

К. Худяков
― Путин и Медведев. И эта доска висит в Новочеркасске, изрешечённая пулями. И я понимаю, я это читаю, как… Да, это были трагические события. Да, мы знаем это. Да, мы помним это. И мне кажется, это ключ к пониманию того, почему эта картина на экране. Ну, если бы было какое-то другое отношение – даже спрятанное, подспудное, замухренное, что называется, – то оно бы никогда не появилось на экране. Как лежало – так и лежало бы. Понимаете, это ведь товар не портящийся. Его просто выбрасывают – и всё.

К. Ларина
― Я смотрю на список актёров, мне хочется прямо всех назвать, но это невозможно, их огромное количество, потому что там что ни роль – то открытие. Мы сегодня кого-то назвали. Просто ещё раз через Константина Павловича хочу от себя и от зрителей сказать огромное спасибо всем участникам этой работы. Вы ещё её будете смотреть, и вам предстоит ещё многое узнать. Я сегодня сознательно старалась избегать каких-то спойлерских вещей, чтобы люди не узнавали каких-то сюжетных секретов, которые проявятся на следующей недели.

Я благодарю нашего гостя – Константина Худякова. Мы сегодня говорили только об одной картине, но я надеюсь, что мы теперь будем дружить домами, да?

К. Худяков
― Да, я готов.

К. Ларина
― И Константин к нам ещё придёт, и мы с ним поговорим ещё о многом другом – и о тех работах, которые были до «Ростова», и которые ещё обязательно будут после. Спасибо вам большое!

К. Худяков
― Спасибо и вам.

 Отправлено: 21.04.15 00:45. Заголовок: Замечательный дифира..

Замечательный "Дифирамб" с Худяковым. Спасибо.
Я уже досмотрела сериал, смотрится действительно на одном дыхании, не оторвешься.

Если коротко, то полностью согласна с заголовком Ирины Петровской, что "Не тот сериал назвали Родиной".
Жень, спасибо за сноску на ФБ сценариста - Райской, действительно там забавно почитать эти "не снятые" истории и "проглоченные эмоции" при упоминании продюсерского влияния Жигунова на процесс.

Т.к. мы договорились здесь не говорить о политике, а обсуждать этот сериал по-другому не получится, то ограничусь цитатой из "Дифирамба":
"А власть, которая не делает выводов из этого трагического периода, мне кажется, обречена на повторение этих ужасов."
По-моему в соц. сетях основные обсуждения идут именно в таком духе, а не про историческую точность или художественные образы, которые все отличные.

Если про художественность, то, по-моему, Бабенко побила все рекорды, уходя из реалий ее повседневной убогой жизни в мир на сцене: ее каждая новая песня перед началом киносеанса - просто миниатюрный шедевр. Очень точно передано два мира: один, где живут 150 млн - в бедности и в рабстве у власти, и другой, придуманный, куда можно отвлечься ненадолго и получить душевное удовольствие.

 Отправлено: 21.04.15 04:12. Заголовок: Я еще не досмотрела,..

Я еще не досмотрела, где-то сейчас на 18-19-й серии. Но согласна насчет Алены Бабенко. Для меня Ступка и Бабенко - лучшие актеры этого сериала. Очень обаятельный герой у Константина Лавроненко, но роль совсем небольшая, да и линия эта не слишком выразительная. Жалко!

 Отправлено: 22.04.15 16:36. Заголовок: Очень обаятельный ге..

цитата:

Очень обаятельный герой у Константина Лавроненко, но роль совсем небольшая, да и линия эта не слишком выразительная. Жалко!

Жень, а вы думаете, у Лавроненко собирательный образ или чей-то конкретный?
Про линию согласна, невыразительная, как и у Жигунова с Олькиной. Но может это просто моя предвзятость сыграла и к Жигунову и к Олькиной, еще после "Средства от смерти".

А линию с Лавроненко же оборвали его смертью, а там должно было быть какое-то продолжение с Берлинской стеной, которое так и не сделали.

 Отправлено: 23.04.15 03:17. Заголовок: Olga пишет: Жень, а..

Olga пишет:

цитата:

Жень, а вы думаете, у Лавроненко собирательный образ или чей-то конкретный?

Думаю, собирательный.

цитата:

Про линию согласна, невыразительная, как и у Жигунова с Олькиной.

Сначала же предполагалось показать посещение Хрущевым выставки в Манеже, где он обрушился на художников-авангардистов, и, кажется, что-то еще - тоже в Москве, но когда от этого отказались, от московской линии мало что осталось.

цитата:

Но, может, это просто моя предвзятость сыграла и к Жигунову и к Олькиной, еще после "Средства от смерти".

Олькина играла в "Средстве от смерити"? Надо же... Совершенно не помню. Я там только Добровольскую помню. Совершенно какое-то пустое кино.

цитата:

А линию с Лавроненко же оборвали его смертью, а там должно было быть какое-то продолжение с Берлинской стеной, которое так и не сделали.

С Лавроненко понятно: умер - значит, всё. А с Берлинской стеной - это у мальчика просто воображение богатое.

...А мне еще пять серий осталось. За выходные, наверное, досмотрю.

 Отправлено: 28.04.15 04:53. Заголовок: Еще про "Однажды..

Еще про "Однажды в Ростове" - передача "Телехранитель". Только я сейчас не успеваю скопировать стенограмму. Сорри!