Отправлено: 18.10.13 15:54. Заголовок: Интервью с деятелями кино и театра

Читаем, обсуждаем...

 Отправлено: 07.12.13 01:28. Заголовок: Julia пишет: С огром..

Julia пишет:

цитата:

С огромным удовольствием посмотрела передачу "На ночь глядя" с Валерием Тодоровским Просто молодцы. Приятно слушать умных людей.

Точно! Майский день, именины сердца. Не прошло и... как я, наконец, посмотрела. С огромным удовольствием!

Кстати, Юля, Валерий Тодоровский в этой передаче уже и на ваши вопросы и претензии к героям, в частности, к герою Евгения Цыганова ответил.

 Отправлено: 07.12.13 02:02. Заголовок: Да-да, "интересн..

Да-да, "интересный сам по себе мужчина-загадка, молчание ценнее текста, роль-событие". Может, мне восклицательного знака и не хватило. Не, я тоже не люблю про черно-белых. Я тоже люблю про сложных людей... Может быть, я их еще увижу.

 Отправлено: 09.12.13 16:45. Заголовок: Недавно исполнилось ..

Недавно исполнилось 85 лет Алексею Владимировичу Баталову. Мне попадались какие-то юбилейные публикации, но чего-то в них не хватало. Но вот, пожалуй, у Юрия Богомолова получилось:

Алексей Баталов. Положительный актер на все времена

Играет работягу, а выходит интеллигент. Юрий Богомолов размышляет о феномене Алексея Баталова.

Алексею Баталову на днях исполнилось 85. Возраст солидный. Но это повод не только поздравить актера, сказать все причитающиеся ему комплименты и пожелать здоровья… Такой возраст и такая насыщенная творческая биография, как у Алексея Владимировича Баталова, располагает к тому, чтобы попытаться определить его место в истории нашего кинематографа. И, к слову, в истории нашего общественного мнения.

Общественное мнение – такое существо… Оно привередливо. Не каждого даже очень знатного, необыкновенно популярного артиста готово оно признать своим полномочным представителем или взять его в доверенные лица.

В 30-40-е оно было более снисходительным. Да и выбор был широким: Крючков, Андреев, Олейников, Бернес, Чирков, Переверзев. Все они – социально основательные, характерные и легко опознаваемые приметы своего времени. Все они – его символы.

После войны время изменило свой ход; советский социум утратил былую однородность, а с ней и целостность. Пошел процесс его фрагментации. Тогда-то и обозначился запрос на рефлексирующего интеллигента, который, впрочем, не вдруг оказался удовлетворенным.

Молодой герой молодого артиста Баталова, его тезка Алеша из "Большой семьи" Иосифа Хейфица – из рабочих. На дворе 1954-й год. Страна все еще приходит в себя от потери крови во Второй Мировой войне. Индивид едва начинает осознавать свою отдельность и свою неподдельность. Едва начинает отличать свое "я" от сплоченного "мы". Это движение умов в 50-х годах потом будет названо "оттепелью". Фильм Хейфица – одна из первых ее ласточек.

Роман Всеволода Кочетова "Семья Журбиных", который лег в основу фильма, – вполне себе кондовое соцреалистическое сочинение: масса положительных персонажей, каждый передовик и ударник труда, хороший семьянин, верный товарищ, завидно устойчивый в моральном отношении. Устойчивы, но не без исключения. Потому как даже советская рабоче-крестьянская семья не без урода.

Уродом в "Большой семье" назначен директор клуба из потомственно порочных интеллигентов. И еще есть там какой-то умник, тоже очень ненадежный советский человек. Его играет Павел Кадочников. Впоследствии писатель Кочетов в своей патологической ненависти к так называемой прослойке дойдет до степеней известных.

Режиссеру, однако, удалось найти в "Журбиных" живую струнку. Это как раз и есть Алеша Журбин, который предстал на экране интеллигентным рабочим, то есть интеллигентом в первом поколении. Он уже умеет смущаться, сомневаться, задумываться.

Это сейчас кажется ничтожной малостью, а тогда, на фоне казенной риторики, бравурного кинематографа типа кинооратории "Сказание о Земле сибирской", каждая лирическая мелодия и просто естественная житейская интонация находили живой отклик в душе зрителя.

В следующей картине Хейфица, в "Деле Румянцева", персонаж Баталова опять работяга. Но опять же – интеллигентный. То есть патологически совестливый.

Марк Донской, снимая новую версию горьковской "Матери", приглашает на роль Павла Власова Алексея Баталова, племянника Николая Баталова, сыгравшего эту же роль в классике мирового кинематографа, пудовкинской "Матери".

Какие же это разные получились Павлы! У Пудовкина – суровый, жесткий, целеустремленный революционер. В Павле Донского почти ничего и не осталось от пролетарского происхождения. Герой Алексея Баталова – революционер не по инстинкту, хотя бы и классовому, но по сознанию. И кажется, что по воспитанию.

Сегодня, оглядываясь на те годы, понимаешь: советский режим был снедаем комплексом своей неинтеллигентности. И кино, как могло, старалось его изжить. Чтобы прочувствовать это, довольно припомнить "Весну на Заречной улице". В частности, ту сцену, где учительница слушает по радио Первый концерт Чайковского, а влюбленный в нее разбитной работяга не смеет нарушить сеанс эстетического восторга предмета своей страсти.

Ну, а дальше роль скромного, корректного, совестливого героя с сокровенной человечностью прочно закрепилась за Баталовым. Он – Борис Бороздин в "Летят журавли", Владимир Устименко в фильме "Дорогой мой человек".

С тем же комплексом очевидно был связан острый интерес в ту пору советских мастеров кино и театра к Чехову, который считался эталоном деликатности.

И видимо, не случайно в пролетарии Власове-Баталове мерцали черточки чеховского интеллигента. Но тогда столь же не случайно Иосиф Хейфец, увлекшись идеей экранизировать "Даму с собачкой", пригласил Алексея Баталова на роль Гурова, человека, терзавшегося пошлостью среды, в которой он от начала и до конца своей жизни обречен был вращаться.

Примерно в это же время взошла звезда еще одного артиста, коему назначено было судьбой воплощать образы и характеры интеллигентов – Иннокентия Михайловича Смоктуновского. Правда, то был интеллигент несколько иного склада. Интеллигент, поглощенный глубинными основаниями неправедного устройства мира. Человек не от мира сего. И как никому другому как ему по его таланту, по его способностям и возможностям пришлась роль Гамлета. Сначала Гамлета как трагедии в одноименной пьесе Шекспира, а затем – как фарса в фильме Рязанова "Берегись автомобиля".

Встретиться двум самым репрезентативным советским интеллигентам довелось на экране у Михаила Ромма в "Девяти днях одного года". Оба играли романтиков, но с существенными отличиями. Куликов Смоктуновского – интеллектуал с напущенным на себя цинизмом. Гусев Баталова – рыцарь научного прогресса, которому должна быть без остатка подчинена вся жизнь. Оба были правы. Оба оказались в неопределенном положении.

Баталов отыграл предписанную ему самой судьбой роль Голубкова в "Беге". Но предварительным итогом для него стала роль слесаря Гоши в фильме "Москва слезам не верит".

Играл опять работягу, а вышел снова потомственный интеллигент. И вышел он потому всеми любимым, что актер вкупе со сценаристом и с режиссером сыграл заветную мечту многих об асоциальном укладе общества. Такого общества, в котором человеческие отношения людей не зависят от их социальных положений и специальностей.

 Отправлено: 10.12.13 12:49. Заголовок: И правда, очень хоро..

И правда, очень хорошая статья. Спасибо, Жень!

 Отправлено: 11.12.13 01:36. Заголовок: Юль, спасибо за Тодо..

Юль, спасибо за Тодоровского, дослушала наконец. Очень интересный, умный и интеллектуальный мужчина. Понравилось его определение счастья как баланса между "хочу" и "должен".

 Отправлено: 12.12.13 00:08. Заголовок: Очень симпатичное ин..

Очень симпатичное интервью с Александром Балуевым в "Фактах":

Александр Балуев: «Я верю в то, что существует жизнь и после смерти»

София ДЕВИР

Популярный российский актер, любимец женщин, отметил 55-летний юбилей

При одном только взгляде на Александра Балуева женские сердца сначала замирают, а потом начинают биться в два раза чаще. Представительницам прекрасной половины человечества актер кажется героем, который если уж придет, то непременно всех хороших людей защитит, а плохих — победит. Балуева ассоциируют с его ролями в фильмах «Ричард Львиное сердце», «Каменская. Убийца поневоле», «Спецназ», «Благословите женщину», «Гибель империи», «Турецкий гамбит», «Кандагар», «Жуков». Но в послужном списке Александра есть и другие картины: «Жена керосинщика», «Му-му», «В августе 44-го…», «Инди», посмотрев которые, становится понятно, что талант актера многогранен, он может сыграть все. Особенно сейчас, когда, по словам самого Александра Балуева, он вошел в лучшую пору своей жизни и творчества.

— Александр Николаевич, к юбилеям и возрасту вы, надеюсь, относитесь философски?

— Конечно, печально сознавать, что все мы год от года не молодеем. Но я абсолютно уверен, что сейчас лучший период в моей жизни. С одной стороны, я еще достаточно молод и силен, а с другой — поднакопил опыта, чтобы неприятности ни в работе, ни в жизни не застали меня врасплох. Да я даже внешне выгляжу сейчас гораздо лучше, чем в молодости.

Меня вообще ничего не пугает, в том числе, и смерть. Мы сами решаем, когда нам уйти из жизни. Это, как правило, происходит тогда, когда жить становится либо неинтересно, либо незачем. Если же у тебя есть какие-то незавершенные дела на этой земле, ты не умрешь. К тому же я верю в то, что существует жизнь и после смерти. Сами подумайте: треть своей жизни, я имею в виду детство и юность, человек живет будто на ощупь, ничего не зная и не понимая. Во время последней трети — старости — у него начинается склероз и маразм, и он снова ничего не знает и не понимает. И только одну треть, в так называемом зрелом возрасте, мы живем полноценно. Но ведь этого мало. Стало быть, непременно должно быть что-то и там, за гранью.

— Спустя много лет вы наконец-то вернулись из кино в театр — в знаменитый «Ленком».

— Так получилось, что я сделал небольшой перерыв в кино ради роли в спектакле «Небесные странники», которую по произведениям Чехова («Черный монах», «Хористка» и «Попрыгунья») поставил в театре его главный режиссер Марк Захаров. Мне он предложил роль Дымова из «Попрыгуньи», в котором, как считают специалисты-литературоведы, Чехов выписал самого себя. Его герой тоже доктор и такой же добрый, доверчивый и по-хорошему наивный человек, каким, если верить воспоминаниям современников, был и сам Антон Павлович.

— В одном из интервью Марк Захаров назвал ваш приход в труппу одним из главных для себя событий нынешнего года.

— Лестно это слышать. Очень интересно работать с Марком Анатольевичем, и спектакль, как мне кажется, получился интересным.

— Вы довольно долго обходили стороной репертуарные театры и играли только в антрепризах.

— Ради хороших театральных ролей я и раньше жертвовал кинематографом. Так, несколько лет назад уехал в Новосибирск, чтобы в театре «Красный факел» сыграть Арбенина в лермонтовском «Маскараде». С тех пор раз в два-три месяца летаю в Новосибирск, где дают два спектакля подряд. Но «Ленком», согласитесь, случай особый, наверное, нет актера, который не мечтал бы в нем работать.

— Как-то вы сказали, что вдоволь наигрались на экране в войну, не наденете больше в кадре военную форму и не возьмете в руки оружие. Но в сериале «Шаповалов» вы буквально обвешаны автоматами и гранатометами.

— Видимо, эта тема все-таки меня не отпускает. Хотя в свое время она изрядно надоела — что ни фильм, то война. А я по натуре человек мирный, мне проще решать конфликты путем переговоров. В детстве дружил не с мальчиками, а с девочками, играл не с машинками, пистолетами и автоматами, а с куклами. Но режиссеры почему-то упорно видят меня в ролях «настоящих мужчин», едва ли не главным атрибутом которых (на мой взгляд, ошибочно) считается оружие. К тому же, что уж тут поделаешь, форма мне действительно идет, и режиссеры часто этим пользуются.

— Недавно в интервью вы говорили, что нет такой вещи, которую не смогли бы сделать на съемочной площадке. Почему же на съемках фильма «Кандагар» отказались зарезать в кадре барана?

— Как выяснилось, я ни при каких условиях не могу лишить жизни живое существо. Мы снимаем не документальную, а художественную картину, поэтому выразительные средства у нас должны быть соответственные. Резать животных или по-настоящему стрелять в людей вовсе не обязательно.

— Страдать из-за своих ролей не приходилось?

— Ну, смотря что понимать под словом страдание. Съемки часто сопряжены с физическими трудностями или неудобствами, которые нужно просто перетерпеть. Помню, как у вас в Киеве во время работы над фильмом «Инди» под проливным дождем снимали эпизод аварии, в которую попадают главные герои. На самом деле дождя и в помине не было — на протяжении нескольких часов на нас лили воду из поливальных машин. Когда сцену отсняли, Саша Домогаров, Алена Бабенко и я вздохнули с облегчением. И можете представить себе наш ужас, выяснилось, что из-за брака изображения все придется переделывать. Даже несмотря на теплую погоду работать несколько часов в мокрой одежде очень не хотелось, но выбора у нас не было.

Бывают, конечно, и более серьезные случаи. После премьеры фильма «Спецназ» в ресторане ко мне подошли чеченцы, намерения у которых были далеко не дружественными. «Так значит, — сказал мне один из них, — вы такие крутые спецназовцы, можете всех нас перестрелять и раскидать? А почему же тогда в реальной войне не можете победить? Может быть, ты сейчас попробуешь?» Обстановка накалялась на глазах, думаю, тогда реально рисковал своей жизнью, ведь на самом деле я вовсе не бравый герой, который одной левой может уложить всех врагов. Нужно было как-то сгладить ситуацию, я попытался объяснить этим ребятам, что являюсь актером и играть то, что написано в сценарии, моя работа. К их чести они все поняли. Конечно, не извинились, но и выяснять отношения дальше тоже не стали.

— Какую роль вы еще не сыграли?

— Принято считать, что все актеры мечтают о Гамлете, но в моем случае это не так. С удовольствием сыграл бы принца Датского, если бы предложили, но до мании у меня это желание не дошло. Жаль, что режиссеры практически не видят меня в комедийных ролях. По сути, такой образ я создал всего один, в новогодней комедии «Кушать подано!», которая снималась у вас в Киеве. Режиссеры боятся предлагать мне комедию, думают, что не справлюсь, а зря.

— Чем увлекаетесь в свободное от работы время?

— Люблю спорт. Один из самых любимых его видов — горные лыжи. Причем, зарубежным горнолыжным курортам предпочитаю отечественные, езжу в Сочи, в Красную поляну — там прекрасные трассы, ни в чем не уступающие знаменитым мировым.

— Помните, когда впервые встали на лыжи?

— Многие начали увлекаться этим видом спорта не так давно, да и то только потому, что это модно, а я катаюсь с детства. Как учился стоять на лыжах, уже и не помню — наверное, падал, как и все поначалу. Как только моя дочь немного подросла, тут же поставил на лыжи и ее — сейчас ездим кататься вместе.

— Что можете посоветовать тем, кто только начал осваивать этот вид спорта?

— Пожалуй, самое главное — не заниматься самодеятельностью. Обязательно возьмите тренера-инструктора, который покажет, как правильно стоять на лыжах и падать так, чтобы не покалечиться. Все-таки горнолыжные трассы — зона повышенной опасности, рисковать своим здоровьем не нужно. Если бы я не стал актером, то, наверное, посвятил бы себя профессиональному спорту. Играю в большой теннис, плаваю, в юности серьезно занимался хоккеем. И до сих пор, если есть время, еду на каток, чтобы погонять шайбу — просто так, в одиночестве. Это замечательный отдых. В гостинице на гастролях у меня всегда работает какой-нибудь спортивный канал.

Еще люблю путешествовать. Если есть время и возможность, с удовольствием еду туда, где еще не был. Пассивный отдых не для меня, не люблю долгое время жариться на пляже, плохо переношу жару. Летом отправляюсь на север, а зимой — на юг. Очень люблю море, хотя жить около него не хотел бы. Гораздо приятнее приезжать к нему время от времени.

— У вас много друзей?

— У меня хорошие отношения с Димой Харатьяном. Мы познакомились на съемках фильма «Атлантида», почувствовали дружеское расположение друг к другу. Радуешься, когда на съемках или гастролях (мы с ним вместе играем в антрепризном спектакле «Люди и мыши») наши пути пересекаются. Играем в теннис, беседуем или просто молчим. На мой взгляд, истинным другом является тот, с кем комфортно молчать. Еще один мой друг — талантливый художник и продюсер Павел Каплевич (он, как и я, окончил актерский факультет Школы-студии МХАТ), мы с ним сдружились еще в то далекое время, когда учились в институте.

— Согласны с тем, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?

— Не стал бы расписываться за всех мужчин, это очень индивидуально. Но покушать, конечно же, люблю. Одно из самых любимых блюд — пельмени. Чтобы их приготовить, приходится потрудиться, но результат того стоит. Нравится также японская кухня. Хотя, например, перед съемками или спектаклем много съесть не могу, люблю играть налегке.

— Правда, что ваше любимое домашнее занятие — мытье посуды?

— Не могу сказать, что дома только этим и занимаюсь, чаще всего я там все-таки отдыхаю. Но если нужно вымыть посуду, делаю это с удовольствием. Знаю, что многие женщины терпеть не могут это занятие. Говорят, Агату Кристи оно настолько раздражало, что именно во время мытья посуды она придумывала самые кровавые сюжеты своих детективов. У меня — обратный эффект. Не знаю, почему так происходит, но для меня это потрясающая психологическая терапия — мытье посуды успокаивает, особенно в каких-то нервозных, стрессовых ситуациях.

 Отправлено: 13.12.13 18:32. Заголовок: Ух ты, спасибо, Жень..

Ух ты, спасибо, Жень! Обожаю Балуева.

Не совсем обычное интервью с Чулпан Хаматовой (и темка созвучная - сговорились они, что ли?), не совсем о творчестве, больше о жизни и ее работе с детьми. Мне присылают на мыло, а ссылка вот.

Как не бояться смерти

«Серия статей на тему смерти? Какой бред, это никто читать не будет! Это слишком мрачно», — сказала мне одна знакомая, когда посвятила я ее в план работы.

Мы неохотно говорим об этом. О том, что когда-нибудь обязательно коснется каждого.

О том, почему наше общество стремиться закрыться от темы смерти, о своем собственном восприятии этой темы говорит актриса Чулпан Хаматова, соучредитель фонда «Подари жизнь!»

— Чулпан, не вспомните, когда вы впервые столкнулись со смертью?

— Когда ушел мой дедушка, я тогда училась в пятом классе. Все утро слышала сквозь сон, как мама говорила кому-то телефону, что дедушки не стало. Но это было для меня еще словно в пространстве сна, тем более, слышанное казалось настолько нереальным, что мне даже не пришло в голову, что речь о случившемся на самом деле.

И только когда я уже стала собираться в школу, мама сообщила мне о смерти дедушки. Первая реакция — непонимание и неверие: такого не может быть, чтобы дедушки совсем не стало, что я больше никогда его не увижу.

Самым пугающим в уходе дедушки было понимание, что теперь изменится моя жизнь, она не будет такой, как раньше. Ведь у меня не будет дедушки, который занимался моим воспитанием, встречал меня из школы. Когда родился младший брат, дедушкина забота досталась и ему.

Дедушка очень активно присутствовал в моей жизни. Летом мы жили с ним вдвоем на даче, он ходил на рыбалку, потом жарил часов в пять утра пойманную рыбу, и мы с удовольствием ее ели. И вот я понимаю, что всего этого в моей жизни больше не будет, не будет такого, особенного детства с дедушкой!

Однажды он мне приснился, пришел ко мне в гости, мы разговаривали, и я как-то стала успокаиваться.

— Как изменилось ваше отношение к вопросу смерти с тех пор, как вы стали работать в фонде «Подари жизнь»?

— На самом деле, изменение моего отношения к смерти внутренне не связано для меня с понятиями «фонд» или «работа». Так получалось, что благодаря каким-то обстоятельствам, кто-то из лечившихся от лейкоза детей, которым мы пытались помочь, становился по-настоящему родным… И так случилось, что именно эти любимые дети уходили друг за другом. Одна потеря — смерть чудесной, дорогой для меня девочки, была особенно тяжелой.

Я даже стала задумываться, смогу ли дальше работать в фонде, поскольку было такое состояние, когда ты теряешь все ориентиры и почву под ногами, не понимаешь, как жить дальше. Был очень тяжелый, черный период. И вдруг мне звонит мама этой девочки и говорит: «Нам надо встретиться».

При встрече рассказывает, что ей приснилась дочка, стоящая на ярко освященном солнцем пляже на берегу море. И девочка сказала: «Мама, сейчас Чулпан очень тяжело, передай ей, чтобы она обо мне не беспокоилась, потому что мне хорошо, и светит солнце».

И вот это как-то меня спасло, помогло перестроиться.

Теперь у меня нет ощущения чего-то ужасного. Да, я понимаю, что это трагедия, что это очень тяжело. И это произойдет, конечно же, со всеми, уйдем мы, уйдут наши близкие и любимые люди. Но той эмоциональной потерянности, которая была у меня после смерти дедушки, у меня больше нет. Я понимаю: мне жалко в этой ситуации только саму себя, а для детей, которые ушли, наверное, смерть — все-таки некое освобождение.

После этого все последующие смерти, даже тех детей, которые были внутренне близки, я воспринимала по-другому. Да, мне больно, да, мне нечем дышать в этот момент. Но это происходит от ощущения собственного бессилия перед судьбой, перед тем, что я вместе со всеми своими друзьями и вместе с фондом пыталась сделать, может быть, даже больше, чем это требовалось, но все оказалось напрасным. Это ощущение обиды, боли, несправедливости опять связано именно с собой, а никак не с ушедшим.

Однажды, когда умер еще один мальчик, я в вдруг поймала себя на мысли, что у меня совершенно изменилось ощущение смерти: я ее перестала бояться.

То есть, сама смерть меня вообще не интересует. Да, все умрут. Что за этим будет, мы не знаем.

Но самое важное, что может быть, и на что мы можем повлиять — это процесс ухода, то есть это время, которое проходит между жизнью и смертью. Если мы говорим про смерть не внезапную, а предначертанную врачами, то, конечно отведенный человеку кусок жизни должен быть наполнен максимумом любви, света, тепла, уважения. Может быть, это как раз время для того, чтобы вспомнить, что мы люди, и мы умеем друг друга любить. Хотя об этом нужно помнить всегда и бережно относится к друг другу, помня, что каждый может уйти и неожиданно, мгновенно…

— Когда, как вам кажется, у человека возникает осознанное ощущение, что человек смертен?

— Мне кажется, тема смерти возникает в тот момент, когда люди понимают: они должны жить и любить каждое подаренное мгновение жизни, стараться не поссориться со своими близкими и любимыми людьми, успевать сделать им приятное. То есть, ценить эти секунды, которые у нас есть пока, потому что никто не знает, как он может столкнуться со смертью. Свалится ли это кирпич, как у Булгакова, на голову, либо это будет какая-то долгая болезнь. То есть, ощущение смерти — в ощущении жизни.

— Сегодня люди боятся стареть. Связано ли это со страхом смерти?

— Боязнь старости связана со страхом потерять власть над своим телом. Стать беспомощным. Например, ты можешь взять сам зубную щетку, почистить сам зубы. А в старческой немощи, если вдруг у тебя откажут руки, ноги и так далее, тебе придется кого-то просить об этом. Страх уйдет, если перед глазами человека будут примеры достойной старости, когда люди не испытывают боли, не испытывают унижения от того, что сами не могут что-то сделать. А это возможно только если каждый поймет: рано или поздно такое может случиться со мной, значит, нынешним старикам нужно оказывать посильную помощь, стремиться к тому, чтобы старость не была страшной и унизительной.

— Но наше общество чаще не хочет думать ни о старости, ни о смерти, стараясь закрыться от этого.

— Да. Но это же просто от необразованности, от какой-то тотальной деформированности сознания, от отсутствия информации и от нежелания погрузиться в эту тему. Люди не хотят думать, что все равно мы все умрем. Это вообще удел малоразвитых людей — закрыть глаза на чужую беду и думать: «только бы нас не коснулось». Коснется рано или поздно.

Сегодня российское общество — общество Средневековья — темное, необразованное, тотально зацикленное на ежеминутном пожирательстве под девизом «Бери от жизни все!». А если бы люди не забывали, что мы все когда-нибудь уйдем, им не нужны были бы миллионные капиталы, не нужно было бы обманывать друг друга. Они бы знали, что никакие деньги никогда в жизни от смерти не спасали и не спасут.

— А как на Западе обстоит дело в обществе с отношением к смерти?

— Наверное, все-таки чуть-чуть получше, хотя бы потому, что там есть адекватная реакция на понятие «хоспис», например. Там смерть и подготовка к ней — это тоже часть жизни, и она должна быть достойной. Человек не должен мучиться. Он должен прожить тот отведенный ему судьбой участок жизни в болезни или в старости достойно, как человек.

У нас тема смерти звучит лишь на уровне расчлененки в дешевых детективах. Больше ее не трогают вообще. Это какое-то запретное, темное, мутное, необъяснимое поле, в которое как будто никто никогда не будет входить.

Изменится ли ситуация, зависит от нас с вами — от журналистов, от людей, которые занимаются искусством, которые пишут книги, работают на телевидении. От людей, в какой-то степени направляющих эмоции современников, которым некогда задуматься над теми или иными вопросами.

Ты не можешь объяснить ребенку, а тем более взрослому человеку, почему пятью пять — двадцать пять, пока он не начнет понимать таблицу умножения в принципе. Поэтому разговаривать на какие-то важные темы нужно обязательно. Даже если сами люди не хотят этого слышать.

Человек так устроен, он не хочет задумываться, не хочет в принципе помогать другому. Ему проще сделать что-нибудь удобное, легкое для себя. Он не рефлексирует на эту тему, он не ходит так далеко. Если человек вовремя не прочитал книжек, не послушал музыки, у него не было перед глазами правильного примера и он не самообразовывался, он в принципе так устроен, что ему надо только есть, спать и справлять свои малые и большие нужды. Всё. Если его не наполнять чем-то другим, то это будет животное.

Если не говорить на тему смерти, то так и останется ощущение: смерти нет, она лишь то, «что бывает с другими». Я сегодня жив, я сегодня поел, выпил, и мне хорошо.

— Как говорить с людьми о смерти? Нужно ли обсуждать эту тему с детьми?

— С детьми надо разговаривать на одном языке, а с подростками — на другом языке. Со взрослыми людьми — на третьем языке. Наверное, там еще будет четвертый, пятый, шестой, седьмой, в зависимости от человека, но говорить об этом, конечно же, надо. Потому что если ребенку изначально объяснять, подготавливать к тому, что такое в жизни случается, у него не будет такой реакции, как у меня была на смерть дедушки.

С детьми можно обсуждать тему на примерах героев кино, через сказки, притчи, христианские понятия.

— На ваш взгляд, нужно ли человеку называть смертельный диагноз? Или не стоит пугать его?

— Здесь — противоборство так называемой советской медицины и сегодняшнего взгляда медиков на этот вопрос.

Мне кажется, говорить нужно. Я в этом уверена. Если бы со мной произошло такое, если бы я заболела, то точно хотела бы знать свой диагноз, потому что тогда человек иначе начинает ценить оставшееся время, по-другому распределять. Он может подготовить своих близких, себя.

Не должен человек уходить в незнании, ничего не понимая, в каком-то протесте против непонятной болезни, в скандалах со своими родственниками, которые неизбежно случаются в стрессовых ситуациях, в ощущении постоянного обмана, в обвинениях (ведь раз люди лгут, значит — виноваты).

— Вы боитесь смерти?

— Нет, я не боюсь смерти. Мне очень жалко, что, если вдруг так случится, и я могу не увидеть свадьбы своих детей или не увидеть внуков. Не боюсь потому, что мне никто не сказал, что там, за этой границей? Может быть, солнце и пляж.

— Доводилось ли вам видеть случаи достойного ухода людей?

— В ФНКЦ (Федеральный научно-клинический центр детской гематологии, онкологии и иммунологии им. Дмитрия Рогачева) в момент ясного понимания, что ребенку нельзя помочь, ему разрешено все. Если ребенок захотел, чтобы ежик в палате у него жил, у него будет жить ежик, собаку — разрешат собаку, аквариум — аквариум. То есть, к счастью, в нашей стране есть такие врачи, которые понимают, что смысл их работы не только в отчете перед главным врачом, перед Министерством здравоохранения за оборот койко-места, а еще и в самом ребенке. Я была свидетелем, когда мама ушедшего ребенка успокаивала рыдающую женщину-доктора. В каком-то покое, душевном равновесии объясняла врачу, который из всех сил стремился помочь ее ребенку и не смог, что раз так случилось, значит, так надо.

Беседовала Оксана Головко

 Отправлено: 14.12.13 20:05. Заголовок: Что тут скажешь... Т..

Что тут скажешь... Тема смерти очень сложная, а Чулпан - большая умница. Важность того, что она делает, переоценить невозможно. Огромная ей за это благодарность.

 Отправлено: 15.12.13 04:47. Заголовок: Да, Чулпан - потряса..

Да, Чулпан - потрясающий человек... Я ей просто восхищаюсь. Примеряю то, что она делает, на себя, и понимаю, что я бы, скорее всего, не смогла.

Лен, спасибо, что принесла к нам это интервью!

 Отправлено: 15.12.13 05:08. Заголовок: О! Я рада, что вам п..

О! Я рада, что вам понравилось, спасибо!

 Отправлено: 17.12.13 05:49. Заголовок: Очень понравилась пу..

Очень понравилась публикация в "МК" к 85-летию Леонида Броневого:

А вас мы попросим остаться

Светлана Хохрякова

Леонид Броневой: «Больше трех дублей я не делаю»

Он никогда не был актером второго плана, даже если играл небольшую роль. В кино он снимался не так много, и это расточительно по отношению к такому таланту. Дело наверное, не только в инертности режиссеров, но и в самом актере. За ним прочно закрепилась слава человека требовательного и избирательного, вечно в себе сомневающегося и тем сводящего с ума режиссеров.

Слава обрушилась на Леонида Броневого после роли шефа гестапо, группенфюрера СС Генриха Мюллера в многосерийном фильме «Семнадцать мгновений весны» Татьяны Лиозновой. Актеру тогда было 45 лет. Цитаты из его роли пошли в народ. Он снимался в картинах «Прошу слова» Глеба Панфилова, «Покровские ворота» Михаила Козакова, «Тот самый Мюнхгаузен» и «Формула любви» Марка Захарова. Работал с Анатолем Эфросом не только в театре, но и на телевидении («Всего несколько слов в честь господина де Мольера», «Борис Годунов», «По страницам журнала Печорина»), великолепно озвучивал мультфильмы («Пластилиновая ворона», «Следствие ведут Колобки»).

По счастью, он согласился сниматься в картине «Простые вещи» Алексея Попогребского, на тот момент имевшего за плечами один фильм «Коктебель».(Это сейчас Попогребского знают как режиссера фильма-лауреата Берлинского кинофестиваля «Как я провел этим летом».) Броневой оценил хорошо написанную историю об одиночестве и достоинстве пожилого человека, ведь красиво уходить и стареть дано не каждому. Он сыграл некогда знаменитого, а теперь забытого актера Журавлева. И мы лишний раз убедились в том, какой большой талант у Броневого, который, наверняка, и страшит чахлую режиссуру. Автору этих строк довелось вручать Леониду Сергеевичу премию Гильдии киноведов и кинокритков «Белый слон» за эту работу, значившуюся почему-то как роль второго плана. Но Броневому не привыкать. Свою сценическую карьеру он начинал с ролей без слов. Да и кино не раз преподносило ему пресловутый второй план, который этот выдающийся актер всегда проводил по первому разряду.

Детство Леонида Броневого прошло в довоенном Киеве. Он учился в музыкальной школе при Киевской консерватории, играл на скрипке. Его отец пережил гражданскую войну, исключение из партии, обвинения в троцкизме, дослужился до начальника НКВД УССР, был уволен и назначен начальником Киевского парка культуры и отдыха. Когда узнаешь об этом, по-особу начинаешь воспринимать легендарную роль Леонида Броневого в «Покровских воротах» Михаила Козакова – артиста эстрады и куплетиста Велюрова. После того, как отца Броневого в 1937-ом арестовали, жену и сына «врага народа» отправили в ссылку в Кировскую область. В 1941-ом они были эвакуированы в Казахстан. С 13 лет Броневой начал работать. Кем только не был – учеником пекаря, секретарем, монтировщиком декораций в кукольном театре. Сыну «врага народа» не так легко было получить образование. Пришлось поехать за ним в Ташкент, в театральный институт. А потом начались странствия по театрам станы, небольшой перерыв на учебу в Школе-студии МХАТ, и опять переезды. В Грозном Броневой сыграл Сталина, когда на XX съезде КПСС разоблачили культ личности. Гробовая тишина сопровождала появление артиста на сцене. А потом фамилию его героя изъяли, стал он называться референтом Ленина.

В московские театры Броневого долго не брали. А он после смерти жены перебрался из Воронежа в столицу с четырехлетней дочкой. Чтобы заработать на хлеб насущный, играл на деньги в домино на Тверском бульваре. И только потом стал артистом Театра на Малой Бронной, где и проработал четверть века. К Марку Захарову в «Ленком» он пришел в 1988 году. Сыграл Крутицкого в «Мудреце» Островского, Яичницу в «Женитьбе», Дорна в «Чайке», Фирса в «Вишневом саде»…

Марк Захаров: «Он сыграл Мюллера так, что получился учебник актерского мастерства»

Марка Захарова мы застали в Германии. Вот что он сказал в телефонном разговоре.

- Как отметите юбилей Леонида Броневого?

- Поскольку я в Германии, могу сказать пока только то, что в программу Андрея Малахова придут все, кто работал с Леонидом Сергеевичем и знает его. Он будет награжден Орденом «За заслуги перед Отечеством». А как отпразднуем непосредственно в театре – зависит от желания Леонида Броневого. Будем ждать его возвращения и тогда окончательно решим. Он сейчас не в Москве.

- Столько лет вас связывает! Кем Леонид Сергеевич стал для вас?

- Он стал главным, великим артистом. После «Семнадцати мгновений весны» я за ним внимательно следил, ходил на его спектакли в театр на Малой Бронной. Во время съемок фильма «Тот самый Мюнхгаузен» мы договорились и дальше работать вместе. Через некоторое время Леонид Сергеевич пришел в «Ленком», сыграл немало ролей. Может быть, и не так много, но каждая его роль, например, Фирс в «Вишневом саде», становилась главной по ходу репетиций. Потому что он всегда бесконечно интересен. У Леонида Броневого была трудная жизнь. После окончания Школы-студии МХАТ он работал во многих театрах, кого только не играл, вплоть до Ленина и Сталина. Вернулся в Москву с большим багажом человеческих и профессиональных наблюдений. И произвел отрадное впечатление на всех нас. До сих пор я с нетерпением жду его возвращения. А в «Семнадцати мгновениях весны» он сыграл Мюллера так, что получился учебник актерского мастерства. И Броневой – его автор. У него был внутренний насмешливый глаз превосходства над всеми, включая Штирлица и деятелей Третьего Рейха. Умение быть главным и при этом общаться с партнером с позиций человека, насквозь любящего того, кто находится рядом, - редкий дар и свидетельство высочайшего профессионализма. То, что мне доводится общаться с таким выдающимся артистом, - просто счастье.

Алексей Попогребский: «Мне говорили: «Да он тебя съест». Но зачем Броневому меня есть?»

- Для Леонида Сергеевича не было секретом, что изначально сценарий и роль были написаны для другого актера, который отказался. Уже началась подготовка к фильму, я находился в Санкт-Петербурге, оставалась пара месяцев до съемок. Шел активный поиск исполнителя. Несколько человек, а среди них Дуня Смирнова и художник по костюмам Саша Смолина, упомянули имя Броневого. Великолепный актер! Но было ощущение, что он во всех своих ролях скрывается за маской, как будто это не он, а его роль. А в нашем фильме нужно соприкоснуться с трогательной стороной этого человека. Тем не менее, я начал про Броневого думать. И вскоре понял, что вся история пришла к тому, что в ее центре должен быть действительно он.

Переписал сценарий, все сцены со старым актером по фамилии Журавлев в соответствии с моим представлением об органике Броневого. Я увидел массу плюсов в том, что меняя роли, персонаж отчасти лицедействует, а за этим стоит невероятная трогательность его характера. Леонида Сергеевича к тому моменту живьем я никогда не видел. Но ассистент по актерам сказала, что у нее есть люди в «Ленкоме», которые могут шепнуть Леониду Сергеевичу, что со мной стоит хотя бы пообщаться.

Впервые я увидел его живьем на пресс-конференции «Ленкома» в Санкт-Петербурге и убедился, что это человек с неординарным характером. В своем монологе он крепко и остроумно приложил кого-то из журналистов и режиссеров. Слухи про актеров ходят всегда, особенно про тех, с кем сложно работать. О Леониде Сергеевиче тоже говорили всякое. Любой незаурядный человек сложен. А дальше возникает вопрос: откуда эта сложность проистекает? Из капризности, мании величия, озлобленности или требовательности?

После пресс-конференции я передал Броневому сценарий. А через день мы встретились в гостинице, где он остановился. И это был один из самых ответственных экзаменов в моей жизни. Я пришел со сценарием и вместо заранее обговоренных 45 минут, мы проговорили у него в номере больше двух часов. Состоялся скрупулезный, принципиальнейший разбор сценария. Сейчас я понимаю, что это был тест не только на мою адекватность, как сценариста и режиссера, и на то, в какое плавание я собираюсь пуститься, но главное - какой я человек.

Выяснилось, что мы с Леонидом Сергеевичем находимся на похожих позициях относительно работы. Я считаю, что цель не оправдывает средства в режиссерской работе. То, чего ты хочешь добиться от актера, к этому надо идти вместе с ним, а не ломать его через колено. Если ты работаешь с актером, значит, веришь, что есть в нем то, что он сможет вложить в роль. Представляя себе список режиссеров, с которыми Леониду Сергеевичу довелось работать, я ощущал себя, как Максудов в «Театральном романе» Булгакова, когда он смотрел на афишу и видел свое имя рядом с Эсхилом, Софоклом и Островским. Я понял, что Броневой не терпит грубости, жесткости, переходящей в жестокость. Он говорил, что все должно быть ясно, чтобы не пришлось давать в зал титры. Для меня это один из важнейших уроков.

Разговор был трудным, но оставил ощущение, что у нас все должно получиться. А в следующий раз мы встретились через три месяца, когда были сняты все сцены в Петербурге. Я был доволен тем, как у меня там все складывалось, и Сергей Пускепалис, особо не снимавшийся до этого, хорошо дебютировал. Но Леонид Сергеевич заранее сказал, что сниматься будет только в Москве. Мы нашли московскую квартиру, напоминающую питерскую. И тут все началось заново. Это ведь мой второй фильм и первый самостоятельный без Бориса Хлебникова, с которым мы снимали «Коктебель». К тому же, я ни разу не то, что в работе, а в жизни не взаимодействовал с человеком такого масштаба, как Броневой. Я трепетал. Мне говорили: «Да он тебя съест». Но зачем Броневому меня есть?

Предстояло девять съемочных дней, и перед первым было паническое ощущение со сведением живота, как в мой первый в жизни съемочный день на «Коктебеле». И вдруг, начиная с первого дубля, меня отпускает. Потому что я четко понимаю, что вся легендарная требовательность этого человека, которую мы ощутили еще на подготовительном этапе, в первую очередь направлена на самого себя.

У Леонида Сергеевича - блистательная техника. В этом я убедился на спектаклях «Ленкома». Он мог тихо появиться на сцене на сороковой минуте в халате, сделать два шага, и зал замирал. Пауза, возникшая в очень шумном спектакле, стала сильным моим впечатлением до мурашек по коже. Броневой - профессионал высочайшей пробы. Когда мы монтировали материал, наш монтажер Ваня Лебедев говорил: посмотри, как он делает дубль за дублем, все рассчитано по микросекундам. Броневой – прекрасный музыкант и как по нотам воспроизводит роль. Помимо того, что он играл на скрипке, он же ходил на бульвар деньги зарабатывать аккордеоном. Мне он говорил: «Больше трех дублей я не делаю». Леонид Сергеевич никогда себе не прощает лажи. Я употребляю это слово в профессиональном смысле, не как жаргон. Музыкант сказал бы киксы. Актер – человек уязвимый. Вокруг него - операторы, художники, костюмеры, звукорежиссеры. Даже если ты сам не киксуешь, те, кто вокруг могут сделать так, что ты облажаешься капитально. Слава богу, у нас была хорошая группа. Броневой потом признался, что его подкупило то, как хорошо у нас сложился процесс. А группа с первого дня в него влюбилась. Про него ходили легенды, что он уходил с картины, долго не снимался. Как я теперь понимаю, это было связано с тем, что ему не хотелось часть своей жизни вкладывать в полную лажу. У Броневого каждая роль в кино, как выстрел, начиная с «Семнадцати мгновений весны». Леонид Сергеевич очень ее любит, с огромным уважением относится к Татьяне Лиозновой.

- А когда вы обговаривали роль, Броневой интересовался, кто такой его партнер по фильму Сергей Пускепалис?

- Интересовался. Но в пользу Сергея говорил тот факт, что он – театральный режиссер, к тому же у них оказалась общая альма-матер. Пускепалис в тот момент был главным режиссером Магнитогорского театра, а это один из первых театров для Леонида Сергеевича. С первого дня между ними что-то образовалось. Во время съемок был сложный момент. Снималась центральная сложная сцена, где у Броневого монолог. Мы с самого начала договорились, что пишем живой звук. Для Леонида Сергеевича это только плюс. Он не любит делать дублей, озвучиваться. И для меня звук, который пишется здесь и сейчас - самый честный и правильный. Большой монолог не очень получался. Мы же не машины. Съемочный день идет много часов. Я сказал Леониду Сергеевичу: отдохните, а потом сделаем главный дубль. Мы снимали в квартире, и соседи отдали часть своего жилья под гримерку, поскольку им самим было интересно все, что происходило. Леонид Броневой обычно сидел у них на кухне за чаем, рассказывал истории к удовольствию присутствующих. И после нашего разговора он пошел туда. Говорят, на нем не было лица. Он сказал: «У нас не получается роль. Мне нужно уходить». Для меня это был один из сложнейших моментов. Но мы вернулись на площадку и все сделали.

В картине есть сцена, полностью принадлежащая Броневому, где он читает стихи Тютчева. Многие считают ее лучшей. Когда Леонид Сергеевич предложил прочитать стихотворение в кадре, я пришел в ужас. Говорят же, что кино начинается там, где заканчивается текст. Я решил, что в угоду великому актеру мы снимем, а потом вырежем. А он прочитал стихи так, что стало ясно: это выведет картину на другую орбиту. В строках «Когда дряхлеющие силы Нам начинают изменять И мы должны, как старожилы, Пришельцам новым место дать…» - сошелся весь смысл фильма, всего то, что я хотел сказать. И стихи вошли в картину. Леонид Сергеевич предлагал еще прочитать четверостишие Пушкина. Но двух стихотворений фильм бы не выдержал. Леонид Сергеевич немного обиделся, как ребенок. Сколько его жизнь не бросала, а детскость в нем осталась. Некоторые старики в 25 лет, а он до сих пор молод. Ему понравился фильм, но он сказал: «Если бы я знал, Алексей, что у вас в фильме будут писать на экране, я бы отказался сниматься». А я не сам придумал эту сцену, украл ее у Хичкока.

- После фильма вы продолжали общаться?

- Мы с женой были у Леонида Сергеевича на 80-летии в ресторане «Прага». Незабываемое для меня событие. Большое застолье. Янковский еще был живой. К сожалению, я так устроен, что мне сложно поддерживать с людьми отношения. Я не контактный человек. Да и Леонид Сергеевич - человек закрытый. Для меня огромное счастье, что он впустил меня в свою жизнь.

Крылатые фразы персонажей Леонида Броневого

• Штирлиц! А вас я попрошу остаться... («Семнадцать мгновений весны»)

• Коли доктор сыт, так и больному легче. («Формула любви»)

• Заметьте, не я это предложил! («Покровские ворота»)

• Безобразие! Война у порога, а мы не готовы. («Тот самый Мюнхгаузен»)

 Отправлено: 18.12.13 11:50. Заголовок: Элен, спасибо за и..

Элен, спасибо за интервью с Ч.Хаматовой. Так выстрадано о самом страшном, что может быть в жизни человека. Но для меня светлая статья.

 Отправлено: 22.12.13 22:17. Заголовок: Очень интересный, хо..

Очень интересный, хоть и малость сумбурный "Дифирамб" с Еленой Кореневой:



К. ЛАРИНА - Наши встречи сегодня исключительно по любви, поскольку мы не будем скрывать, что мы любим друг друга. Я представляю вам нашу замечательную гостью - актрису и писательницу, и общественного деятеля, неравнодушного человека, активного гражданина. Лена Коренева в нашей студии! Леночка, приветствую. Здравствуйте.

Е. КОРЕНЕВА - Здравствуйте.

К. ЛАРИНА - Пришло много вопросов к Елене Кореневой на наш сайт. Начало программы - это чистый дифирамб, я смотрю и радуюсь. Действительно, Елену Кореневу любит наш народ, и это очень приятно. Мы сегодня будем говорить, конечно, обо всем и о многом. Хотя каждый раз, когда дифирамбы начинают петь Кореневой, она обязательно начнет петь дифирамбы кому-нибудь другому. Себя не очень любит хвалить, а любит хвалить других людей, восторгаться талантом других людей. И это очень ценное качество.

Я напомню нашим слушателям SMS +7 (985) 970-45-45 для ваших вопросов. Конечно же, Лена, мой вопрос все равно не о тебе, а о том событии, которое вот мы переживаем двое суток подряд. Мне кажется, что для тебя это событие тоже значимое в твоей жизни.

Е. КОРЕНЕВА - Да, безусловно. И я как раз думала о том, что мои фразы должны быть о дифирамбе тем, кто вышел на свободу, долгожданную свободу - попали в объятия своих матерей, отцов, детей, любимых. И это, безусловно, узники Болотной, несколько человек (не все, к сожалению), это ожидаемый выход Надежды Толоконниковой и Марии Алехиной, дай бог это случится. И, безусловно, освобождение, которого ждали давно, затянувшееся, но тем более счастливое - это Михаила Борисовича Ходорковского. Они бы должны были быть на этом "Дифирамбе", но я убеждена, что они у вас появятся.

К. ЛАРИНА - Да, я надеюсь, очень мне ужасно хочется увидеть Михаила Ходорковского и вообще с ним познакомиться. Потому что за все эти годы, пока мы о нем говорим постоянно, он стал невероятно близким, как мне кажется, человеком. Ты не знакома с ним лично?

Е. КОРЕНЕВА - Нет, я не знакома.

К. ЛАРИНА - Ну, вот скажи, есть ощущение, что близкий человек?

Е. КОРЕНЕВА - Да, безусловно. В любом случае я читаю в "Facebook", мнения иногда попадаются людей, которые недоумевают, чему все так радуются и как бы жуют эту жвачку, нового героя себе создали. Даже сегодня утром заглянула, и одна дама очень категорично высказалась. Я хочу сказать, что независимо от того, как люди относятся к данной фигуре, сам факт пребывания в заключении в российской тюрьме в течение такого длительного периода времени - он сам по себе героичен уже. Простите меня, я думаю, что кто бы ни вышел спустя 10 лет - это человек, который тяжелейшую ношу нес. И я не знаю, кем надо быть, чтобы это не пошло в опыт, и чтобы человек не пересмотрел все свои позиции, самого себя. Поэтому поздравляю.

К. ЛАРИНА - Ну а все-таки в чем для тебя этот человек? Почему его можно назвать героем, безусловно, да?

Е. КОРЕНЕВА - В том, что независимо от того, как копаться в том, был ли первый срок, имел ли он какие-либо, хоть какие-то зацепки и основания, а второй совсем не имел, то, как человек держит удар и испытания судьбы, как он выстаивает, как он удар судьбы принимает - это очень много говорит.

К. ЛАРИНА - Как он держит этот удар.

Е. КОРЕНЕВА - Да, как он держит удар - говорит очень много о человеке. И кто-то не использует этот шанс (то есть не намеренно, а по своей природе не способен выстоять), а кто способен. И вот Михаил Борисович - безусловно, человек, который продемонстрировал нам такое спокойствие, такую цельность и убежденность в своей правоте, из чего следует, что он понимал, что в основном, по крайней мере, его преступления не адекватны сроку, который он отсидел. И я убеждена в том, что это все-таки свойственно людям только тем, которые чисты по своей сути своих поступков.

То есть у каждого есть ошибки, они бывают трагичными, они бывают своего рода преступлениями даже, но никто от этого не застрахован. Но человек, безусловно, если он способен их признать… А Михаил Борисович и в своей переписке с Людмилой Улицкой, и в своих интервью, которые он давал, говорит о том, что он осознал целый ряд своих каких-то ошибок. То есть вот этот ретроспективный взгляд на свою жизнь и на свою деятельность, он всем нам свойственен. Конечно, места лишения свободы, они одних провоцируют на пересмотр своей жизни и своих действий, других не провоцируют. Но он - пример вот хотя бы за это.

Я намеренно говорю так, без личной оценки за что посадили - справедливо, несправедливо. Потому что я стою на стороне того, что если в его налогах и была найдена какая-то нечистоплотность, то это вполне можно было решить вопросом штрафов, как и большинство экономических преступлений. То есть с моей точки зрения, он был посажен за другое. Но то, что (я повторю) сам факт, с каким благородством… Благородство - не только выражение лица, когда человек находится в клетке. Но то, как он умел говорить, как он говорил по существу, как он реагировал на явную ложь, нападки, на намеренное якобы непонимание, на унижение - это красиво. Это дорогого стоит, потому что это очень тяжело дается

К. ЛАРИНА - Лена, конечно же, на протяжении всех этих лет все равно мы наблюдали такую психологическую схватку между Путиным и Ходорковским. И сегодня очень многие во всяких социальных сетях и средствах массовой информации тоже спорят на эту тему: "Кто одержал победу на сегодняшний день?" Вот по твоим ощущениям?

Е. КОРЕНЕВА - Нет, я, безусловно, тот человек, который скажет, что безусловная победа за тем человеком, который был лишен свободы, априори. Другое дело (слава тебе, Господи), что этот жест со стороны власти был сделан. И я записывала ролик по поводу амнистий, меня попросили. Многие записали подобный ролик, многие наши деятели: и деятели искусства, и общественные деятели, известные люди. Я сказала в своем ролике: "Прощать - это благо самому человеку приносит, который прощает". Повиниться - по сути дела, это покаяние власти, этот жест, каким бы расчетом он ни был, какова бы ни была подоплека этого. Но победил тот, кто страдал. А страдал один человек - Михаил Борисович.

К. ЛАРИНА - Можно спросить так еще, если уж мы начали с этой темы? Есть ли еще люди на протяжении твоей жизни (давай так, на протяжении твоей жизни), которые вызывали у тебя восхищение?

Е. КОРЕНЕВА - Их огромное количество. Собственно, Ксения, вы. Я сегодня на "вы". Но своего рода была телепатия, когда, Ксенечка, вы сказали, что: "Лена в своем дифирамбе пропоет дифирамб кому-то другому". Я действительно хотела сказать о некоторых людях, которых я встретила и открыла в этом году.

Но, собственно, я могу сказать коротко в ответ на этот вопрос, что всегда люди являются основной силой, которая нас ведет, несмотря на то, что Сартр очень остроумно заметил. Философ, писатель французский Сартр, он сказал: "Ад - это другие". Точно так же можно сказать, что и рай - это другие. Безусловно, видеть силу других людей, талант других людей. И я видела таких людей рядом с собой, открывала для себя всегда, живы ли они, или они уже ушли. Это могут быть писатели, поэты, художники, или это твои друзья, или это никому не известные люди, или известные всем. Когда ты читаешь их биографию или когда ты наблюдешь это…

Вообще даже я, несмотря на то, что я об этом говорю, думаю о каких-то глобальных событиях, я тоже в тренде "Facebook" и новостей, новостной ленты, я читаю о каких-то наиболее значимых фигурах, о которых говорят все, и пишут газеты. Но если снять вот это, первый слой, то я задала себе вопрос очень банальный, который я не люблю. Но я его задала себе, предвкушая, что вы можете мне его задать: "Чем был хорош этот год для меня?" Я поняла, что он был хорош тем, чем меня удивляли люди, которые не удивляли всех, а которые удивляли лично меня. И вот я сегодня принесла книгу Мухтара Гусенгаджиева. Это всем известно, потому что о нем делают разные телевизионные передачи. Человек, имя которого записано в Книгу рекордов Гиннесса. Он человек-змея, он человек-полиглот, артист.

К. ЛАРИНА - Я не знаю.

Е. КОРЕНЕВА - Но я с ним столкнулась на съемках летом сериала "Бессонница". Я и Андрюша Ташков, мы снимались там, это особый случай, кого мы играли - это очень забавно. И мы встретились с Мухтаром, и Андрей, собственно, разговорился с ним. Мухтар очень красив, во-первых, внешне. Но он оказался удивительным философом, умудрился он написать две книги: одна книга афоризмов, другая - его биография, она называется "Вверх по наклонной". Вы готовитесь к рекламе, нет?

К. ЛАРИНА - Слушаю.

Е. КОРЕНЕВА - Да. И человек рожден был в ауле, в многодетной семье. Отец его периодически садился в тюрьму, и в свободное время он делал детей и женился. Брат его, один из братьев, тоже попал очень рано за воровство в тюрьму. Сам Мухтар тоже оказался в застенках. И в результате человек из такого набора карт, скажем так, которые ему выпали по судьбе - родиться в такой семье, в таких условиях, в нищете страшной - он стал человеком мира, полиглотом, артистом. И он написал фантастическую книгу - биографию, которая просто потрясает. И просто я очень быстренько зачитаю из книги афоризмов его афоризмы.

К. ЛАРИНА - Лена, давайте перенесем тогда?

Е. КОРЕНЕВА - Давайте.

К. ЛАРИНА - Сейчас у нас новости, а потом с этого начнем следующую часть.

Е. КОРЕНЕВА - Но он - пример силы, о которой мы говорим.



НОВОСТИ



К. ЛАРИНА - Возвращаемся в программу. Напомню, что сегодня у нас в гостях Елена Коренева, которая знакомит нас с вами с замечательными людьми. Вот на этом мы остановились.

Е. КОРЕНЕВА - Да. Я быстренько прочитаю несколько…

К. ЛАРИНА - Назовите еще раз имя.

Е. КОРЕНЕВА - Мухтар Гусенгаджиев. Занесен в Книгу рекордов Гиннесса как гибкий человек, человек пластичный, человек-змея. Он полиглот, он разговаривает на разных языках, ездит по всему миру. И у него тренинги, у него книги, которые я прочитала. Одна из них - книга афоризмов. У него фантастическая судьба, это классический пример человека, который сделал себя сам, который преодолел страшные испытания судьбы и стал победителем. Он мудрец, он прекрасный писатель, писал книгу сам.

Вот несколько из его афоризмов: "Даже среди немыслящих найдутся инакомыслящие". "Не глупо ли отрицать, не имея своей версии?" "Ты еще встретишься с этой мыслью. Голова круглая". "Бедна любовь, которую можно выразить словами". "Посмотри в зеркало - и ты увидишь того, кто вершит твою судьбу". "Даже падая с Ниагарского водопада, не прекращай грести". У него намного больше и более глубоких, и сложных афоризмов, но я взяла коротенькие.

Также помимо Мухтара самое последнее впечатление от Натальи Леонидовны Крачковской.

К. ЛАРИНА - Да что вы?

Е. КОРЕНЕВА - Я недавно ездила в компании с ней, с тем же Андрюшей Ташковым и Денисом Кирисом, который все это организовывает. Актер и режиссер, который основал Профсоюз актерский, и вот он заботится об актерах, и в частности о Наталье Леонидовне. А нас с Андрюшей второй раз уже куда-то вывозят в этом году.

Мы все ее знаем по целому ряду, огромному списку ее ролей, комедийных эпизодов, она чаще работала в эпизодах. И пампушечка, смешная, курносая, с красивым обаятельным лицом. Женщина совершенно другая. Красавица обаятельная, но совершенно другой характер. Это мощная, это железная леди. Очень остроумная, умная, глубокая. Это барыня. Это женщина, которая играть должна не только мадам Грицацуеву (что она сделала великолепно у Гайдая в "Двенадцати стульях"), но она должна играть помещиц, она должна играть комедии Островского, она должна играть дворянок, аристократок. Фантастическое чувство юмора! Почему я говорю сейчас о ней? Потому что этот человек…

К. ЛАРИНА - Мы совсем ее не знаем. Вот то, что вы говорите - мы совсем ее не знаем.

Е. КОРЕНЕВА - В том-то и дело. Я, как актриса, увидела совершенно другой характер. Это очень тонкая, глубокая, породистая, если хотите, женщина. У нее фантастическая биография ее семьи. Я спросила ее: "Почему вы в тех интервью, которые мне случалось читать и находить, об этом не рассказываете?" На что она зычным голосом сказала, как отрезала: "Лена, это наше. И это останется со мной!" Она дворянского рода, ее отец погиб при невыясненных обстоятельствах, был убит в 1945 году в Германии после войны уже, где-то осенью. И так далее, и тому подобное. Он был военным врачом.

Ну, в ней столько силы воли, красоты, остроумия. Она такая непростая (в хорошем смысле). Но все это идет рядом с тем, в каком состоянии она находится. Она очень больной человек физически, она переносит постоянно боль. Я не буду вдаваться в подробности, это ее частная жизнь. Но какой силой воли и каким достоинством надо обладать, чтобы ездить на перекладных, где нет у нас пандусов для колясок! А иногда приходится обращаться к коляске, ей помогают передвигаться. Ее выводят на сцену, она садится - и своими байками она смешит, дарит радость зрителям.

Она расцветает в застолье, в беседе. Ее рассказы бесконечны, они очень колоритны, они очень смешны. Но это женщина, которая (поверьте мне) ежеминутно преодолевает боль. Я не буду описывать ее диагноз, потому что это ее действительно частная жизнь. Я была этому свидетелем, садясь в поезд, выходя из поезда, ожидая машину, ожидая прохладных помещений в гримерках, выхода на сцену, как ее выводили на сцену, как она уходила со сцены, и так далее, и тому подобное. Фантастическая женщина!

Таких людей я могу назвать за этот год очень много. Просто в этом году я провела много времени в "Facebook", для меня это, в общем-то, новость. Я долго его сторонилась, как каких-то семечек. Так оно и есть в каком-то смысле.

К. ЛАРИНА - Семечек - в смысле привязчивое?

Е. КОРЕНЕВА - Ну да, привязчивость. Или: "Татуировки не бывает одной, это все тело будет с татуировками". Но можно регулировать свои отношения с любой энергией - она может быть на благо, она может быть во вред. И даже по "Facebook", по тому кругу своих друзей, которые у меня там есть, я вижу на самом деле, насколько люди отзывчивы, неравнодушны, насколько они принципиальны. Мы окружены героями. Это правда. Это так. Это нужно захотеть увидеть и направить зрение туда. И мы сами такие на самом деле.

Мы, естественно, должны говорить о плохой стороне, возмущаться и ненавидеть (ну, продуктивно), оценивать какие-то действия нашей власти. Я хочу сказать: мы смотрим на нашу власть. Кто там - я не знаю. Но я знаю, что люди, которые не во власти - они фантастичны. Они фантастичны, и надо это замечать. Человек - это тайна. И за этой дверью, за этим замком всегда сложные истории.

И, пожалуй, я хотела вспомнить фразу Константина Симонова из стихотворения "Жди меня". По другому поводу было написано стихотворение, с фронта своей любимой: "Как я выжил, будем знать только мы с тобой". Так вот как эти люди, как мы все выживаем: как Наталья Леонидовна выживает, как выжил Мухтар Гусенгаджиев, как выживают дети в детских домах, как выживает огромное количество моих друзей и ваших, и ваших соседей, и людей на улице. Задумайтесь над этим, как они выживают. Они делают это с колоссальным достоинством.

К. ЛАРИНА - Лена, потрясающая речь, которая полна какого-то невероятного оптимизма в отношении, прежде всего, человеческого фона, который сегодня существует в стране.

Е. КОРЕНЕВА - Ну, это так.

К. ЛАРИНА - Потому что мы больше, когда мы говорим об атмосфере. Мы больше говорим об атмосфере ненависти в течение этого года (вот если говорить именно про этот год, 2013-й). Мы все время возвращаемся к этому, что сегодня у нас ненависть всех ко всем становится национальной идеей. Но, судя по тому, что вы говорите, все-таки люди этому активно сопротивляются.

Е. КОРЕНЕВА - Во-первых, они активно сопротивляются, это никогда не умирало в людях, скажем так. В наших людей, в людях вообще. Но, понимаете, одно дело жить с какой-то идеей, с какими-то эмоциями и хранить их в себе, потому что это непопулярно и ты не видишь примера извне. А потом вдруг это выходит на улицы, и потом оказывается, что это идея побеждает, она обретает силу и массовость. Это то, что, на мой взгляд, мы наблюдаем, я наблюдаю в этом году. Я ходила на марши и митинги, а я на них хожу, когда могу. 6 мая как раз злополучного меня не было. Я проснулась утром и подумала: "Ну, один раз могу пропустить". Вот так бывает…

Я помню первый раз, когда собиралась идти, то мой приятель (закадычный школьный приятель у меня один есть), с которым мы договорились встретиться и пойти, он увидел, что я испытываю страх и некоторые сомнения. И он говорит: "Лена, ты не понимаешь, мы окружены, там совершенно другая обстановка". Потому что я боюсь толпы, как ее боятся многие. Меня когда-то комсомолкой давили на Красной площади, когда нас согнали школой на какое-то мероприятие. Эти страхи толпы, они есть во многих.

Так он мне сказал: "Лена, там другие. Там не толпа, там интеллигентные люди. Они тысячу раз извинятся, если они тебя толкнут. И не дай бог". Это предупредительность фантастическая. И там такая аура, такое ощущение. Что это такое? Это узнавание того, что ты не один такой, что мы созданы быть счастливыми.

Послушайте, я, конечно, скептик, и я тоже согласна, что мы все несем свой крест. И оптимизм - это сопротивление, это способность держать удар, а не осознание того, что удара судьбы не будет. Но мы гораздо лучше, чем нам пытаются это навязать. Гораздо лучше. Мы - это не только те, кто ходит со мной, мои друзья. Это каждый из нас и вас. Про это добро и зло, если хотите, про это христианская идея, про это инь и ян - про то, что нужно культивировать в себе добро, любовь, как банально это ни звучит. Потому что противоборство этому… Потому что в нас постоянно идет борьба, и мы все ошибаемся. Но надо встать и пойти дальше.

К. ЛАРИНА - Тут интересная пришла телеграммка к нам на сайт. Лена, вот читаю, как написано: "Лена, а помнишь поездку на теплоходе всей нашей английской спецшколой № 40 с Северного речного вокзала до Большой Волги и обратно? Тогда в каюте были три девочки из твоего класса и один мальчик на два класса ниже. Это был я. Одну из тех девочек я недавно видел у метро "Речной вокзал". А помнишь эмблему нашего клуба английского языка - две маски? Как думаешь, за почти 50 лет кое-что в нашей стране изменилось ли?" Мальчика-то помните?

Е. КОРЕНЕВА - Мальчика не помню, честно. Ну, мальчик не назвал себя.

К. ЛАРИНА - Салага, да, на два года младше.

Е. КОРЕНЕВА - Но эту поездку помню. Она была единственной в своем роде, она была фантастической. Где-то в сентябре месяце мы отправились. Я ходила в спецшколу (действительно № 40) с 5-го класса, не с 1-го, как обычно. Она только открылась в новом районе возле Канала имени Москвы. И нас повезли на теплоходе вот этом "Москва - Волга", по-моему, с одной ночевкой. Вид воды осенней, этой спокойной глади, и зарождающейся осени…

Я так говорю все эти эпитеты какого-то дешевого поэта, все это звучит. Но когда это глазами в памяти - это такой покой и такая тишина! Вот эти прозрачные желтые деревца, тоненькие березки - это красота неимоверная! И какой-то запах в шлюзах, эти звуки пароходов, и ты в этом каком-то отстойнике опускаешься вместе с водой, потом поднимаешься. Это запомнилось на всю жизнь.

У меня был потрясающий класс, и у нас был английский клуб драматический. И, собственно, там мне почему-то предложили на каком-то вечере сыграть отрывок из "Пигмалиона". Так что я Элиза Дулиттл, по сути. Да, да. Золушка, Элиза Дулиттл.

Мальчика не помню, но, мальчик, привет! А что изменилось в нашей жизни? Ты знаешь, многое меняется, но многое остается тем же. И не все должно меняться, я тебе должна сказать.

К. ЛАРИНА - Еще вопрос прочту: "Вы очень красивая, вы в прекрасной форме. Дай Бог Вам здоровья. Вопрос: не считаете ли Вы что российская интеллигенция (в том числе театральная) самоустранилась от политической жизни в России, и этим воспользовалась нынешняя власть? Не боитесь ли Вы очередного 37 года? Не идет ли опять все к этому?"

Е. КОРЕНЕВА - Значит, насчет интеллигенции, театральной в частности. Это субъективно мое, потому что я знаю - оно не очень типично может быть. Мне наплевать, как реагируют театральные люди. "Мне наплевать" - может, резко, но это я для быстроты так выразилась, не подумав, надо же следить за речью. Наплевать - в хорошем смысле. Актеры - люди, режиссеры - люди. Не профессия, а потом человек. Человек - а у него может быть одна, другая, третья. Он может вообще уйти от вас всех и сказать: "Слушайте, я никому ничего не обязан. Я буду думать о смысле жизни и уйду из социума", - в этом смысле.

Мне не нужно мнение театрального сообщества, потому что там люди разные. Есть Алексей Девотченко - фантастический, яркий, очень смелый, независимый, талантливейший человек, который виден со своей позицией. Есть Андрей Макаревич, есть Юрий Шевчук, есть Лия Ахеджакова и так далее. Вы их знаете. Оксана Мысина, Яновская, Гинкас, Володя Мирзоев со всей своей семьей. У них фантастические друзья, я благодарна семье Мирзоевых за то, что они собирают вокруг себя удивительных людей, актеров и не актеров.

Я подружилась благодаря им с семьей Саши Астаховой, замечательным фотографом, которая работает в газете "Ведомости". Но она фантастически интересный человек, ее муж - журналист и корреспондент Олег Сальманов. И сын его - мальчик, который… Где-то в "Facebook" недавно ходила шутка: "Мальчик испугал Деда Мороза, встав на табуретку и прочитав ему всего Бродского". И кто-то написал: "Думаю, что я знаю этого мальчика". И я тоже написала: "Егор?" Потому что это мальчик, который читает Бродского в свои шесть каких-то лет, по-моему (точно не знаю, шесть-семь, пять-шесть где-то или восемь). Читает Бродского и Пастернака и делает это фантастично, фантастически здорово.

То есть я хочу сказать, мне не нужно оборачиваться на мнение какого-то сообщества. Оно не может быть единым.

К. ЛАРИНА - Я вот так спрошу. За это время все вы с кем-нибудь расходились (со своих друзей или с близких знакомых) именно по соображениям идеологическим?

Е. КОРЕНЕВА - Нет.

К. ЛАРИНА - Нет?

Е. КОРЕНЕВА - Отвечу. Нет, хотя были очень большие эмоциональные потрясения, когда кое-кто из людей, от которых я совершенно не ожидала, занимал не просто другую позицию, а очень активную противоположную, и был нем и глух, как мне кажется, к тому, что является очевидным с чисто человеческой, гуманистической точки зрения.

И это очень интересно, что нам жизнь преподносит сейчас такую тему: насколько позиция человека (не поступок, а именно отношение к тем или другим событиям) меняет наше отношение к тому, с кем мы дружим или с кем мы живем. И должно менять или нет? Я стою на той позиции, что я остаюсь с людьми в тех отношениях, в которых я была.

К. ЛАРИНА - Ну, понятно, есть разные мнения, есть разные взгляды. А есть невозможные взгляды. Вот эту разницу вы можете сформулировать? Противоположный, другой и?..

Е. КОРЕНЕВА - Дело в том, что я сочувствую людям, которые, с моей точки зрения, в силу каких-то личных обстоятельств пудрят себе мозги, зомбируют самих себе и оправдываются. Но есть убежденные в своей позиции люди. И требуется время (как мне кажется) им осознать свои ошибки. За это нельзя карать. Что для меня неприемлемо было бы, наверное, гипотетически рассуждая? Это поступок. Между поступком и взглядом есть все-таки пропасть. Поступки определяют…

К. ЛАРИНА - Ну а что поступки? Не убивают же действительно, не расстреливают? Подписать письмо какое-то?

Е. КОРЕНЕВА - Подписывать письмо, травить. Вы знаете (кто о чем, а вшивый о бане), желтая пресса для меня преступная. И желтая пресса - это люди. То есть люди, которые систематически пишут, искажая действительность. И это всегда выдуманный поклеп, это что-то грязное, мерзкое. Они упрощают человека. Они упрощают жизнь человека, они извращают факты, они в откровении ищут жареное, низкопробное, что не имеет отношения. Например, в моем случае: к моим исповедям, которые допустимы в биографии, которую я написала. В случае болезни близких, которых уже нет, актеров, или тех, кто живы. Влюбленность, простите, Алексея Макарова… Макаренко… Как его? Я зарапортовалась.

К. ЛАРИНА - Леша Макаров, да.

Е. КОРЕНЕВА - Леша Макаров. Ха-ха, Макаренко. То, что я читала просто потому, что мне это попадалось: преследуют за романы, поднимают все, кого любил, как любил, кого бросил. Это для меня однозначно. Вот здесь я примитивная баба. Они для меня - это люди, которые целенаправленно совершают преступление. Никакие заработки, никакая мечта это не оправдывает. Можно идти зарабатывать деньги по-другому. Это их выбор.

Все-таки политическая ситуация. Люди, которые не понимают, за что мы считаем Ходорковского героем, и верят в то, что посадили за то-то, то-то и то-то (не буду перечислять), я думаю, они стали жертвой…

К. ЛАРИНА - Пропаганды.

Е. КОРЕНЕВА - Пропаганды или собственного сознания. А, может быть, мы жертвы? Это время покажет. Другое дело, что каждый основывается на собственном опыте. Мои глаза видят, уши слышат. Бывают, правда, очень лицемерные люди, но я как-то уже научилась для себя распознавать, я практически не ошибалась.

Другое дело, что люди искусства иногда… Вот гений и злодейство - две вещи несовместные. Ну, я говорю не о гениях. Есть исключительно талантливые люди некоторые, которые оказываются полным… Я этому свидетель. Несколько лет я участвую как посредник в одном суде, и для меня это колоссальное потрясение. Я знаю, как трудно разочаровываться, как люди не хотят разочаровываться в талантливых людях. И в этом смысле я тоже порой не хочу читать, что пишет, скажем, моя подруга, когда она категорически ругает власть за то, что они бюст установили одному человеку. Ну и как наша общая подруга…

К. ЛАРИНА - А, да…

Е. КОРЕНЕВА - Я с ней поделилась, я говорю: "Вот ты это читала?" Не будем имен сейчас называть. Она говорит: "Лена, мы так ее любим, что я даже не хочу читать".

К. ЛАРИНА - Я тоже не хотела.

Е. КОРЕНЕВА - Люди охраняют свое… Ну, мы все ошибаемся, послушайте. Это так должно быть - люди должны ошибаться. Это естественно, это часть жизни. И я хочу выразить соболезнование и сочувствие всем тем, кто потерял близких в этом году, и тем, чьи близкие находятся в заключении, кто мечтает об их свободе, и тем, кто заботится о больных. Дай бог, в будущем году повезет. Надо вытерпеть, надо выстоять. У нас есть примеры того, как люди выстаивают.

И даже в моей семье есть родственник, которого не стало в этом году, ведется следствие. Это Саша Нехорошев, звукооператор "Мосфильма", он сын известного уважаемого человека Леонида Нехорошева, который возглавляет сценарный факультет во ВГИКе. При очень странных обстоятельствах…

Берегите своих близких и не будьте легкомысленные. Мы все-таки окружены… Всегда не надо самим давать повод для того, чтобы судьба с вами сыграла злую шутку, надо быть умнее и осторожнее. Берегите себя.

К. ЛАРИНА - Лена, вы нам сыграете что-нибудь в грядущем году?

Е. КОРЕНЕВА - Ксенечка, я не знаю. Я периодически где-то снимаюсь, что-то такое мне предлагают. В этом году мне предлагали много интересных работ, но по тем или иным причинам я отказалась (и вы знаете, я вам как-то рассказывала). И режиссер Андрей Жолдак где-то осенью мне звонил. А так как у нас какой-то взаимный род любви есть между ним и мной, он говорил мне о том, что он думает, что у него будет постановка, и что он, возможно, меня пригласит. Ну а там как судьба распорядится. Я спокойна. То, что надо - случится, а чего не надо - не случится.

К. ЛАРИНА - Мы на этом должны заканчивать нашу программу. Спасибо большое Лене Кореневой за то, что она нашла время для нас. Ну и самое главное - огромное спасибо за те слова, которые сегодня пришлись к эфиру. По-моему, очень важные, очень точные. Лена - фантастический человек, настоящий боец. Я могу тут уже свой пропеть куриный дифирамб в последние секунды.

Е. КОРЕНЕВА - Ксения меня выращивает, Ксения меня на "Эхо Москвы" выращивает. Ксенечка, не потеряй голос.

К. ЛАРИНА - Спасибо. Спасибо, Лена.

Е. КОРЕНЕВА - Удачи всем.

К. ЛАРИНА - До встречи.

 Отправлено: 24.12.13 03:32. Заголовок: Я тут второй день пр..

Я тут второй день просто балдею и ловлю кайф.

 Отправлено: 24.12.13 04:17. Заголовок: Это интервью - не с ..

Это не интервью с актером или режиссером, это передача "Книжное казино", с журналисткогй и писательницей Аллой Гербер, у которой только что вышла книга об Инне Чуриковой:

К.ЛАРИНА: 14 часов 14 минут. Добрый день еще раз, программа «Книжном казино». Здесь Ксения Ларина, Майя Пешкова. Майя, приветствую тебя.

М.ПЕШКОВА: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: И в гостях у нас сегодня очень близкий человек – Алла Гербер. Аллочка, здравствуйте.

А.ГЕРБЕР: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: Сегодня Алла присутствует не как общественный деятель, а как кинокритик, историк кино. Алла Гербер много лет посвятила нашему кинематографу, дружна со многими российскими звездами. И сегодня мы представляем книгу Аллы Гербер "Инна Чурикова. Судьба и тема". Здесь же в студии главный редактор АСТ, где книга вышла, - Ольга Муравьева. Оля, здравствуйте.

О.МУРАВЬЕВА: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: Напомню нашим слушателям, что вы сегодня сможете выиграть эту книгу и еще другие книги, о которых мы сейчас скажем, если будете правильно отвечать на наши вопросы. У нас будет вопрос на смс, второй вопрос по телефону. Вопрос для смс: в этой роли Глеб Панфилов мечтал снять Инну Чурикову, но мечта не была реализована по соображениям советской цензуры, что это за работа, что за роль-мечта Инны Чуриковой, которую она так и не сыграла? +7-985-970-45-45.

Мы начинаем по традиции с рейтинга продаж. Топ составлен на основе данных о лидерах продаж, предоставленных тремя крупнейшими книжными магазинами Москвы:

- «Московский Дом книги»

- «Библио-глобус»

- «Москва».

Давайте с 6 строчки начнем: Алексей Иванов «Географ глобус пропил».
На 5 месте Эдвард Радзинский «Князь. Записки стукача», это исторический детектив.
На 4 месте Конституция РФ (по состоянию на 2014), очень интересная популярная книга, книга-мечта, книга-утопия.
На 3 месте Дэн Браун «Инферно».
И 1-е 2 строчки занимает Борис Акунин «История государства российского» и «Огненный перст».

Надеемся, книга об Инне Чуриковой тоже найдет место в этом рейтинге. Вообще, Оля, как идет книжка?

О.МУРАВЬЕВА: Идет неплохо. Я не очень знакома с рейтингами продаж, но книга интересная и должна быть востребована.


К.ЛАРИНА: Алл, вы же делали к юбилею?

А.ГЕРБЕР: В общем, да. У этой книги очень долгая история, я в двух словах ее скажу. Эта книга начиналась и писалась 30 лет назад. Я фактически тогда ее и написала для издательства «Искусство». Но оно все никак издать эту книгу не могло и не хотело.

К.ЛАРИНА: Т.е. к искусству это не имеет никакого отношения?

А.ГЕРБЕР: Никакого. Главный редактор сказал мне великую фразу: «Вы так пишете об Инне Чуриковой, будто она умерла». Я говорю, что у нас НРЗБ чтобы жить, надо обязательно умереть, т.е. так высоко я о ней пишу. И книга лежала, не издавалась. И Чухонцев еще смеялся: «Читаю книгу об Инне Чуриковой как самиздат». Действительно. До смешного: вычеркивались цитаты из Цветаевой, из Ахматовой.

К.ЛАРИНА: Это было советское время.

А.ГЕРБЕР: Да-да. Тем более, что я ничего не придумала, я видела приказ товарища Романова, тогда председателя Госкино, который написал: «Не снимать Инну Чурикову и Ролана Быкова в ролях положительных героев, ибо они не соответствуют представлениям советского человека…»

К.ЛАРИНА: О прекрасном.

А.ГЕРБЕР: О прекрасном, о положительном. Это был такой шедевр, мне очень жалко, что я тогда не сняла копию.

К.ЛАРИНА: Я в скобочках хочу напомнить, мне кажется, этот эпизод тоже был связан с этим указом, когда Козаков выпускал во МХТ спектакль «Медная бабушка», где Быков играл Пушкина. И Фурцева тогда устроила скандал, что Пушкин не может быть таким уродом.

А.ГЕРБЕР: Да, Пушкин – красавец, а Быков не соответствует. И чтобы вас посмешить на пороге Нового Года, еще один приказ Романова, как сейчас помню, «О любви» Богина была замечательная картина, там она мучается, с кем она, кого она любит. От Романова пришло такое письмо: «Пока я не пойму, кого она любит, фильм на экраны не выйдет». Картину сложили тогда на полку, она долго не выходила.

Тем не менее, шли годы. Я очень любила, люблю и буду любить Инну. И преклоняюсь. Я старалась, чтобы слова не были банальны, когда писала, но когда я говорю, мне кажется, какую-то банальщину несу.

К.ЛАРИНА: Вы же с ней лично были знакомы, дружны были все эти годы?

А.ГЕРБЕР: Я очень с ней дружила и дружу. И обо всех фильмах Глеба Панфилова я писала. Я писала о фильме «Романовы: венценосная семья». Голосом она сделала гораздо больше, чем актриса, которая играла царицу. У меня, кстати, есть отдельные главки в книжке и про голос, и про лицо. И про танец, как она вообще двигается в разных фильмах, что такое для нее вообще движение. И что такое вообще Иннин голос и выразительность ее голоса, когда он бывает жутко смешенным и трагическим, насыщенным, простодушным и глубоким. У не что лицо, что голос – это какие-то отдельные компоненты ее существования как актрисы. А в жизни она – Инна. Кстати, в конце моей книжки – шесть бесед с Инной Чуриковой. И мне хотелось сделать ее автопортрет. Не знаю, как ей это понравится…

О.МУРАВЬЕВА: Редакции это понравилось. Всем, кто читает, тоже это нравится.

А.ГЕРБЕР: Я мечтала сделать такой ее автопортрет. Ее запиночки, ее ухмылочки, улыбочки, вся какая она, т.к. мы сидим с ней, попиваем коньячок и разговариваем. Это не интервью, это беседы. И если это подучилось, я счастлива.

К.ЛАРИНА: А по поводу Глеба Панфилова, который определяющую роль сыграл в ее судьбе. Я все время думала, если бы не было бы такого человека. Вот мы начали с этого идиотского указа, трудно было с такой нестандартной внешностью, системой взглядов и манерой игры вписываться в стандарты?

А.ГЕРБЕР: Трудно было, но уже тогда ее все заметили в «Старшей сестре», в «Бабе-Яге», как сказал Глеб Панфилов: она играла Бабу-Ягу, которая была безнадежно влюблена в Кощея Бессмертного.

К.ЛАРИНА: Кстати, фильм «Начало» во многом же автобиографичен.

А.ГЕРБЕР: Конечно. Я бывала на съемках разных фильмов, и меня всегда поражала эта основательность и доброкачественность. И эта фантастическая ответственность в работе, как она собирается, как накладывается грим, как она сидит за каждой точечкой. Надо ей отдать должное, для меня она красивая.

К.ЛАРИНА: Она сейчас просто роскошная.

А.ГЕРБЕР: Но не это ее волнует, ее волнует соответствие тому, что она должна играть. И как она собирается, не дай Бог, в это время с ней разговаривать. Она в этом живет. И когда она выходит уже к камере, это – другой человек. Это поразительно. Мне когда-то Калашников говорил, она садится перед камерой – лица просто нет, глаза - щелки. И мы говорим «Мотор», раскрываются глаза. Ее лицо само рисует себя. Это потрясающе, и я это видела.

К.ЛАРИНА: А вы с ней познакомились в какое время?

А.ГЕРБЕР: Они приехали их Петербурга в Москву после «Прошу слова». Много было отрицательного по поводу этой картины.

К.ЛАРИНА: Почему? Советская картина.

А.ГЕРБЕР: Картина совсем не советская, она очень смелая. Она там была изумительная.

К.ЛАРИНА: Это образ современного человека-пассионария, неравнодушного.

А.ГЕРБЕР: Абсолютно.

К.ЛАРИНА: Там сочетание комического и трагического.

А.ГЕРБЕР: Это было невозможно, невозможно было смотреть на съемки, т.к. она и плакала, и смеялась. Мы смеялись, а она-то плакала, т.к. это было все серьезно. А как она потрясающе сыграла эту сцену разговора с Шукшиным, который умер, его не было, она сыграла за двоих.

К.ЛАРИНА: Мы начали с того, как вы познакомились

А.ГЕРБЕР: Да, я была тогда в «Советском экране», мне сказали: может, пойдешь, попробуем напечатать, и мы тогда познакомились. Это было мое первое интервью. Вместе мы говорили – и Глеб, и Инна. И так мы подружились.

К.ЛАРИНА: Мы сейчас Новости слушаем, потом продолжаем нашу программу.



НОВОСТИ



К.ЛАРИНА: Возвращаемся в программу. Процитирую из книги Аллы Гербер, которую мы сегодня представляем, Глеба Панфилова: «Я давно мечтал о Жанне д’Арк, еще до первой картины, увидел Инну и сразу решил, что она и есть Жанна. Она могла бы ею стать. В действительности Инна и Жанна встретились для меня в одном образе. Именно от этого феноменального сходства я отталкивался, чтобы рассказать историю Паши Строгановой, фабричной девчонки, сыгравшей в народном театре Бабу-Ягу, ставшей актрисой и Жанной, но по-прежнему оставшейся Пашей, все вместе это есть Инна Чурикова».

Вот про это кино не случившееся, почему когда настали друге времена, тем более Инна Михайлова могла бы еще сыграть по возрасту…

А.ГЕРБЕР: Конечно. Я не знаю, это была такая травма, что он не мог к этому уже больше вернуться. Это была настоящая боль. Сколько мы ни встречались, Жанна – это была постоянная тема. И когда уже можно было, не смог он преодолеть и пойти к этому фильму.

К.ЛАРИНА: А там на стадии сценария еще зарубили?

А.ГЕРБЕР: Да.

К.ЛАРИНА: Призыв к революции?

А.ГЕРБЕР: Конечно. Но она колоссальный талант. Я не хочу никого обидеть, у нас много актрис, но Инна – отдельна сама по себе.

К.ЛАРИНА: У нас есть еще сегодня книжки, про которые мы не сказали.

О.МУРАВЬЕВА: Мы представляем книгу Дмитрия Петрова «Джон Кеннеди», некий заинтересованный взгляд на известные события, взгляд со стороны самого Кеннеди, который делает это документальное исследование таким очень захватывающим. Книга еще не успела выйти, уже получила премию «Серебряный лучник», это Всероссийская премия в области пиара.

Поскольку новый год впереди, мы представляем книгу «Пиноккио» Карло Коллоди. И книга Григория Остера «Сказка с подробностями», книга неоднократно выходила, но здесь рисунки дяди Коли Воронцова, с которым дружен Григорий Остер.

К.ЛАРИНА: Теперь давайте мы это дело разыграем кучей целой. +7-495-363-36-59.
«Лай собаки вдруг, слышу, раздался,
И бессонный петух прокричал.
Бедный гений в мозгах застучался –
Сочинять я куплеты начал»:
В каком фильме Глеба Панфилова в исполнении Инны Чуриковой звучат эти строки самобытного провинциального поэта? Назовите фильм.

Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Елена. Может, это кинофильм «Тема»?

К.ЛАРИНА: Совершенно верно! Вы все подарки получаете от издательства АСТ, спасибо вам за правильный ответ.

Ну, вот «Тема» тоже отдельная тема для разговора. Вы уже упомянули, Алла, что кино тоже положили, не сразу вышло оно.

А.ГЕРБЕР: Потом была перестройка, тогда поехала «Тема» на берлинский фестиваль и получила там медведя.

К.ЛАРИНА: Как вообще Панфилов выбирает темы для своих фильмов?

А.ГЕРБЕР: Панфилов, как мне кажется, человек, который очень отсюда, он из этой страны и советской страны тоже. Он прошел такую биографию мальчика с пионерским галстуком, и у него в каждом фильме есть чувство любви к этой земле, к этим людям, и к пониманию того, как, в общем, жить на этой земле тяжело. «Тема» точно не могла выйти при советской власти, т.к. это тема диссидентства и т.д.

К.ЛАРИНА: Как переживали Глеб и Инна Михайловна эти бесконечные сражения за свое творчество?

А.ГЕРБЕР: Глеб – человек сильный очень. Какие-то свои переживания внутренние, но уже заканчивая одно, он думал о другом всегда. Это была его мечта – поставить «Мать», и он сделал великую картину, ничего похожего на то, как мы себе представляли этот роман, ненавистный в школе, это все не об этом. Он опять сделал картину о парне, который пошел против. И мать, которая в этом ничего не понимала, сама просила его не идти, сама сшила ему знамя, сама идет за ним, т.к. это фильм о матери, о любви. У Глеба всегда картины в итоге о любви. Это всегда над всеми проблемами, над всеми коллизиями, над всеми жутями.

К.ЛАРИНА: Кстати, если мы говорим об этом тандеме Чурикова – Панфилов, то фильм по Солженицыну «В круге первом» нельзя назвать фильмом о любви, это о чем-то другом.
А.ГЕРБЕР: Нет, хотя есть эпизод в центре…

К.ЛАРИНА: Напомню, она там жена заключенного, и она говорит: тебе хорошо, ты там сидишь, а я живу здесь без конца, меня здесь закрыли, там есть нечего, голод, безработица.

А.ГЕРБЕР: Ой, как она это сыграла. Это тот самый случай, когда будет ждать, что бы там ни было.

К.ЛАРИНА: Алл, по вашим ощущениям, режиссер сделал эту актрису?

А.ГЕРБЕР: Я думаю, совпало. В Инне все было еще со времен раннего детства. И когда она поступала в Щепку, ей сказали: или она идиотка, или она гений! Я не хочу громких слов, но она великая актриса.

Она же и в театре замечательна и в спектаклях Глеба это само собой, но она замечательна во всех спектаклях Марка Захарова. Они и Сарра потрясающая была, и Гертруда…

К.ЛАРИНА: Оль, а у вас есть свои любимые роли?

О.МУРАВЬЕВА: Я очень люблю Вассу. Выделить что-то трудно, Правда, она хороша во всех ролях. Она отдается этому полностью, это преклонение перед профессией делает ее честной.

А.ГЕРБЕР: Назвать ее просто профессионалом это ничего.

К.ЛАРИНА: Нет, она актриса со своей темой. Это большая редкость.

А.ГЕРБЕР: Это особое призвание.



К.ЛАРИНА: Бывают потрясающие исключения – Бог поцеловал, дар явный совершенно. Она умна, она выстраивает драматургию роли, когда понимаешь, что она какой-то сигнал посылает, это не просто так.

А.ГЕРБЕР: Она очень умна, она актриса, которая живет не только сердцем, но и мыслью.

К.ЛАРИНА: Госпожа автор, вы понимаете, что это невероятно интересно то, что вы сделали? Почему вы так редко это делаете?

О.МУРАВЬЕВА: Кроме всего прочего, это написано с такой любовью.

К.ЛАРИНА: И со знанием дела.

А.ГЕРБЕР: Я могу объяснить. Пошла перестройка, пошло то время, которое мне показалось моим временем, и мне захотелось в этом времени быть, не просто быть, а давать что-то этому времени. Я рванула и меня засосала эта общественная деятельность. А это же надо тишины, надо покоя, а не вечно куда-то нестись.

К.ЛАРИНА: Не жалеете о том, что выбрали такой путь тогда?

А.ГЕРБЕР: Не надо никогда ни о чем жалеть, но я, впрочем, умела писать... и нехорошо я поступила перед Богом, что это умение свое предала.

К.ЛАРИНА: Я в своей жизни радийной второй раз представляю книгу Аллы Гербер. Первый раз это было «Мама и папа». На меня эта книга такое впечатление произвела, что я просто была поражена, мы знаем этого человека как сильного политика, и такое пронзительное творчество. Я ждала, что все будет-будет, ну, слава Богу, вторую родили через 30 лет.

Алла, вы поняли? Финал нашей беседы.

А.ГЕРБЕР: Я поняла, я даже чуть не плачу. Ну, я обещаю.
К.ЛАРИНА: Пишите еще!

А.ГЕРБЕР: Спасибо.

К.ЛАРИНА: Спасибо!

 Отправлено: 26.12.13 00:32. Заголовок: Татьяна Москвина - о..

Татьяна Москвина - о Галине Волчек:

Глыба. Размышляя о Галине Волчек

Отгремели праздничные салюты в честь юбилея Галины Волчек, актрисы, режиссёра и художественного руководителя театра «Современник». Некоторая восторженность, свойственная театральным людям в дни юбилеев, вполне извинительна: их дело состоит из летучей материи. Всё у театра происходит здесь и сейчас, «потом» не будет. «Потом» – только мифы, легенды, предания… Однако «судьба и воля» Галины Волчек достойны не только восторгов, но и размышлений.

Мало кто из зрителей припомнит её молодой: уже в 60-х годах нередко красовалась Волчек на сцене и экране матёрой волчицей, крутой тёткой с выразительно сиплым голосом, притворно «плачущими» губами и тёмными глубинами циничного опыта в умных и хищных глазах. Такой представала в «Вечно живых», знаменитом спектакле «Современника», её Нюрка – хлеборезка, сильно «заземляя» возвышенные страдания главных героев. Волчек явно была не «от знакомой сцены», а от «знакомой жизни», черпала из опыта и быта, но не с зеркалом, а с увеличивающим стеклом в арсенале на удивление раннего мастерства.

Чествуя Волчек, вспоминали Фаину Раневскую: эта тень была кстати, хотя прямого разительного сходства нет. Раневская уже в тридцать пять лет играла старух в жанровом диапазоне «трагедия – комедия», минуя собственно драму.

А Волчек в кино и театре была, как правило, «женщиной в возрасте», именно женщиной, и её жанр – как раз драма, хотя она может быть и гомерически смешной.

Сходство разве в том, что и Раневская, и Волчек вечно играли какие-то клочки и отрывки, редко осуществляясь в полный рост, во всю силу дара. Хотя дар этот грозно клокотал в любых «клочках и отрывках», как магма в недрах вулкана, готового к извержению. Волчек сыграла даже, наверное, меньше, чем Раневская. Ей не хватило любви.

Любви режиссёров, любви зрителей и даже – любви актрисы к самой себе. Она не верила в себя, не доверяла себе, не понимала своего масштаба и, можно сказать, «спряталась» в режиссуру и художественное руководство, нашла в этих занятиях спасительный выход. Между тем Волчек таила в себе потенциал гениальной драматической актрисы. При острохарактерной внешности у неё внутри проживали три Сары Бернар и пять Элеонор Дузе, она играла в эпизодах каких-нибудь спекулянток и злобных мамаш, а при этом знала всё про любовь, отчаяние, надежду, триумф и крах женщины.

От разницы внешнего и внутреннего возникало колоссальное поле напряжения. Но нужно было быть таким изощрённым мастером, как Григорий Козинцев, чтобы понять, сколько драгоценной энергии можно извлечь из этого драматического контраста. Как будто одни юные красотки любят и страдают! Козинцев дал Волчек роль Реганы в «Короле Лире» (1970), он придумал, что старшая и средняя дочь короля уже немолоды и порядком намаялись под гнётом отца. И вот, привыкшая врать, льстить, скрывать все свои желания Регана дорвалась до власти. Волчек играет кошмарное превращение женщины в фурию, лярву, ведьму – оставаясь притом в идеальном поле очищенных, «шекспировских» страстей.

Я видела её на сцене в 1987 году в спектакле В. Фокина «Кто боится Вирджинии Вулф?» по известной пьесе Э. Олби и могу поклясться, что Волчек была в сто раз интереснее, острее, пронзительнее, чем Э. Тейлор, игравшая ту же роль в кино. Она не очень-то вписывалась в гражданскую линию «Современника», её тянуло в старые вечные темы, в обыкновенную трагедию женщины, которую природа использует (или не использует, что ещё ужаснее), а потом выбрасывает на помойку. Её героиня, сильно пьющая интеллигентная особа, бушевала и бунтовала на сцене, ничуть не боясь вызвать отвращение или снисходительную жалость. Недоверие к себе как к актрисе сочеталось в Волчек с отчаянной, беспримерной смелостью – раз уж отважилась выйти на сцену, всё. Ураган «Галина» не пощадит никого.

Ей не надо было ничего выдумывать, красоваться, манерничать – драма сама жила в ней, в глубинах её могучей таинственной природы, соединившей в причудливых комбинациях тьму и свет. Она знала и о тёмных слепых страстях, и о подвигах веры и преданности. Сейчас, когда всё стало так доступно, желающие могут посмотреть два актёрских свершения Волчек: в фильме «Свой» (1969) и в телеспектакле «Тевье-молочник» (1985).

«Свой» Л. Аграновича – очень приличный советский детектив с Олегом Ефремовым в главной роли. Волчек тут – в стане врага, она мамаша-лидер преступной семейки, противник убеждённый, хитрый, злобный. Волчек играет немелко, масштабно, давая понять, кто погубит всех этих честных следователей и светозарных милиционеров вместе с их нереальным социализмом. Вот такие звериные мамки, не признающие ничего, кроме плоти и крови. За образом из фильма как будто вставали бесчисленные полки нэпманш, у которых отобрали лавочку, и арестованных торговок, убеждённых в своей правде: хочу жить и буду жить вопреки всем вашим идеологическим галлюцинациям. Героиня Волчек дышала неугасимой ненавистью к врагам семьи, и для неё эта ненависть была святой.

И тот же пафос – преданность семье – делал забавную Голду, жену Тевье-молочника, мудрой и прекрасной. Волчек играет просто идеальную «идиш-маму», но без малейшей сентиментальности. Все актёры «Современника» так или иначе искали меру органичности, «правду жизни», но не все нашли. Волчек нашла.

Я говорю о Галине Волчек именно как об актрисе, потому что тревожусь о судьбе нестандартных женщин на сцене и на экране. Их всё меньше. Им всё труднее. Сама Галина Волчек к актёрам предельно внимательна и явно хочет додать им той любви, которой недополучила когда-то сама. Если и берётся сейчас за режиссуру, так исключительно ради любимых артистов – только что поставила «Игру в джин» для Ахеджаковой и Гафта.

В её режиссёрских работах, среди которых есть и превосходные («Обыкновенная история», «На дне», «Крутой маршрут», «Три товарища»), и в спектаклях других режиссёров «Современника», частенько игрывают замечательные актрисы. У них есть общая черта: они лишены холодного блистания. Это, конечно, запрос Галины Волчек – ей подавай нутро, азарт, пламя, кипяток, никаких 36 и 6 у героинь её театра быть не может. Так кипит и горит сейчас на сцене «Современника» Чулпан Хаматова – очевидный эстетический идеал Галины Волчек.

Своё собственное горение Галина Волчек вложила в театр, в котором если и есть недостатки (например, вкуса: не советую слабонервным смотреть «Голую пионерку») – то недостатка жизненной силы в нём нет. А современность? Что современность – она лишь капля в реках вечности. А что это за реки такие, можно понять, глядя на эту глыбу, Галину Волчек, – женщину, которая, что называется, «справилась с жизнью». Какой ценой – она сама знает.

 Отправлено: 26.12.13 05:16. Заголовок: Женя, спасибо за Тод..

Женя, спасибо за Тодоровского. Замечательная передача. Смотрела и все время почему-то улыбалась, хотя особо веселого там ничего нет. Как-то очень по-доброму, светло и грустно...
"Книжное казино" послушаю, я его пропустила.
Москвина про Волчек: ну, наверное, она во многом права...

 Отправлено: 26.12.13 19:12. Заголовок: Julia пишет: Женя, ..

Julia пишет:

цитата:

Женя, спасибо за Тодоровского. Замечательная передача. Смотрела и все время почему-то улыбалась, хотя особо веселого там ничего нет.

Да-да, со мной было ровно то же самое!

 Отправлено: 28.12.13 03:17. Заголовок: Очень интересная пуб..

Очень интересная публикация Лилии Гущиной в "Новой газете":

Алексей ГЕРМАН: Да, я хам, но все претензии — после съемок

Неизвестный монолог известного режиссера о том, как он делал свои великие фильмы, понимая, что все зависит от массовки


В уходящем году не стало Алексея Германа, великого режиссера и большого друга «Новой». Первый публичный показ его фильма «Трудно быть богом» состоялся на юбилее нашей газеты — 1 апреля 2013 года.

Это интервью было взято шесть лет назад. Мы решили дать его монологом: в случае с Германом журналист со своими вопросами неуместен. Как оператор в кадре. Задача и того и другого вовремя включить камеру или диктофон и не мешать. Ни Герману, ни читателям.

Подростком я связался с блатными. Они таскали в трамваях кошельки и носили за голенищем медицинские скальпели. Они водили меня в «Метрополь», я водил их домой, и папа говорил: «Какие у твоих друзей замечательные лица. Но почему они все ходят в высоких сапогах?»

В «Проверке на дорогах» под заминированным мостом проплывает баржа с советскими военнопленными. Их изображали зэки (основная статья — изнасилование). «Какие лица! — повторял вслед за папой Константин Симонов. — Какие лица!» Особенно ему нравился комбриг в центре. В жизни комбриг был барменом-валютчиком из гостиницы «Европейская». Симонов умер и не узнал, что это уголовники. Я не признался: он был советский человек, он бы меня проклял.

Но где еще я мог взять шестьсот мужчин в возрасте от 18 до 50, которые согласятся побриться наголо? И главное, ну-ка набери в гражданской массовке столько интересных лиц! А именно они — тот раствор, который делает картину, который может погрузить зрителя в правду. Артист сам по себе — никогда. Он — персонаж, вставленный в жизнь, он кого-то изображает. Жизнь в кино — это массовка. Но если артиста с ней соединить, попадаешь в плен мира, который существует по своим законам. И дальше зритель никуда не денется.

Что такое «Андрей Рублев»? Что там есть? Потрясающий Солоницын? Да ничего подобного. Просто Тарковский посадил его в мир, который сотворил, где хохочут, где плавают, где — «летююю», он слился с этим миром, и получилось потрясающее кино.

Если картина снимается семь лет, то четыре года из них я смотрю массовку. Все, что крупным зерном, все лица, которые попадают в камеру, утверждаются, одеваются, гримируются мной. До пуговиц, до соплей, до небритости. Тут же стоит фотограф и снимает. Общий план, крупный план. Нет, не то. В дерьме обвалял, шапку переодел — хлоп! — получилось. Иногда же гримируешь, гримируешь, одеваешь, одеваешь — и все впустую. «Мой друг Иван Лапшин» я хотел закончить так: улица, дождь, играет оркестр, мужчина что-то выговаривает девочке, она вырывает руку, идет, выводит нас на подъезд, в подъезде стоят люди и среди них мои молодые мама и папа. Они слушают дождь. Маму нашли, папу нашли. Курсанта милицейского училища. Похож необычайно. Одели, загримировали. Но камера наехала — и все выдала: стоит баран, тупой баран. Не нужен мне такой папа.

А вот сцена митинга на экскаваторном заводе в «Двадцати днях без войны» удалась, хотя там массовка — 5000 человек. Их согнали по звонку Рашидова на воскресенье, цех оцепили милицией, чтобы не сбежали, и они там писались. Мне было нужно, чтобы толпа стояла, не шелохнувшись. Добиться этого не получалось — кто-нибудь да мяукнет. Тогда мы повсюду развесили динамики, по моему сигналу из них без предупреждения рявкнуло: «Вставай, страна огромная…» — и все замерли. Получился совершенно застывший цех, который слушает Никулина.

Для этого эпизода мы скупали повсюду драные ватники. Проходили каждый шов: сначала напильником, потом — паяльником. В «Двадцати днях без войны» мы вообще ничего не шили. Симонов обратился к людям с просьбой приносить на студию старую одежду. И нам понесли — ботики, шубки, варежки, женские пальто, перешитые из немецких шинелей, в которых ходило полстраны. Артистам они очень помогали: в подлинных вещах труднее соврать.

Даже под подлинное радио труднее схалтурить. Я на «Мой друг Иван Лапшин» специальную ассистентку бросил на подбор исчезнувших мелодий. Вычислил, что они должны быть, ведь композиторов сажали. Нашли, но вытащить удалось чуть-чуть. Оказалось, что и по звуковой дорожке у нас цензурованная хроника: «На собрании присутствовал министр транспорта товарищ…», а дальше — «др…др…др…». У «врагов народа» стерты фамилии. Должности оставлены, лица оставлены. А фамилии по всей хронике — а это десятки километров пленки — стерты. Этот бугорок на пленке стереть можно только вручную. Монтажеры сидели и «цк…цк…цк». Тысячи фамилий.

А еще трудно соврать в подлинных декорациях, отыскать которые иногда стоит бешеных усилий. Например, поезд образца 1942 года в «Двадцати днях без войны». Перед началом съемок мы послали в Ташкент найти старые паровозы и вагоны замдиректора Веню Рымаря. Он прежде работал в рыбном магазине на Невском. Под угрозой увольнения ему было запрещено встречаться с любой местной властью и показывать кому бы то ни было сценарий. Но я не знал, что Симонов попросил первого секретаря ЦК Узбекистана Рашидова о всесторонней помощи, и Рашидов эту помощь пообещал.

Веня снял номер в гостинице, и его тут же стали осаждать разные номенклатурные боссы, например, председатель горисполкома г. Ташкента. Веня лег на дно, перебрался в какую-то хибарку, не отвечал ни на какие звонки. Мы, приехав, обнаружили Веню, счастливого тем, что его никто не нашел. Но и никаких паровозов найдено не было. Пришлось самому идти на поклон к Рашидову. На свое несчастье, я взял с собой Никулина, которому на все поезда было наплевать, а не наплевать было на комнату для какого-то клоуна, и он с порога про этого клоуна завел. Я надавил ему на ногу как на тормоз — заткнись со своим клоуном, у меня нет поезда, на котором ты поедешь, — и жалуюсь Рашидову, что нам дали состав, полный дерьма, без единого стекла, а берут, как за спальные вагоны. Тот снял трубку: «Министра железнодорожных путей. Рашидов говорит. Ты что же… табулды-табулды-оп-твою-табулды-табулды-на-хрен… уважаемые гости из Москвы… табулды-табулды, чтоб завтра же!.. Какие еще проблемы?»

И бараки в «Мой друг Иван Лапшин» настоящие. Все, кто в Лапшине играл, жили в этих бараках. В картине есть эпизод: на крыльце воровской хазы парень мнет бабе голую грудь. Мял он ее восемь часов. После съемки женщина ко мне подошла: «Товарищ режиссер, помогите. Что ж он, лапал меня лапал, а закончить отказывается». Подзываю парня. «Да ну ее, она старая». Баба стоит в стороне, не отходит, ждет. Капитан переговорил с солдатами из оцепления. Безрезультатно. Из группы тоже никто не соглашается. Вернулся, развел руками: сам бы это сделал, но при мне жена. «Ладно, понимаю. Дайте на бутылку портвейна». Дал.

Заброшенная деревня в «Проверке на дорогах» тоже настоящая. Мы искали ее по всей России. Считалось, что у нас полно брошенных деревень. На самом деле их не было. Потому что в ту же секунду такую деревню или разбирали на дрова, или для потехи сжигали. Нашли в Калининской губернии… Единственная улица, восемь изб, скрипят оторванные двери, лежат иконки на порогах. Я увидел и просто задохнулся.

Очень милая женщина из цеха комбинированных съемок предложила удлинить улицу до 20 домов. Подписали договор. Они сделали избы с крышами, снегом, величиной в два телевизора, повесили на веревках. Смотрим отснятый материал. Идет Ролан Быков по улице, что-то кричит, а сзади на веревках болтаются десять домов. И сколько я после работал с комбинаторами, столько они мне вешали дома на веревках. Я их боюсь и ненавижу. И стараюсь как-то справляться без них.

В «Хрусталев, машину!» есть эпизод на железнодорожной станции. И в нем все настоящее — и станция, и ее жители. Настоящее снимать всегда интересно, но и непросто: на той же станции шла такая пьянь! Раз в середину съемки въехал состав. Тепловоз высокий. Оттуда высунулся машинист, попытался помахать нам рукой и с трехметровой высоты навернулся вниз. Его подняли, засунули назад, окровавленная морда снова появилась в окне, заулыбалась, и это поехало дальше. Своих пьяных со съемочной площадки я гоню нещадно. Лишь однажды допустил и даже сам напоил.

Репетировали объяснение на пристани Миронова и Руслановой, и вдруг перед ней морячок в белом кителе начал танцевать танго тридцатых годов. Пьяный механик с судна. Пришел и танцует. Чудно, дивно, но дождь, снимать нельзя. Договорились, что завтра повторит. Утром механик сидит в своей каюте, составляет ведомости, хмурый, не подступись. Сниматься отказывается. Достаю водку, предлагаю выпить за знакомство, всаживаю в него всю бутылку — «Хрен с тобой, пошли танцевать».

А еще у меня кадры по сто метров, потому что, когда кино сшивают из маленьких кусочков, теряется иллюзия реальности, и людям из массовки надо эти сто метров прожить. Они готовы. Но очень боятся не запомнить последовательность действий. Жена одного станционного персонажа из «Хрусталев, машину!» жаловалась, что он из-за съемок супружеских обязанностей не выполняет, только ходит и твердит свою реплику: «Я вообще-то техник, но заведую водокачкой». При этом каждые съемки он мне говорил: «Я вообще-то техник, но работаю водокачкой». Я, естественно, орал: «Заведую, идиот, за-ве-ду-ю!» — он плакал и каялся. Но стоило включить камеру, и снова раздавалось: «Я вообще-то техник, но работаю водокачкой».

Или бабушка из той же картины, которая отсидела 20 лет и при виде энкавэдэшной формы по-прежнему обмирала. Таким я вставляю в ухо микрофончик без провода. Артист из массовки идет, а рядом на четвереньках ползет ассистент режиссера и командует: правей, левей, понюхал палец, почесался, остановись, гад. Иногда человека из массовки надо похвалить, иногда на него прицыкнуть, иногда напугать, иногда подкупить.

На роль серых офицеров в «Трудно быть богом» мне привели двух литовцев. Лица поразительные. Но ничего по-русски не понимают. Ни-че-го. Я им говорю: «Триста долларов в день. Может, вспомните русский язык? Но увижу, что в голове переводите, — катитесь». Через пять минут вернулись два Ломоносовых.

При этом массовка должна понимать, что они соучастники художественного процесса, наши друзья и братья. И не дай бог им кто-то хамит! На «Лапшине…» мне не спалось ночью, и я пошел по гостинице искать собеседника. Никого не нашел и от горя уснул в костюмерной в куче шмоток. Проснулся от скандала: «Что значит ветром? Что значит в Волгу? Полезайте и принесите!» Костюмерша орет на статиста, которого мы выдернули с конференции научных работников и упросили сняться. У него накануне сдуло шляпу. Пришел объясняться, а ему не возвращают паспорт. Я выпрыгиваю из тряпья. Перед одним извиняюсь, другую покрываю матом, слезы, рев, ее успокаивают, его успокаивают, все братаются, а я уползаю досыпать.

Хамить, материться и драться на съемках позволено только мне. Потому что снимать кино и быть не хамом нельзя. Вся массовка придет из актерского отдела «Ленфильма» плюс две дочки портнихи. Декорация будет сделана из дешевого шпунта, и в два раза меньше, чем надо. Пленка будет украинская. Артисты будут саботировать и капризничать.

Одному артисту перед командой «Мотор!» я давал оглушительную пощечину. У артиста были пустые глаза. А после пощечины пустыми глаза хотя бы первые несколько секунд точно не будут. В «Двадцати днях без войны» мы старались, чтобы исторических персонажей играли похожие на них люди.

Собственно, такой исторический персонаж в картине был один — первый секретарь ЦК Узбекистана Юсупов на заводском митинге. В ресторане в Фергане заметили певца. Похож. Сняли. Через два года вызываем этого лабуха на озвучку. И вдруг входит толстый узбек. Уже абсолютный секретарь обкома. Депутатский значок, значок «Отличник кинематографии», еще что-то, кейс сзади несет холуй. Баа! С тех пор снялся в тринадцати фильмах. Кого ж ты, дорогой, играл? Играл начальников: начальника партизанского отряда, начальника оборонного завода. Ну, молодец. Иди к микрофону, произноси свою речь. А мне требовалось, чтобы в конце голос дрогнул. И в нужный момент я схватил его за ширинку. Голос сразу стал осипшим.

Гурченко регулярно говорил гадости, чтобы думала о том, какая я сволочь, а не о зрителях на площадке. Ей нельзя думать о зрителях. Она начинает показывать. И она сыграла блестяще, но меня ненавидела. Даже организовала против меня бунт. Формальный предлог — дал поджопника капитану милиции, которого вообще следовало убить: мы пять часов ждали погоды, а когда разволокло, у него, видите ли, созрел бешбармак, и он, не предупредив, снял оцепление, и на нас с воплем «Никулин, Никулин!» ринулась громадная толпа. Съемочный день был сорван.

Когда капитан, покушав свой бешбармак, вернулся, я его сапогом и припечатал. Бунтовщики требовали, чтобы я извинился и изменился. А я уехал. День не снимаем, два не снимаем, на третий явились с повинной. «Ну что, довольны? Будем закрывать картину? Симонов вам этого не простит. Зато вас всегда будет уважать Людмила Марковна». Договорились — да, я деспот, да, я хам, но все претензии — после съемок.

Усмирять Ролана Быкова было проще. Что такое Ролик? Божественно талантливый артист и плут. Американские сигареты он уходил курить в кадр, где у него никто не стрельнет. В буфете выгребал из кармана жуткую мелочь и считал до тех пор, пока чье-то сердце не выдерживало. И стоило ему закапризничать — я натравливал на него своего директора Феликса Михайловича Эскина. Дальше было так: по коридору шел Эскин с тремя огромными бухгалтерскими книгами и счетами, за ним плелся Ролик. Эскин складывал, умножал, щелкал и объявлял сумму, которую Ролик должен вернуть. Потом среди ночи или ранним утром раздавался страшный стук в мою дверь. Я в трусах, за дверью Ролик: «Алексей, я столько всего про тебя плохого говорю! Я говорю, что ты идиот, буржуин, куль масла. И я задумался, а почему я так много плохого про тебя говорю? И я понял — это потому, что я тебя люблю. Можно я у тебя поживу?» Прошел в квартиру, прилипая носками к паркету, и лег спать.

В конце концов, и Люська Гурченко меня полюбила. Артисты не прощают поражения. А если успех, если победа — тебе простят всё. Простят и полюбят. А на следующей картине снова будут ненавидеть, а потом снова так же искренне любить.

Вообще мгновенный переход от любви к ненависти и обратно — наше национальное свойство. Классический, несчетное количество раз повторявшийся эпизод: ужинаем с Андреем Мироновым в вагоне-ресторане. За соседним столиком — шахтерская семья. Муж поднимается с бутылкой и стаканом: «Товарищ Миронов, разрешите познакомиться. Я — Иванов, супруга Галя и дочка Леночка. Леночка, поздоровайся с дорогим нашим артистом». Миронов встает, говорит, что очень благодарен, но, с вашего позволения, выпьет лимонаду за шахтеров, за жену Галю, за дочку Леночку, за подземный труд. Проходит полчаса: «Товарищ Миронов, я не понимаю, почему, товарищ Миронов, вы отказываетесь выпить с простым рабочим? Не уважаете?» И, наконец, финальное: «Жидовская морда, брезгуешь с русским человеком!..»

Таков наш народ. Такова наша жизнь. Такая у меня массовка. Другое дело, что же с этим народом веками делали: и пороли, и в солдаты на 25 лет забривали, и землю давали-отбирали, и сажали, и убивали. Генерал, начальник астраханской милиции, с удовольствием вспоминал, как в 1935 году они избавили город от бродяг: втыкали в скамейку на пристани иголки, острием наверх. Бродяга сойдет с парохода, они его на эти иголочки посадят, еще и машинного масла на ватник капнут, подожгут, он поорет, повырывается и больше в Астрахань ни ногой.

А тот капитан с бешбармаком после поджопника только дико меня зауважал.

Когда запретили «Двадцать дней без войны», меня вызвал секретарь горкома по идеологии Лопатников, бывший директор какого-то провинциального театра. Как всегда бывает в таких ситуациях, при закрытых дверях мы курили, почти дружили, и он мне объяснял, что в фильме все очень точно, атмосферу я очень точно передал, и артистка-истеричка очень похожа. Но если это образ советской артистки в кино, то такого быть не может. Военного журналиста Никулин сыграл замечательно. Но если это у меня образ советского писателя на экране — это никуда не годится. И когда я умру, про меня, грубияна и драчуна, снимут фильм, и это будет образ советского режиссера, и играть меня будет кто-то вроде Вячеслава Тихонова.

Мне на мой посмертный образ в чужом кино наплевать. У меня другие надежды и страхи.

...После войны папе дали квартиру на Мойке, возле Пушкинского дома, и он часто писал, что боится: вдруг войдет Александр Сергеевич и спросит: «А ты что тут делаешь? Пшел вон…»

Я папу понимаю. Каждую из своих картин я б с удовольствием снял заново.

 Отправлено: 28.12.13 06:36. Заголовок: Очень интересная пуб..

цитата:

Очень интересная публикация Лилии Гущиной в "Новой газете":

Да, Женя, публикация интересная, но почему-то много описанных подробностей знать не хочется, особенно про людей, ушедших очень недавно.