Отправлено: 18.10.13 15:54. Заголовок: Интервью с деятелями кино и театра (продолжение)

Читаем, обсуждаем...

Начало - здесь:

http://www.concord.myqip.ru/?1-4-0-00000002-000-0-0-1410556433

 Отправлено: 11.01.15 14:09. Заголовок: Julia пишет: Вот тол..

 Отправлено: 23.01.15 02:04. Заголовок: Рейф Файнс снялся в ..

Рейф Файнс снялся в фильме Веры Глаголевой по пьесе Тургенева "Месяц в деревне". Очень интересное интервью с ним сделала Лариса Малюкова в "Новой газете":

Райф ФАЙНС: «Политикам стоит поискать идеи у Тургенева!»

Кинозвезда первой величины, театральный актер с безграничным диапазоном исполнил роль Ракитина в российском фильме Веры Глаголевой «Две женщины», премьера которого состоится 22 января

В киновариации на тему «Месяца в деревне» камера сосредоточена на вещественно-одухотворенном мире русской усадьбы, который для нового поколения примерно то же, что «марсианские хроники». Отроки на природе, куклы из соломы, молотьба, стога сена, коробка для домашнего шитья, пяльцы, кружева на сиреневом платье барыни, жемчужные капли на серьгах, мокрая листва. Театральные мизансцены… чаепитие при свечах… травинки… русские борзые. И музыка не утихает. Ну так и кино снято в жанре старинного сентиментального романса.

«Ракитин — это я», — писал Тургенев. Ракитин сыгран Файнсом в нежной пастельной гамме. Актер для этой роли специально учил русский язык, отказывался от многих предложений, дабы погрузиться в мир русской усадьбы. Мы поговорили с Файнсом о его герое, о русской классике, о нынешней России, отгораживающейся от всего мира.

— Мне кажется, Ракитин — часть меня. Что мне нравится в этой роли, да и в фильме, — это возможность показать скрытую внутреннюю жизнь. Мой герой не из тех, кто говорит о своих чувствах. Но его молчание красноречиво. В кино, по моему мнению, подобные характеры — самые интересные. Актер может погрузиться в чужую жизнь и в силу дарования передать разнообразные краски сложного внутреннего мира. Вера Глаголева очень помогала мне. Мы строили роль не столько на словах, сколько на языке взглядов, жестов. «Ракитин — наблюдатель», — как говорила Наталья Петровна.

— Кажется, что и зритель следит за жизнью усадьбы глазами постороннего.

— Это важная нить, за которую мы с Верой держались. Подобно самому Тургеневу, Ракитин созерцает, присматривается: от его взгляда не ускользают не только внешние, но и внутренние движения.

— Вы играли помещика со склонностью к сочинительству?

— Наш Ракитин скорее джентльмен, ну да, возможно, он что-то пишет… Кто из образованных людей того времени не писал стихов? Джентльменство (имею в виду изначальный смысл слова, прежде всего внутреннее благородство) и писательство — вещи совместные.

Ракитин не просто смотрит, но все подмечает. Он человек досуга, приятного времяпрепровождения, которое включает не только музыку чувств, но книги и науки. Мое видение Ракитина смоделировано представлением о Тургеневе. Из древнего дворянского рода, прекрасно образован, свободно читал античных классиков. Мог позволить себе путешествовать, покупать орхидеи. Но, как и Ракитин, жил в семействе Виардо «на краю чужого гнезда».

— Вы сыграли в кино Онегина, экранизировали «Кориолана», работали в Шекспировском королевском театре. В чем разница между русской классикой и европейской?

— Боже, это вопрос для академика. Я не эксперт! И не специалист по классической русской литературе. Но она вошла в мою жизнь. «Онегина» мне посоветовал библиотекарь в драматической школе: «Ты должен прочитать это!» Мне кажется, он понял: что-то в характере Онегина найдет во мне отзвук. Я был так молод, романтичен в свои 20 лет! Меня притягивали меланхолия и скептицизм Онегина, и даже его циничная способность к манипулированию чувствами. Мне хотелось играть Онегина, и именно в те времена, пока я был молод. Но я не представлял, как это сделать. Я уже снялся в нескольких фильмах. Кое-что понял в механизмах и пружинах кинематографа. И тогда мы с сестрой начали развивать проект. Так возник фильм «Онегин». Работа совпала по времени с репетициями «Иванова» в Британском театре. Такие совпадения не бывают случайными. Я думал на сцене, как Иванов, потом ехал в Петербург на съемки и проживал жизнь Онегина. Я «переезжал» из второй половины ХIХ века в первую. Но все же у меня узкий кругозор в этой области. Я мало начитан. Читал отдельные произведения Достоевского, Толстого, Лермонтова, Чехова. Мне не хватает глубины знаний, к тому же слишком романтический взгляд и романтические предпочтения. Но, признаюсь, мое путешествие с Тургеневым было восхитительным. Я старался не только «играть» Ракитина, но смотреть на многие вещи с точки зрения Тургенева. Мне во многом близок Ракитин. Он глубокий, порядочный, честный. Не только образован, но и информирован. Это важно, особенно в нынешние, весьма напряженные времена. Не будем забывать, что Тургенев — европеизированный русский, размышлявший об общности исторического развития.

— При этом «Месяц в деревне» — самая «чеховская» пьеса Тургенева.

— Я бы сказал, что это предтеча, почва для драматургии Чехова. Думаю, Чехов мог бы вдохновиться «Месяцем в деревне». Здесь его любимые приметы: внутренняя жизнь как «двигатель» действия, усадьба в деревне, противоречивый женский образ, вокруг которого по сложным траекториям движутся мужчины, полифония тем. Эту оркестровку интересно сравнивать с «Чайкой», «Вишневым садом».

— Я прежде всего имею в виду атмосферу действия.

— Атмосфера проистекает из места действия: загородная жизнь диктует ритм, отношения. Для меня это ключ. Одна из сильных сторон фильма Веры Глаголевой — пространство, наполненное светом, где мелодия листьев, деревьев рифмуется с кружевом чайного стола.

— Может быть, вы размышляли еще о каком-то образе из русской классики?

— Конкретно нет. Но хотелось бы использовать работу над чеховскими и тургеневскими произведениями в качестве трамплина для некоторых современных характеров. Эта внутренняя напряженность очень соответствует нынешнему ощущению мира.

— Если размышлять о безвозвратно потерянном, что бы вы назвали?

— Чтобы ответить, нужно предпринять настоящие исследования. Не чувствую в себе права размышлять: что же ценного русские потеряли? Я — человек со стороны. Который любит сюда приезжать. Поэтому спрашиваю себя как англичанин-визитер, интересующийся определенным периодом истории: «Как советские времена повлияли на самосознание русских?» Вы не можете оставаться инопланетянином, наслаждаясь красотами, и не задаваться этим сущностным вопросом. Тем более если вы влюблены в культуру ХIХ века. Пьеса, которая многое объяснила, — «Берег Утопии» Тома Стоппарда. Он пристрастно исследует жизнь российской интеллигенции, участвующей в бурях социалистического движения. Тургенев — персонаж этой пьесы. Они так мечтали о свободе, не могли даже вообразить, чем обернется для России воплощение их мечты. Исайя Берлин — не цитирую точно — писал: если бы писатели чеховско-толстовской эры увидели воочию претворение на практике своих социалистических идей, они бы сошли с ума. Достоевский, столь востребованный в Европе, поправьте меня, если я не прав, — прорусский славянофильский автор. У него ощущение русской идентичности неразрывно связано с православием. У Тургенева в текстах все иначе. Мы чувствуем в этом европейском человеке растущее год от года ощущение усталости.

— Почему же сегодняшняя Россия столь легко отдаляется от мира?

— Думаю, нынешний режим заинтересован в создании националистического самоощущения. В программных выступлениях Путина это ярко и темпераментно нагнетается. Эта идея программируется телевидением, кино. Я читал, что для вашего Фонда кино самое ценное — поддерживать российскую идентичность. Это необходимо, но все зависит от меры. И потом, эта установка должна идти от художника, а не сверху. И не связываться напрямую с финансированием. Когда я приезжаю в Россию, встречаюсь с разными людьми. Многие обеспокоены этой идеей правительства манипулировать самоидентификацией с сильным национальным уклоном…

— Но большая часть поддерживает правительство в его начинаниях.

— Это у вас неглупо придумано. Как я понял, у вас практически нет независимых телевизионных каналов. Телевидение по-прежнему — один из самых сильных коммуникаторов и трансляторов идей. Телевизор — дирижер общественных настроений. Телевидение как инструмент воздействия используется не только в Корее или Китае. Даже в либеральных государствах существует власть корпораций. В Америке мощнейшей артиллерией телевидения и рекламы поддерживаются интересы корпораций, в России — политические идеи.

Это глобальная, трудноразрешимая проблема. И одна из причин, по которым наиболее ценными становятся «открытые для иного мнения» СМИ, подобные вашей газете. Европа теряет былую силу. Должна появляться новая динамика, но сейчас мы, как в ловушке. Все повторяется. Россия делает что-то сильное, доминирующее: Путин демонстрирует свои мышцы — Запад содрогается, возникает старое напряжение в отношениях. И нет никаких остерегающих голосов, ни на Западе, ни в России. Я думаю, что между Россией и Западом возможны как минимум своеобразные, но плодотворные творческие отношения. К сожалению, ваш лидер слишком укоренен в своей антипатии к Западу. И Запад реагирует, напряжение нарастает и накапливается. Политикам стоит поискать идеи у Тургенева, сказавшего: «Правда — воздух, без которого дышать нельзя».

 Отправлено: 23.01.15 03:01. Заголовок: В "НГ" - нес..

В "НГ" - несколько слов к юбилею Валентины Талызиной:

Зигзаги судьбы. Сегодня отмечает юбилей Валентина Талызина

«Хорошая подруга» Нади из «Иронии судьбы» – так отозвался о ее героине Женя Лукашин. Говоря об этой работе актрисы, чаще вспоминают, что именно ее голосом говорит Барбара Брыльска, а саму Талызину на экране при этом не воспринимают отдельно от второй «хорошей подруги», Лии Ахеджаковой. Дуэт и правда получился тонким и остроумным, но вполне даже разделимым – шумность и даже бесцеремонность героини Ахеджаковой вряд ли бы сыграла, не будь рядом тихой, деликатной, застенчивой учительницы в исполнении Валентины Талызиной.

Эта учительница – не единственная в биографии актрисы. Самой известной стала, наряду с той, что в «Иронии», – преподавательница химии из «Большой перемены». Этот фильм, вышедший в 1972 году, пришелся на начало самого плодотворного периода в карьере Валентины Талызиной. Первые же свои роли актриса сыграла еще в 60-х – в кино Талызина, в отличие от многих коллег по цеху, попала не со школьной скамьи, а отучившись сперва несколько лет на экономиста. Впрочем, от мысли работать по профессии отказалась, попав в институтскую театральную студию. И с этого момента история напоминает многие другие: оказавшись на сцене в составе любительской студенческой труппы, Талызина «заболела» театром, бросила экономический факультет Омского сельхозинститута и перебралась в Москву – поступать в ГИТИС, после окончания которого в 1958 году поступила на службу в Театр им. Моссовета, которому верна и по сей день.

На театральной сцене, как и на киноэкране Талызиной удалось поработать со многими звездами – так, актриса до сих пор вспоминает, как многому обязана Фаине Раневской, своей коллеге по Моссовету. Та поначалу не воспринимала появившуюся в труппе юную артистку всерьез, однако, увидев ее в работе, изменила мнение – у Раневской Талызина училась быть разной, не бояться быть смешной, выбирать гротесковые роли и делать каждую из них, пусть и не главную, уникальной и запоминающейся. Будь то Графиня в «Пиковой даме», Мамаша Кураж, Софья Андреевна Толстая в спектакле «Миссис Лев» Романа Виктюка.

Или же в кино, куда Валентина Талызина пришла уже состоявшейся актрисой, не боящейся ни маленьких ролей, ни полярных образов. Ее Алевтина в «Зигзаге удачи» 1968 года – простая и непримечательная работница ателье, к концу фильма преображается и набирается уверенности. Как и сама актриса, смело бравшаяся за комедийные роли в таких фильмах, как «Афоня», «Вас вызывает Таймыр», в гоголевской «Женитьбе» и в «Культпоходе в театр» Валерия Рубинчика.

Востребованными оказались не только внешний образ и актерская смелость Талызиной, но и ее голос, которым заговорили в итоге многие экранные героини – помимо Нади из «Иронии судьбы», Лариса Гузеева в фильме «В той области небес», Лилита Озолиня в «Долгой дороге в дюнах» и даже мама дяди Федора в мультфильмах про деревню Простоквашино. Некоторые из фильмов Талызиной запомнились зрителям – пусть даже ее голосом или же мимолетным появлением в кадре, какие-то она сама считает знаковыми и по разным причинам поворотными в своей судьбе. К примеру, работу с Сергеем Бодровым-старшим над «Непрофессионалами», где пришлось сниматься не с коллегами-актерами, а с простыми обитателями дома престарелых. Эту работу актриса называет любимой – во многом потому, что она стала очередным и не самым простым вызовом и проверкой. Как и драма «Иванов катер» Марка Осепьяна, снятая в 1972 году, но пролежавшая на полке 15 лет. По словам самой Талызиной, сыгравшей в фильме матроса Еленку, за сердце которой борются капитан и его помощник, если бы фильм вышел в то время, когда был снят, ее судьба могла сложиться иначе. Говорит об этом актриса, впрочем, без горечи и сожаления – как не жалеет ни об одной из более чем 100 ролей в своей фильмографии.

 Отправлено: 23.01.15 21:27. Заголовок: Прочитала на Фейсбук..

Прочитала на Фейсбуке статью кинокритика Ирины Павловой и решила взять ее к нам:

Слава Шмыров напомнил, что 10 лет назад не стало режиссера Юлия Карасика. Это был совершенно особенный режиссер нашего кино.
Публикую тут свою статью о нем.
Чтобы помнили.

КАРАСИК ЮЛИЙ ЮРЬЕВИЧ

Сегодня интеллигентное актерское лицо в нашем кино – не просто дефицит. Подобные лица уже смело можно заносить в самую красную из всех красных книг. То, что не сумела сделать советская власть, успешно доделал продюсерский кинематограф: породистое лицо на киноэкране истреблено как класс. Королев ныне играют горничные, адмиралов – камердинеры, академиков – лаборанты. То, как они говорят, как они двигаются, как изображают «думанье» на экране – описанию не поддается.
Кинорежиссер Юлий Карасик на протяжении всей своей профессиональной карьеры занимался именно тем, что в эпоху доминирования рабоче-крестьянского типажа в кино не просто искал и находил для кино интеллигентные лица; он создавал и культивировал образ интеллигента на экране. А так же и образ противостоящего ему воинственного хама. Карасик был одним из тех, кто четко разграничивал интеллигентность и интеллигентничанье, нередко разрушая в своем творчестве многие устойчивые стереотипы и мифы.
Он родился в Херсоне в 1923 году, и то, что в эвакуации, в Ташкенте в 1942 году оказался курсантом военного училища, было понятно. Но к моменту окончания училища война уже закончилась, и свежеиспеченный офицер поступает на филологический факультет Ленинградского педагогического института. Узнает о наборе в актерскую школу при Ленфильме. Мастерскую набирают классики советского кино Иосиф Хейфиц и Александр Зархи. Карасик порывает с филологией и становится учеником прославленного тандема. И из этой школы, по рекомендации своих маститых педагогов поступает на режиссерский факультет ВГИКА к Сергею Герасимову, который с успехом и заканчивает. Только вот дата окончания ВГИКА – 1951 год – весьма неподходящая для выхода молодого режиссера в большую профессиональную жизнь.
Пик эпохи «малокартинья». Даже самые прославленные мастера кино стоят «в очереди» на постановку. Иным из них предлагается снимать кино в паре с другим прославленным режиссером. Для дебютанта в этой «очереди» места нет, и Карасик начинает работать на студии научно-популярного кино. Семь лет «научпопа» – непростое испытание для режиссера-игровика, уже «попробовавшего на вкус» съемочную площадку. Во время учебы во ВГИКЕ вместе со своими сокурсниками Юрием Егоровым, Самсоном Самсоновым, Татьяной Лиозновой, Карасик работал режиссером-репетитором на съемках «Молодой гвардии» у Герасимова. И, наверное, режиссерское будущее представлялось ему совсем не таким, каким оказалось.
Только в 1958 году он получает предложение снять свой первый игровой фильм – на Бакинской киностудии, в паре с азербайджанским коллегой Аждаром Ибрагимовым. Впрочем, история из жизни сумгаитских металлургов «Её большое сердце» получилась совсем не такой, на которую рассчитывало азербайджанское киноначальство. Вместо рассказа о героических трудовых буднях с вкраплениями индийской мелодрамы (на тему «и рабочие чувствовать умеют»), молодые режиссеры сделали картину о драме женщины, которую бросил муж, и которой после этого надо учиться жить сначала.
Фильм имел довольно громкий резонанс в Азербайджане, Карасику предлагают самостоятельную постановку на Свердловской киностудии, куда он приходит с проектом – сценарием молодого драматурга Анатолия Гребнева о любви подростков. Проект сходу «зарубается»: есть вещи и поактуальнее, например, о трудовом энтузиазме молодых горожан отправившихся «за романтикой» на одну из сибирских строек. Автор сценария – тот же Анатолий Гребнев, впоследствии один из самых тонких исследователей судеб интеллигенции в советском кино. Фильм «Ждите писем» выходит в 1960 году. Вместо сюжета о массовом героизме на рубке просеки в тайге, у тандема Гребнев-Карасик получается фильм про то, что от себя не убежишь. И неустроенный быт, и сложные взаимоотношения героев, и даже мотивы, по которым эти ребята оказались в тайге – всё было свежо и неожиданно. Идея полностью противоречила всему, что тогда требовали. Оказалось, что для большинства героев это – бегство от собственных проблем, а вовсе не путешествие «за туманом и за запахом тайги»: бывший таксист Ленька, поехал за большими заработками, Римма уехала от неразделенной любви, Володя — в попытке скрыться от темного прошлого, и только вчерашний школьник Костя — за романтикой и приключениями. Суть была в том, что от этого бегства из города в тайгу, в жизни молодых людей ничего не изменилось. Они привезли с собой туда все свои беды и горести, и только любовь, которую встретили здесь двое из них, стала тем, ради чего сюда стоило ехать. Впрочем, незаметно для самих себя, именно в тайге эти юные горожане стали взрослыми. Когда фильм был готов, Герасимов, посмотрев его, сказал бывшему студенту: «Старик, картина хорошая, но костей тебе не собрать».
К счастью, вышло иначе. Фильм получил хорошую прессу, и только после этого Юлий Карасик, режиссер с почти десятилетним стажем, приглашен на «Ленфильм», и, наконец, смог приступить к осуществлению своего любимого на ту пору замысла – к тому самому фильму о подростковой любви, по старой, 1939 года, повести Рувима Фраермана «Дикая собака Динго».
Эта странная, с нервным ритмом, история о взбалмошной девчонке из дальневосточного приморского городка, в который приезжает давно оставивший их с матерью отец, и привозит свою новую семью, жену и пасынка-подростка, была нетривиальна настолько, что ее даже и сравнить-то не с чем. То, что одна из самых известных и необычных довоенных повестей о подростках до сих пор не была экранизирована – в общем, понятно. Для появления «Дикой собаки Динго» на киноэкране время до начала 60-х явно было неподходящим.
Юношеский любовный треугольник. Интеллигентный воспитанный мальчик «из хорошей семьи», нанайский пацан Филька и сорви-голова в юбке, без руля и без ветрил, в поведении и поступках которой всё – одна сплошная демонстрация… Она всегда глядит исподлобья и на приветливую улыбку непременно отвечает язвительной репликой… Совсем юные Галина Польских и Владимир Особик играли историю чувства Тани и Коли так пронзительно и безоглядно, с такой невероятной самоотдачей, настолько не боясь собственной неординарности, а режиссер с таким тщанием выстраивал их странные, запутанные взаимоотношения, что с первых же секунд фильма зрителя не покидает внутреннее напряжение. Таких подростков на советском экране еще не было. Режиссер фактически выстраивает весь фильм исключительно для своих юных героев: свет, прозрачная атмосфера, выразительные портреты, и, главное – «незаметность», деликатность собственно режиссерских приемов. Всё для того, чтобы ничто не отвлекало смотрящего от этого трепетного процесса зарождения любви.
Девочка-дикарка и юный интеллигент с кристально чистой душой, светлый и наивный, покорили всех и сразу. Именно тогда случился российский триумф в Венеции, когда три советских фильма в разных номинациях получили главный приз Венецианского кинофестиваля «Золотой лев Святого Марка». В августе 1962 г. на престижнейшем международном кинофоруме были отмечены одновременно Андрей Тарковский – за полнометражный художественный фильм «Иваново детство», Андрон Кончаловский – за короткометражку «Мальчик и голубь» и Юлий Карасик – за «Дикую собаку Динго», представленную в номинации «фильм для детей и юношества».
Но – успех успехом, а следующую картину – «Человек которого я люблю» – Карасик снял лишь четыре года спустя, в 1966 году, и уже на «Мосфильме». И снова фильм о подростковой любви, хотя, по большому счету, фильм получился совсем не детский. Поскольку перед глазами подростка Родьки из далекого города Благовещенска стоят два примера, две жизненные позиции – отца и старшего брата. И понять, кто из них прав, для Родьки не менее важно, чем понять, почему любовь бывает несчастной. Едва ли не впервые в советском кино перед юным героем встает драматический вопрос: что такое «неудачник»? Фильм, в котором внутри сложных любовных треугольников решаются отнюдь не только любовные проблемы, в котором возникают сложные нравственные дилеммы, вызывал необычайное душевное беспокойство. В самом деле, что правильнее – рискнуть жизнью человека во время операции и спасти его, или не рисковать, и оставить его угасать? Что правильнее – делать блестящую, заслуженную карьеру или «прозябать» в глуши, воспитывая двоих непростых сыновей? Что правильнее – отказаться от чувства любимой женщины, если ее любит еще и старший сын, или принять эту любовь? В этой семье из трех мужчин все вопросы решаются и выясняются коллегиально. Но ведь есть и такие вопросы, на которые честный ответ можно дать только самому себе…
Мы видим всё происходящее взыскующими глазами 15-летнего подростка-максималиста, совершенно не готового к тому, чтобы разбираться в нюансах взрослой жизни. Подростка, которому необходимо немедленно получить прямые и точные ответы на все вопросы, на которые прямых и точных ответов нет.
Удивительные характеры возникли в этой ленте. Молчаливая красавица Саша (Тамара Семина), казалось бы, не сделала и не сказала в фильме ничего, что подсказало бы зрителю: вот она, девушка-мечта, которую не любить невозможно. «Здравствуйте, спасибо, до свидания» – чуть ли не единственные слова, которые она произносит в картине. Как, чем убеждают нас актриса и режиссер в том, что эта девушка – и в самом деле – чудо? То, как она смотрит, как улыбается, как она проста и нежеманна – всё это вместе создает ощущение глубины и цельности натуры.
Самоотверженная и рыцарственная влюбленность чуткого, умненького Родьки (Евгений Герасимов) в примитивную хорошенькую Лигию не вызывает сомнений и вопросов. Да, вот так любит. Вот такую. И всё. Вновь важнейшей краской в режиссерской палитре Карасика становится юный актер, которого художник направляет бережно и точно. Очень характерный персонаж той поры хирург Костя (Николай Мерзликин), старший брат Родьки, – «правильный» и ироничный молодой человек, свободный от рефлексии, для которого всё в жизни делится на черное и белое, на полезное и бесполезное…
И, конечно же, главная удача фильма – отец Родьки и Кости в исполнении Георгия Жженова – быть может, один из самых выразительных и тонких портретов русского интеллигента в нашем кино. Одного из тех «негромких» русских интеллигентов, для которых понятия «честь и достоинство» определяют в жизни абсолютно всё, как вечный и неизменный эталон. И именно такие люди, эта их тихая, но непреклонная оппозиция социальной риторике и нахрапу, всегда вызывала у режима не просто подозрение, но острое неприятие. Карасик ощутил это на себе не раз, но и сам он был из той же породы непреклонных.
Казалось бы, режиссер выработал свой убедительный стиль в кинематографе, безошибочно узнаваемый, хотя и не слишком броский. Сформулировал, если угодно, собственную творческую тему. Но…
Год спустя Карасик получает довольно странное предложение (учитывая всю предыдущую биографию режиссера): снять историко-революционный фильм об эсеровском мятеже 1918 года. Фильм юбилейный, ему будет дана «зеленая улица». Карасик читает сценарий и отказывается категорически. Ему не нравится всё. Но работы по-прежнему нет, и, через некоторое время он соглашается, но при условии, что сценарий будет полностью переделан Михаилом Шатровым, и что в выборе актеров он получит карт-бланш.
Сам Юлий Карасик описывал эту ситуацию так: «Прочитал кошмарный сценарий, сказал: «Делать я этого не буду». Тогда ко мне пришел Наумов, который очень хотел, чтобы я снял этот фильм. Я говорю: «Кошмар, что ты, чушь собачья». И все, я остался без работы. Это обычное было состояние кинорежиссера, как и сейчас, наверное. Пришел я к своему младшему брату и рассказал ему, как бы я мог сделать картину «Шестое июля». Он говорит: «Ты возьми и сделай». – «Но никто не даст». – «А ты обмани». Тогда я пошел и сказал: «Я буду это делать». Поговорил с Михаилом Шатровым, сказал ему о том, что я хочу. Картина о том, что революция всегда гибельна, что это не путь, что революция обречена. Меньшевики, так называемые, эсеры замечательные были люди. Это гениальное, драматургическое событие. Если рассказать о событиях одного дня – 6 июля, то волосы дыбом встанут, что в этот день произошло».
Сегодня немного найдется не только зрителей до 40 лет, но и профессиональных киноведов нового поколения, кто видел картину «Шестое июля». Ленту почти не показывают по ТВ, она, фактически, стала достоянием узкого круга специалистов. История России ревизуется, и под эту ревизию, увы, попадают и фильмы, сделанные в русле официальной советской историографии, независимо от собственно художественных достоинств таких лент. И сегодняшнему молодому человеку довольно непросто объяснить, почему этот фильм в 1968 году наделал столько шуму. Сюжет про попытку левоэсеровского мятежа вывел на киноэкран события и персонажей, сам факт существования которых упорно замалчивался. Фильм сломал не только стереотипы традиционного «историко-революционного кино», он, если угодно, вернул обществу саму возможность публично дискутировать на эту тему.
Традиционно залакированный в 16 слоев образ Ленина в искусстве внезапно обрел черты живого человеческого характера. Юрий Каюров сыграл не «пламенного вождя и трибуна», он сыграл человека в решающее мгновение жизни. Человека, хватающегося за оружие в минуту опасности, человека, способного вести себя сообразно конкретной ситуации, испытывающего и сомнения, и растерянность, а не просто исторического персонажа, действующего под диктовку строчек из учебников. Вообще, люди, которые до той поры обозначались «строчками мелким шрифтом» – эсеры, меньшевики, анархисты – вдруг обрели индивидуальные человеческие лица. Нам впервые показали не привычную кучку болтливых мещан в пенсне или расхристанной матросни, а людей, фанатично одержимых идеей, людей, готовых на самопожертвование – и страшные жертвы – во имя этих идей. Достаточно вспомнить, что убийство немецкого посла Мирбаха, совершенное Яковом Блюмкиным (Вячеслав Шалевич), было не просто актом традиционного эсеровского террора, а последним шагом отчаяния, последней попыткой спасти Россию от Брестского мира.
Карасик собирает мощный актерский ансамбль, в котором что ни имя – то суперзвезда отечественного кино: Армен Джигарханян, Василий Лановой, Юрий Назаров, Владимир Самойлов, Владимир Татосов, Николай Волков, Леонид Марков, Сергей Плотников, Борис Хмельницкий, Александр Ширвиндт, Василий Корзун. Породистые интеллигентные лица, крупные индивидуальности, яркие, выразительные характеры.
Феноменальным открытием стал образ Марии Спиридоновой, сыгранной, Аллой Демидовой с какой-то запредельной самоотдачей. Мы увидели на экране не просто предводительницу оппозиционной партии, а человека такого ума, такой силы духа и такой власти над людьми, о какой прежде даже помыслить было невозможно. Её экстатическое исступление, каждый ее жест, ее звенящий голос – за всем этим вырастает огромный личностный масштаб, а, заодно, и понимание уровня накала той борьбы, про которую к 1968 году все уже и думать забыли. Карасик и Шатров показали тот миг отечественной истории, когда «еще немного, еще чуть-чуть» – и колесо истории могло развернуться на 180 градусов…
Меняется и режиссерский почерк. Вместо прозрачной акварели – острые резкие «мазки»: экспрессивная камера, угловатые мизансцены, много, очень много внутрикадрового движения. И – резким контрастом – статика: врезки, крупные планы, паузы, кажущиеся особенно мучительными в этом стремительном броуновом движении всего и вся.
«Шестое июля» и сегодня смотрится с неослабевающим напряжением, которое держится не на беготне и пальбе, а на том мощном противостоянии идей и личностей, какое современному кинематографу уже недоступно. Фильм стал попыткой сломать стереотипы и показать историю не как торжественное шествие масс, руководимых мудрыми всезнающими вождями к наперед заданной цели, а как цепь случайностей, неожиданностей, как постоянно возрастающую меру индивидуальной ответственности человека перед лицом развертывающихся и грядущих событий. А в сегодняшнем человеческом и идейном противостоянии, раздирающем общество, этот фильм внезапно обрел совершенно новую актуальность.
На волне успеха этой ленты Карасик и Шатров принимаются за новую работу, по заказу телевидения и для показа по телевидению. Их фильм «Поименное голосование» (1970) снимался к 100-летию со дня рождения В. И. Ленина (его играл Михаил Ульянов), и должен был стать «гвоздём» всей юбилейной программы. Фильм строился на строго документальной основе, с использованием современных событиям стенограмм и протоколов. Центральное место в сюжете занимала дискуссия о Брестском мире. Впрочем, наступили уже другие времена, и попытка общественной дискуссии о правильности и правомочности тогдашних решений Ленина и его партии была обречена на провал. Работа Карасика не только не была показана по телевидению в юбилейные дни, но просто оказалась «закрытой», даже запретной (упоминания о ней безоговорочно вымарывались цензурой).
В том же 1970 году на экраны выходит снятая Карасиком экранизация чеховской «Чайки». Фильм, мягко говоря, не хвалили. Современные картине рецензии, обыкновенно, сообщали о том, что режиссеру не дался Чехов. Что фильм получился холодноватым и рассудочным, что Костя Треплев (Владимир Четвериков) – не поэт, а обычный неврастеник, Нина Заречная (Людмила Савельева) – жеманная провинциальная барышня, и уж если кто тут и «чайка» – так это Аркадина, сыгранная Аллой Демидовой. Сегодня, пересматривая ленту, обнаруживаешь в ней то, чего из начала 70-х, вероятно, просто не было видно.
Довольно задаться вопросом: а в самом ли деле Треплев у Чехова – именно поэт? И был ли Антон Павлович таким уж ретивым сторонников тех самых «новых форм», провозвестником которых выступал Костя Треплев? И так ли уж Треплев и Нина несут в себе позитивное начало? Если только предположить, что привычная «интеллигентская» трактовка тогда была просто отвергнута режиссером, всё мгновенно встает на свои места. Тогда и в самом деле получится, что Костя – человек скромного дарования, но с амбициями, в конце сюжета осознающий реальную цену и своему свежеиспеченному успеху и себе самому. И вовсе не трагическая жертва Заречная, которую жаль, конечно, но которой, даже после пережитой жизненной драмы, крушения, участь Аркадиной не уготована – просто по уровню таланта и силе характера?
«Чайка» Карасика – со всей своей прозаичностью – сегодня выглядит как прямое разрушение шестидесятнических мифов и стереотипов, довольно жесткое и безжалостное. В какой-то степени, как ответ самому себе на незаданные вопросы. Конечно же, центром этой вселенной становится Аркадина, и само приглашение Демидовой на эту роль – железное тому подтверждение. Она – «self made woman» – эгоистичная, сильная, с железной волей, – единственная, кто не даст подмять себя никогда и никому. Она актриса – от первой до последней сцены фильма. Она играет всё время и, вероятно, уже сама успела позабыть, а какова же она настоящая. Она отличается от всех окружающих, как экзотическая птица от серых воробьев – от интеллигентного обаятельного Дорна (Ефим Копелян), от жлобоватого Шамраева (Армен Джигарханян), от простушки Маши (Валентина Теличкина). Она другого поля ягода. И даже Тригорин в исполнении Юрия Яковлева – ей неровня. Задним числом легко «подгонять задачку под ответ», но так и кажется, что режиссер снял фильм о новых временах и новых людях. И об опасных заблуждениях этих «новых людей» рядом с силой и незыблемостью тех, кто кажется им «днем вчерашним». И тогда с жестокой закономерностью и безжалостностью звучит ответ той, кого и сбросить с пьедестала хочется, и чьего одобрения, тем не менее, они так жаждут: «Приживал! Оборвыш! Ничтожество!».
Сколь бы неблагодарным занятием ни были трактовки постфактум, именно для такого толкования в самой материи фильма есть весьма убедительные основания. Мало того, именно после «Чайки» в творчестве Карасика происходит резкая, почти радикальная смена героя. Разумеется, переломной точкой стало «Шестое июля», но то было, объективно говоря, продиктовано обстоятельствами. В «Чайке» героя (героиню) Юлий Карасик выбрал сам. И далее так или иначе в его фильмах происходит, если угодно, своего рода ревизия многих интеллигентских мифов.
В эпоху так называемого «производственного кино» режиссер снимает одну из самых недооцененных (а, быть может, и просто не понятых) картин: «Собственное мнение» (1976) по сценарию Валентина Черныха. Директор завода приглашает исследовательскую группу – психолога и социолога – чтобы понять: почему опытные, инициативные работники все чаще увольняются с завода и переходят на другие предприятия города?
Двое, как теперь сказали бы, «продвинутых» молодых людей изучают обстановку на заводе, и обнаруживают, что в каждом цех, на каждом участке созрел острый человеческий конфликт. Тот самый коллектив, который по классической советской идеологеме принято было считать компанией вместе работающих единомышленников, на поверку оказывается раздираем внутренними (и отнюдь не производственными) противоречиями. Но дальше, по логике сюжета, должен найтись виноватый. А виноватых… нет. У каждой стороны конфликта – своя правота и своя правда. Карасик очень подробно и довольно нелицеприятно показывает нам «стороны» этих конфликтов. Для него крайне важно, что, например, у кладовщицы (Нина Ургант) вот такое лицо, всегда готовое виновато и застенчиво улыбнуться. Вот такие прозрачные искренние глаза. И тот фокус, который она придумала, чтобы быть на работе лучшей, отнюдь не кажется ей предосудительным. А и в самом деле: почему обделенной жизнью женщине, занятой неинтересной работой, не создать себе свой личный оазис, в котором она незаменима? Ей это маленькое общественное признание необходимо как воздух, иначе ей просто нечем будет жить. Но кого это интересует, если от этого страдает производство? Социалистический тезис «общественное выше личного» нормальный человек не может выдерживать всю жизнь, изо дня в день, ежечасно. Он ищет и находит лазейку для личного. Высокий пафос хорош на трибуне, но как с ним жить? Эти вопросы совершенно не волновали социолога Бурцева (Владимир Меньшов) – современного молодого человека, которому все эти глупые сантименты глубоко чужды. Бурцев очень похож на Костю из «Человека, которого я люблю»: также деловит, ироничен, свободен от рефлексии. Готов немедленно выносить приговоры. Ровно до той секунды, пока не спохватится и не задаст себе вопрос: а по какому праву? И с этого обыкновенного вопроса в человеке начинается душевная работа, рождающая вместо намерения карать, желание помочь.
Тема «новых людей» бесконечно варьируется в лентах Юлия Карасика – от «Дикой собаки Динго» до «Собственного мнения». Режиссер словно примеривает к «приходящим на смену» то один, то другой облик, то пробуя из в роли проигрывающих в «Чайке», то в роли переустроителей миропорядка («Шестое июля»), то в роли преемников интеллигенции 60-х («Собственное мнение).
Одна из самых популярных картин Юлия Карасика – телевизионный фильм «Стакан воды» (1979) По пьесе Эжена Скриба. Авантюрно-мелодраматический сюжет из давнего английского прошлого, борьба за власть и за любовь, дворцовые интриги, роскошные туалеты, изящная стилизация под гравюры 18 века. История противостояния двух политиков – герцогини Марлборо и лорда Болингброка, их борьба за влияние на беспомощную глупенькую королеву, их закулисная игра, пешками в которой должны стать некоторые незначительные персоны. Карасик собирает в фильме отменный актерский ансамбль: роковую герцогиню, конечно же, играет Демидова. На роль королевы приглашена Наталья Белохвастикова, Болингброк – Кирилл Лавров, леди Абигайл Черчилл – Светлана Смирнова. Поединок между Демидовой и Лавровым настолько увлекателен, актерами так много сыграно поверх сюжета, с огромным количеством нюансов, со сложными многоходовыми комбинациями, со столкновениями двух мощных характеров, что собственно любовная интрига вокруг юного капитана Мэшема перед этим пиршеством корифеев словно бы отступает на задний план. Но когда уже начинает казаться, что перед нами, в сущности, фильм-дуэль, режиссер вынимает из рукава запасной козырь.
За 4 года до «Стакана воды» в фильме Ильи Авербаха «Чужие письма» дебютировала в роли Зинки Бегунковой совсем юная Светлана Смирнова. Она с блеском сыграла в фильме, разрушившем еще один любимый интеллигентский миф (в строительство которого немалую лепту внес и Карасик): «подросток всегда прав перед миром взрослых; он более чист, честен, справедлив, чем они». Бессовестная (чтобы не сказать – подлая) 14-летняя Зиночка Бегункова не оставила от этого мифа камня на камне. Смирнова за эти 4 года успела сняться во многих фильмах, продемонстрировав завидную широту амплуа. Тонкий и остроумный режиссер Юлий Карасик приглашает актрису с ангельским личиком на роль юной наперсницы королевы, и это невинное лицо и наивный взгляд обманывают даже тех, кто хорошо помнит пьесу. В тот миг, когда уже полностью «отдаешь себя в руки» блестящего актерского тандема, на авансцену выходит третий игрок. И тогда вокруг безвольно шелестящей королевы и хорошенького офицера разворачивается уже просто битва титанов. И в битве этой выигрывают «новые люди». В лице Абийгайл Черчилл. Невинное личико трогательной англичанки, сумевшей прорваться к власти и влиянию, мгновенно превращается в застывшую высокомерную маску. И вот уже приходит очередь блистательной герцогине, ломая руки, умолять эту парвеню об аудиенции у королевы. С каким жестоким выражением лица наблюдает Абигайл за этим, ни с чем не сравнимым зрелищем – распластанным перед нею вчерашним величием! А вскоре жертвой юной победительницы падет и сам ее благодетель – лорд Болингброк.
Увлекательная безделушка, блестяще разыгранная этим квартетом, внезапно перестает быть просто авантюрной историей, приобретая под финал черты зловещие, и во многом пророческие. На протяжении режиссерской карьеры мир фильмов Юлия Карасика, поначалу такой светлый, оптимистичный, жизнелюбивый, пронизанный верой в изначальную красоту человека, постепенно становится всё более пасмурным, наполняется драматизмом предчувствий и затаенной боли.
После «Стакана воды» Юлий Карасик снял еще 4 картины. Их не отнесешь к крупным удачам мастера, включая и наиболее значительную из них – экранизацию горьковской пьесы «На дне» – симптоматично переименованную в «Без солнца», и пронизанную мотивом разочарования и горечи. Великолепный актерский ансамбль, мастерская, профессиональная работа. Но вечная готовность и умение Карасика спорить с самим собою, добираясь до потаенных глубин человеческой души и человеческого «эго», в этой ленте уступает место усталой констатации.
Всё, кажется, как и было: мастерство, профессионализм, великолепное владение этим уникальным инструментом – актерским ансамблем. Что же тогда исчезло, оставив после себя то самое разочарование и горечь? Наверное, это и должно было случиться с рассказчиком, не видящим перед собой аудитории, готовой ему внимать. Но все те ленты, что Юлий Юрьевич Карасик сделал тогда, когда видел эту аудиторию перед собой, приобретают всё новых и новых поклонников среди детей и внуков тех, кто рукоплескал этим фильмам в первый раз.

 Отправлено: 06.02.15 01:22. Заголовок: Кинокритик Ирина Пав..

Кинокритик Ирина Павлова - о Рустаме Ибрагимбекове:

Сегодня день рождения у Рустама Ибрагимбекова.

Я пропустила его юбилей - по печальным личным причинам.
И поэтому буду сегодняшний день его рождения считать юбилейным - по крайней мере, для себя.
Рустам много лет был мне близким человеком, и, надеюсь, таким и остался.
Когда-то давно я написала про него статью, которую (по разным причинам) не опубликовали.
С тех пор для меня ничего не изменилось, и потому с чистым сердцем публикую ее здесь и сейчас.

РУСТАМ

Рустаму Ибрагимбекову было бы обеспечено прочное место в истории советского и российского кино, даже если бы он не сочинил ничего кроме сценария суперхита "Белое солнце пустыни" (совместно с В. Ежовым), репликами из которого разговаривает уже третье поколение ("Восток - дело тонкое!", "Таможня дает добро!", "Гюльчатай, открой личико!", "Это - вряд ли!", "Ты как здесь оказался?" - "Стреляли!.." и т.д.). Этот советский "вестерн-истерн" - уже не просто классика жанра, а отечественная кинематографическая легенда, рангом не ниже "Унесенных ветром" для Америки. Юмор, печаль, остроумно разработанный сюжет, одновременно и лаконичный, и динамичный, талантливо использовавший фольклорные архетипы; великолепные народные характеры, ставшие уже нарицательными - таможенник Верещагин, солдат Сухов и моджахед Абдулла - сделали эту картину культовой.
Талант стилизатора, щегольски продемонстрированный Ибрагимбековым при первых же шагах на профессиональном поприще, принес ему, однако, куда меньшее признание, чем социальная критика, которой пронизаны были его сценарии, реализованные на "Азербайджанфильме". Хотя, вероятно, притчево-стилизаторскую и интеллектуальную драматургию он любил больше, недаром свои театральные пьесы упорно сочинял именно в этом ключе.
С фильмами, снятыми по сценариям Ибрагимбекова в Баку - "В этом южном городе", "Допрос", "Перед закрытой дверью", - был связан и резкий рывок национального кинематографа в 70-е годы. Блестящее владение техникой сюжетосложения, острое языковое чутье, тонкое понимание социальных проблем общества и - в немалой степени - образованность и интеллигентность Ибрагимбекова, его включенность в общую культурную среду (не только восточную, но и западную), делали его азербайджанские пьесы и сценарии, и фильмы, по ним снятые, явлением, выходящим за узконациональные рамки. Особенное признание выпало на долю "Допроса" (реж. Р. Оджагов). Речь не только о Государственной премии СССР, которую Рустам Ибрагимбеков получил за этот фильм, хотя это, право же, тогда, в 82-м, был огромный успех для 43-х летнего писателя. Но - так случилось - именно эта картина стала буквально знаменем, под которым в восточной стране с многовековыми традициями кумовства, с исторически сложившейся клановой психологией началась официальная кампания борьбы с коррупцией в высоких эшелонах власти. Вообще в азербайджанских сценариях Ибрагимбекова той поры было много такого, что воспринималось как посягательство на дремучесть сложившихся национальных привычек, на традиционную патриархальность. Это было смело, ярко, модно. Это было талантливо придумано (сюжеты у Ибрагимбекова выстроены всегда интересно и неожиданно).
Немудрено, что в годы перестройки он оказался в авангарде "детей V Съезда кинематографистов СССР", и в секретариате обновленного СК занялся осуществлением международных контактов. Самым очевидным результатом этих контактов стало создание Американо-советской киноассоциации (АСК), одной их форм деятельности которой было учреждение премии за лучший киносценарий. Благодаря этому конкурсу в кино пришла плеяда молодых кинодраматургов. В частности, призерами стали П. Луцик и А. Саморядов со сценарием "Дюба-дюба", впоследствии реализованным А. Хваном.
Быть может, самый знаменитый сценарий Ибрагимбекова второй половины 80-х -"Храни меня, мой талисман", поставленный Романом Балаяном. Сценарий поднял тогда проблему, которую современники не смогли оценить по достоинству. В 1986-м он сочинил историю о том, как интеллигентские ритуалы способны обесценить сам "предмет культа"; то был сюжет о бестактности форм выражения деликатнейшего из чувств, и о том еще, что формы эти рано или поздно начинают искажать и самую суть чувства. Ибрагимбеков избрал для выражения этой проблемы самое святое, что было у нашей интеллигенции той поры: любовь к Пушкину и околопушкинские ритуалы, "проверив" современного интеллектуала пушкинской драмой. Нелестность результатов этой проверки прозвучала тогда почти скандально.
В 90-е имя Рустама Ибрагимбекова неразрывно связывается с фильмами Никиты Михалкова, снявшего по его сценариям блокбастеры "Урга", "Утомленные солнцем" и "Сибирский цирюльник". Качества, которыми блеснул Ибрагимбеков на заре своей профессиональной карьеры и которые тогда, в общем, пришлись "не ко двору", оказались куда как кстати сегодня. Чувство формы, стилевая и жанровая определенность, сентиментальность без приторности, обаятельное острословие и умение выписать объемные, чуточку преувеличенные характеры, приоритет вечных человеческих ценностей (жизнь, любовь, семья, верность, дружба и т.п.) перед сиюминутно модными - как раз то, чего остро не хватает сегодняшнему кино. А особенности режиссерского дарования Михалкова требуют от сценария именно таких качеств. Остроумный сюжетный ход в "Урге", облеченный в не строгую, но изящную драматургическую конструкцию, оказался поводом к тонким и точным бытовым наблюдениям, жанровым зарисовкам, которые, в свою очередь, неназойливо вывели к общечеловеческой философии бытия. Сценарии Ибрагимбекова этой поры всегда предлагают постановщику неординарные, парадоксальные ситуации, и, одновременно, создают поле для "режиссерского маневра". А неистребимо чувственная, витальная природа этих сценариев, "вкусно сочинённый" в них материальный мир, создает необыкновенно острое ощущение радости бытия. Не будь этого ощущения, трагедия героев "Утомленных солнцем" прозвучала бы куда глуше. Успех "Урги" на Венецианском кинофестивале и каннско-оскаровский триумф "Утомленных солнцем" - прямое свидетельство тому, что и мировая киномода к этим чертам драматургии Ибрагимбекова не осталась равнодушной.
Почти 10 лет он возглавлял Конфедерацию Союзов Кинематографистов, на которую разделился СК СССР незадолго до распада Советского Союза (кинематографисты всегда, как Тарелкин, "бежали чуть впереди прогресса!"), то есть объективно способствовал сохранению единого культурного пространства рухнувшей державы. Руководство это он осуществлял твердой рукой и с поистине восточной мудростью и дипломатичностью. Как общественный деятель, как участник реального кинопроцесса, просто как профессиональный кинематографист, Ибрагимбеков в годы, когда мало кому удалось сохранить чувство собственного достоинства, ухитряется не ронять это достоинство ни при каких обстоятельствах.
Личность яркая, незаурядная и колоритная, он выглядит особенно импозантно на фоне сегодняшней мизерабельности основной части нашего кинематографического сообщества. Если честно, он, пожалуй, единственный, кто не пополнил собой стройные ряды просителей чего угодно у кого угодно, так и оставаясь человеком, который "сам по себе".

 Отправлено: 09.02.15 17:23. Заголовок: А юбилей у Владимира..

А юбилей у Владимира Михайловича - уже завтра!


Народный артист СССР Владимир Зельдин репетирует 100-летний юбилей

Премьерой отметит 10 февраля 100-летний юбилей патриарх российской сцены и экрана, народный артист СССР Владимир Зельдин. В этот вечер прославленный именинник выступит перед зрителями родного Центрального академического театра Российской армии (ЦАТРА) в специально поставленном для него представлении под названием «100, или Танцы со временем».

"Репетиции идут ежедневно", — сообщили ТАСС в пресс— службе ЦАТРА, добавив, что в воскресенье состоится генеральный прогон.

Режиссером представления по традиции стал Юлий Гусман. К 90-летию Зельдина он поставил для знаменитого артиста спектакль «Человек из Ламанчи», который с тех пор идет с неизменным аншлагом. Пять лет украшают репертуар ЦАТРА «Танцы с учителем» — этот спектакль также поставлен Юлием Гусманом для Владимира Зельдина к 95-летию актера. И вот теперь на афише появилось новое название — «100, или Танцы со временем».

Как отметили в пресс-службе, в первой части торжества будет сыграна сокращенная версия спектакля «Танцы с учителем». Кроме того, Владимир Зельдин прочитает стихи любимых поэтов и споет наиболее дорогие его сердцу песни. Также будут показаны фрагменты из лучших спектаклей и фильмов с участием Зельдина.

Вторую часть вечера составят поздравления в адрес юбиляра. Согласно программке, в числе поздравителей значатся известный танцовщик и балетмейстер Владимир Васильев, сатирик Михаил Жванецкий, народные артисты РФ Александр Ширвиндт и Геннадий Хазанов, певцы Тамара Гвердцители и Иосиф Кобзон. Приветствовать Зельдина будут Большой театр, ансамбль песни и пляски Российской армии имени Александрова, камерный «Вивальди-оркестр», цирк братьев Запашных и другие коллективы.

"Юбилейному представлению в честь Владимира Михайловича Зельдина гарантирован аншлаг", — заверили в пресс-службе ЦАТРА. Здесь пояснили, что зал, располагающий самой большой сценой в Европе, не сможет вместить даже малую часть почитателей таланта выдающегося актера. «Поэтому мы приглашаем зрителей на другие спектакли с участием Зельдина. Ближайшие из них состоятся 12 марта (»Человек из Ламанчи") и 24 марта ("Танцы с учителем"). Что касается юбилейного вечера, то билеты поступившие в кассу театра, были полностью раскуплены за несколько минут", — сообщили в пресс-службе.

Без преувеличения, Зельдин — человек-легенда, человек— эпоха. Он родился в 1915 году в царской России, его детство и юность выпали на годы революции и НЭПа, молодость пришлась на Великую Отечественную войну. Он был свидетелем оттепели, застоя, перестройки и зарождения новой России. И сейчас, уже в ХХ1 веке, не сходит со сцены, оставаясь действующим артистом, продолжающим создавать все новые и новые образы.

Знатоки уверяют, что Владимир Зельдин давно заслужил право быть занесенным в Книгу рекордов Гиннесса, утверждая, что в мировой театральной практике нет ни одного играющего актера в возрасте 99 лет.

Однако из биографии мастера известно, что все же первую громкую славу ему принес кинематограф. Фильм «Свинарка и пастух», в котором он снимался в военном 1941 году, сразу сделал его знаменитым на всю страну. А в победном, 1945 году Зельдин был приглашен в Центральный театр Российской армии, где служит уже ровно 70 лет.

За это время Владимир Михайлович исполнил десятки ролей на сцене и на экране. В перечне театральных работ особое место заняла популярная комедия Лопе де Вега «Учитель танцев», в которой Зельдин сыграл более 1000 раз! А в кино он запомнился зрителям по фильмам «Сказание о земле Сибирской», «Карнавальная ночь», «Укрощение строптивой», «Дядя Ваня», «31 июня», «Десять негритят». Он также снимался в телесериалах и даже детском «Ералаше».

Вклад Зельдина в культуру страны отмечен высокими наградами. Он трижды удостоен ордена Трудового Красного Знамени, имеет орден Дружбы, является полным кавалером ордена «За заслуги перед Отечеством». Зельдин — лауреат Государственной премии СССР и Премии правительства РФ в области культуры, ему также присуждены премии фестиваля «Кинотавр», Фонда Станиславского, «Хрустальная Турандот» и «Золотая маска».

Феномен своего человеческого и творческого долголетия Зельдин объясняет просто. «Я точно знаю, — говорит он, — если Бог хранит меня, значит, я еще не все сделал». А по поводу лучшего подарка к вековому юбилею афористично замечает: «В 100 лет самая дорогая награда — жизнь»

 Отправлено: 09.02.15 17:32. Заголовок: И свежее интервью с ..

И свежее интервью с Владимиром Михайловичем на сайте Jewish.ru:

«Остался Зельдиным»

Анна Кудрявская

Застать его дома у телефона, чтобы договориться о встрече, задача не из легких: то он уже на службе, то еще с нее не вернулся. «Звоните после десяти вечера, мы люди ночные», — говорит его супруга. И это не покажется таким уж необычным: знаменитый человек, востребованный актер, который задействован в нескольких постановках и готовится к юбилейному творческому вечеру, — если не знать, что герою этого интервью, Владимиру Зельдину, 10 февраля исполняется 100 лет.

Корреспондент Jewish.ru встретилась с Владимиром Михайловичем в гримерке Центрального академического театра Российской армии меньше чем за полчаса до очередного спектакля.

— В одном из интервью вы сказали, что помните себя с очень раннего возраста, лет с четырех, и упомянули о страшных моментах своего детства — еврейских погромах...

— Да, очень смутно, но я помню то время, когда были погромы. Это было ужасно. И люди интеллигентные, понимающие, видя такой беспредел, конечно, прятали, спасали кого могли...

— И ваша семья тоже?

— Был такой эпизод. В Козлове, где я родился, ныне это город Мичуринск. Это было революционное время. Орудовали банды Мамонтова, Антонова... Мы вышли на улицу с отцом рано утром, когда как раз в город ворвалась банда Мамонтова. Папа вышел в военной форме, и я вместе с ним, мне было года три-четыре. Я очень хорошо помню, как мы стояли на улице перед домом, где жили, и наблюдали, как мимо нас проскакивали всадники. И вот мы видим: бежит молодая еврейка с растрепанными волосами и обращается к отцу, просит, чтобы он ее спрятал. Помню, он взял ее за руку и повел, но не в дом: у нас был большой палисадник за домом, в котором был очень заросший сад, а в нем беседка. И мы ее там спрятали. А буквально через несколько минут два всадника остановились около нас и спросили у отца про эту женщину. Он сказал, что никого не видел. Это была совершенно незнакомая нам женщина. И я хорошо помню ее — молодую, растрепанную, в черном платье.

— Страшно было?

— Мне? Да нет. Я был маленький. А отец — он был военный дирижер — тогда специально надел мундир, чтобы видели: офицер стоит в военной форме!

— А как вашему отцу, который сам был евреем, удалось избежать гонений?

— Дело в том, что, когда отец поступал в Московскую консерваторию, евреям нельзя было жить и учиться в Москве. Поэтому он принял крещение. И ему удалось выучиться по классу тромбона, он стал капельмейстером, дирижером, был великолепным организатором. Мама моя русская, по фамилии Попова, а папа, хотя по паспорту тоже был русским, так и остался Зельдиным. И когда были периоды гонений на евреев — вспомните хотя бы «дело врачей» и ему подобные, — многие меняли фамилии. А я фамилию не менял: как был Зельдин Владимир Михайлович, так и остался.

— Это было принципиальное решение — не менять фамилию?

— Да. Я был уже взрослый человек. Мог взять фамилию матери, но остался Зельдиным.

— Вам это никогда не мешало?

— Помешало в каких-то эпизодах жизненных… Может быть, в получении каких-то ролей, но это был незначительный период в жизни.

— За долгие годы на сцене и в кино вам довелось сыграть людей разных национальностей: были грузином, дагестанцем, русским, испанцем. Кто вам ближе по духу, характеру?

— Я играл не национальность, а человека, его характер, темперамент, его драматургию.

— И тем не менее из десятков персонажей и героев кто вспоминается чаще всего, кто вам ближе и дороже?

— Например, «Учитель танцев». Премьера состоялась после войны, в январе 1946 года, и это был огромный успех, потому что в постановке были танцы и вокальные номера. Тогда это в театрах не то что не культивировалось, а этого просто не было. И мы были в этом отношении первопроходцами в Центральном театре Красной армии (тогдашнее название Центрального академического театра Российской армии — Прим. ред.). Если в театре Вахтангова был спектакль «Принцесса Турандот», то у нас — «Учитель танцев», который шел сорок лет. История театра не знает таких примеров. Это во-первых.

Во-вторых, наша профессия очень зависима от многих обстоятельств: от режиссера, от дирекции, от репертуарного плана театра и так далее. Были у меня очень серьезные паузы, когда я не выходил на большую сцену. И вот Юлий Гусман предложил сыграть мне Дон Кихота и Сервантеса в «Человеке из Ламанчи». А этот мюзикл шел в Америке в 60-е годы, еще картина Козинцева была, где Дон Кихота играл Черкасов, а Санчо Пансу — Толубеев. Потом в Театре революции (сейчас Театр имени Маяковского — Прим. ред.) ставили такой спектакль, в нем прекрасно играли Александр Лазарев и Женя Леонов, а Дульсинею — великая Татьяна Доронина. И этот спектакль шел довольно-таки долго. А мне уже где-то 80 лет было. И вдруг мне такое делается предложение. Огромная психофизическая нагрузка, там ведь и вокальные номера есть. Но мы попробовали. Репетиции шли очень трудно, некоторые актеры уходили, отказывались от ролей, приходилось искать им замену.

— Почему уходили?

— Не верили в успех. Никто не верил. Только Юлий Гусман и моя супруга Иветта Евгеньевна Капралова. Но ожидания оправдались. Был огромный успех. Я сыграл 150 спектаклей. Наш зал огромный, на 2200 мест, не так просто заполнить, а публика идет на этот спектакль, потому что Дон Кихот говорит о каких-то наболевших и жизненных вещах, которые не оставляют людей равнодушными. Если у нас есть заповеди «не убий» и «не укради», то у Дон Кихота в этом спектакле есть своя заповедь. Ему говорят: «Дон Кихот, вдохни всей грудью живительный воздух жизни и задумайся над тем, как ты должен ее прожить». И он отвечает: «Не называй своим ничего, кроме своей души, люби не то, что ты есть, а то, каким ты хочешь и можешь стать. Станет все то, что жалко отдать, обузою на пути. Смотри вперед, в прошлогоднем гнезде птенцов уже не найти». Он говорит, что человек не может убивать человека. Он верит в человечность, добро и красоту. Когда у него идет диалог с Дульсинеей, она обращается к нему: мол, зачем все эти какие-то нелепые поступки? А он говорит: «Я надеюсь сделать мир чуточку добрее и милосерднее». Этот монолог просто современнейший!

— Дон Кихот близок лично вам?

— Очень близок!

— Вы ведь за эту роль даже подарок от испанского короля получили.

— Да, от Хуана Карлоса получил орден за исполнение этой роли. Был прием в испанском посольстве... Мне потом еще прислали два ящика вина: красного и белого.

— Вы же не пьете...

— Да, не пью, раздал все.

— Десятки лет вы выходите на сцену, встречаетесь со зрителем. Изменился ли зритель за эти годы?

— Да.

— И в какую сторону?

— В плохую.

— А в чем проблема современного зрителя?

— Проблема в культуре. Я убежден, что культура имеет первостепенное значение. Пусть меня сочтут дураком, я не обижусь, но бюджет страны начинать нужно с нее. Потому что культура может ликвидировать и коррупцию, и преступность, и все негативные явления нашей жизни, потому что культура, как сказал академик Лихачев, — это душа нации.

— Вы сказали, что согласиться участвовать в новой постановке в 80 лет было непростым решением, но сейчас, в без малого 100 лет, регулярно играете в нескольких спектаклях, проводите творческие вечера. И даже свое столетие собираетесь отметить на сцене…

— Нагрузка у меня огромная, да. И у меня гораздо большая ответственность перед выходом на сцену, чем у других. Потому что возраст есть возраст. Я к каждому спектаклю готовлю себя, а не то что роль или текст... У меня пять спектаклей, и все они здесь, в голове. И мне, как ни странно, зритель не простит ошибку.

— Почему?

— Возраст. Пора уходить. Понимаете, в чем дело? Но пока не было у меня каких-то… провалов. Значит, Господь Б-г мне помогает.

 Отправлено: 10.02.15 00:35. Заголовок: Уникальный актер Вла..

Уникальный актер Владимир Михайлович!

 Отправлено: 10.02.15 18:09. Заголовок: Свершилось! Владимир..

Свершилось! Владимиру Михайловичу - 100 лет!

Игры со временем. К 100-летию Владимира Зельдина

Народный артист СССР Владимир Михайлович Зельдин впервые вышел на сцену в 1927 году, это был Театр московских профсоюзов, а с 1945 года и по сей день он служит в Академическом театре Российской армии. Театр не раз сменил название, а Зельдин – все тот же, рабочий стаж его, получается, более 80 лет.

Его близкая подруга Мария Владимировна Миронова, которой, увы, давно нет на свете, часто рассказывала, как в собесе ее спросили про стаж, она ответила – 68 лет, ей на это сказали: «Нам достаточно 40». – «А куда же я дену еще 28?!» – грозно переспросила актриса. Вот у Зельдина примерно те же проблемы.

Он жаждет новых ролей, а театр, с понятной осторожностью, идет ему навстречу: к 90-летию в Театре армии вышла премьера мюзикла «Человек из Ламанчи», пять лет назад Юлий Гусман посвятил Зельдину и поставил с ним спектакль «Танцы с учителем» – по мотивам самой легендарной роли актера на этой сцене – Альдемаро из пьесы Лопе де Веги «Учитель танцев», которую он, наверное, играл бы и по сей день, но его буквально уговорили передать ее по наследству своему ученику Федору Чеханкову, которого, увы, тоже уже нет с нами.

Зельдин – Герой Социалистического Труда. Хотя звезды такой у него нет, зато у него есть целых три ордена Трудового Красного Знамени. Совершенно заслуженно. А почему он Герой именно Социалистического Труда – да потому, что всю свою долгую жизнь в искусстве он даже и не думал монетизировать. Работа в армейском театре – это ведь еще и частые выступления в подшефных армейских частях, чем Зельдин всегда занимался с удовольствием и самоотдачей, а начал в годы войны, со спектаклей и концертов фронтовых бригад. А главное – замечательное созвучие его собственной жизни с его ролями. Он очень часто играл тех, кто ему самому очень близок – Мюнхгаузена в пьесе Григория Горина, или Дон Кихота, или даже Историческую истину (есть в списке его ролей и такая). Другая ипостась, востребованная в кино, – люди стиля, герои с прямой спиной, они могли быть отрицательными, но осанка, аристократизм оставались неизменными спутниками тех, кого играл Зельдин. И все это он счастливо сохранил до наших дней.

Повезло? И повезло тоже, хотя честная его жизнь в искусстве – тот редкий случай, когда появляется пример для тех, кто считает, что честная и красиво прожитая жизнь способствует долголетию.

«НГ»

 Отправлено: 10.02.15 18:13. Заголовок: Самый любимый Учител..

Самый любимый Учитель танцев:



Если честно, весь спектакль смотреть уже трудно, но эта сцена...

 Отправлено: 10.02.15 18:22. Заголовок: И еще такой симпатич..

И еще такой симпатичный коллажик:

 Отправлено: 13.02.15 03:01. Заголовок: Вспомнила, что отлож..

Вспомнила, что отложила на выходные "На ночь глядя" с Евгением Цыгановым:

 Отправлено: 13.02.15 03:28. Заголовок: "На ночь глядя&#..

"На ночь глядя" с Евгением Цыгановым тоже хочу посмотреть. Спасибо.

С удовольствием посмотрела юбилейную передачу "Страсти Дон Кихота". Зельдиным, конечно, восхищаюсь.

 Отправлено: 20.02.15 01:40. Заголовок: Исполняется 100 лет ..

Исполняется 100 лет со жня рожлдения прекрасной актрисы Валентины Телегиной.

«Та тетка»

Ирина Павлова

Она умерла, по нынешним меркам, совсем не старой женщиной: в 64 года. В этом возрасте сегодня актрисы еще играют про любовь. И по имени ее сегодня помнят далеко не все: только те, кому «за 40». Но если показать любому зрителю ее фото – все вспомнят ее мгновенно: как пожилую тетку, как бабку. Молодой ее не помнит почти никто, ну разве что те, кто видел фильмы Сергея Герасимова «Комсомольск» или «Сельская учительница». Невозможно было в них не запомнить эту обаятельную толстенькую хохотушку, совсем не похожую на актрису. А потом – «тетки и бабки». Но прежде всего – матери.

Совсем молодой я редко плакала в кино, хотя как раз в ту пору снималось много фильмов, твердо рассчитанных на то, что «вот сейчас зритель заплачет». Ну только если уж очень сильно проймет.

Но сколько бы я ни смотрела картину «Дом, в котором я живу», я всегда твердо и заранее знала: вот сейчас героине Валентины Телегиной принесут похоронку на мужа, и у меня слезы брызнут, как у клоуна в цирке – фонтаном. И это повторяется каждый раз, и я против этого бессильна, хотя видела картину раз сто, если не больше. Я так всю жизнь и не могу понять – как она это делала. Как заставляла любить себя. Как заставляла людей плакать.

Я не помню главных ролей десятков, а то и сотен актеров, снимавшихся в кино одновременно с нею, а ее роли – практически все – помню до мельчайших деталей. Достаточно произнести название фильма, где она появилась хоть на пару минут, – и ее лицо мгновенно всплывает в памяти. Я вижу ее тетку-шофера из «Баллады о солдате» как живую, я слышу ее голос, и мне для этого не надо пересматривать фильм. Телегина всплывает в памяти моментально.

Точно так же, как помню мать юного Алексея Локтева в фильме «Прощайте, голуби!».

Мне скажут: «Ну еще бы! Она же играла Мать, как никто!».

Допустим. Мать. Понятно.

А теперь вспоминаем фильм «Дело было в Пенькове». Вячеслав Тихонов, и Майя Менглет, и Светлана Дружинина. Но чуть ли не первым делом я вспоминаю злобную бабку Алевтину, с ее «клубом по интересам», с ее подполом, с ее отравой... Вот уж, казалось бы, злодейка-злодейка, а никакая не Мать. Но и облик ее, и голос, и едва ли не каждая реплика вспоминаются мгновенно. Даже ее бесчисленные уборщицы и сторожихи в разных фильмах подчас вспоминаются куда живее, чем главные герои тех же картин.

Это был какой-то фантастический актерский дар абсолютной, чистейшей органики, стопроцентной убедительности. Талант правды.

Она мгновенно вызывала к себе невероятное доверие не только у самого простодушного зрителя, но и у самого ехидного и скептически настроенного. Я вообще не помню, чтобы кто-то когда-то сказал о ней как об актрисе хоть одно дурное слово. Вот просто вообще никогда, даже в кулуарах, где особо не стесняются в выражениях.

Ее любили все – от мала до велика. И в лицо ее знали все. И не беда, что кто-то не мог вспомнить ее по имени – достаточно было сказать «ну, помнишь, та тетка из фильма». И все мгновенно вспоминали «ту тетку».

Их, таких, было трое. Телегина, Валентина Владимирова и Любовь Соколова. Трое, про которых мгновенно вспоминали без имен...

Поклонники – буквально под микроскопом – еще в «доинтернетную» эпоху изучали биографии своих кумиров. Кто на ком женился, кто с кем развелся, откуда родом и т. д.

Вряд ли кто-то из тех, кто любил Телегину (которую, повторяю, любили все), изучал ее биографию.

А напрасно. Потому что в этой биографии были вещи посильнее разводов.

Телегиной было 24, когда она, актриса Театра Балтфлота, оказалась во время финской войны на Карельском перешейке в составе концертной группы, выступавшей чуть ли не на передовой, перед десантниками, отправлявшимися в бой – прямо сейчас.

Ей было 26, когда в первые же дни Великой Отечественной она с бригадой актеров отправилась на остров Сааремаа, полностью отрезанный от своих. Где актеры не только выступали перед бойцами, но после выступлений брали в руки оружие и шли в бой или работали медсестрами. А потом, когда актеров эвакуировали, Телегина уступила свое место в самолете раненому офицеру и осталась единственной женщиной на осажденном острове. Санитаркой, медсестрой, мамкой и нянькой тяжело раненным мальчишкам. В 26 лет, напоминаю. На Большую землю она вернулась в числе последней группы оставшихся в живых, вместе с бойцами, на подбитом торпедном катере, который едва дотянул до своих.

Но и в Тихвине, куда она попала чудом на военном самолете, сквозь огонь зениток, она не осталась. На грузовике прорвалась... нет, не в глубокий тыл, а в блокадный Ленинград, где находился ее театр. Я вот просто пытаюсь себе это все представить и пытаюсь «подставить на ее место» другую актрису. И не могу. Воображения не хватает.

Могу представить себе только ее...

Сама себя она считала «неудачницей в актерской профессии». На все вопросы отвечала: «Все жду, когда мне повезет...».

Она была удивительно прямым, даже резким человеком, не любила говорить экивоками. Когда Григорий Чухрай утвердил ее на роль той самой «тетки-шоферки», у нее по тексту сценария был большой монолог.

– Чепуха все это, – сказала Валентина Петровна. – Спать она хочет, не до речей.

И сыграла эту потрясающую роль – всего с одной репликой. Знала про себя, что ее молчание, ее лицо, ее понимание потаенных смыслов – сильнее всяких слов.

Я смотрю на ее фотографии... Совсем не простая женщина глядит с этих снимков на меня. Умная, сильная, волевая. В общем, красивая. Могла бы, кажется, играть и другие роли, а не только сторожих и уборщиц. Не только теток в платках и ушанках.

И ведь предлагали. Сама не хотела. Говорила, что «начальством отродясь не бывала, и поздно начинать».

Ей 23 февраля исполнится 100 лет. Не пишу «бы». Не представляю себе Телегину в этом возрасте. Но и представить себе время, когда ее перестанут помнить в лицо, тоже не могу.

Да и не хочу.

 Отправлено: 26.02.15 00:23. Заголовок: Предьюбилейное интер..

Предьюбилейное интервью с Павлом Осиповичем Хомским:

Павел Хомский: «Фаина Раневская смотрела на меня с недоверием»

В марте художественному руководителю Театра им. Моссовета Павлу Хомскому исполняется 90 лет. Накануне юбилея режиссер рассказал о довоенной Москве и о том удивительном театральном мире, который сегодня уже мало кто помнит.

Встреча с Михоэлсом

Я родился на Малой Бронной. Скучаю по той довоенной Москве. Сейчас в городе много хорошего, но те улицы, те дворы… Помню, сидишь летом, окна открыты, и вдруг крик: – Дом четыре, выходи драться на дом шесть! И попробуй не выйди. Скажут, что трус и во дворе не появляйся. В нашем дворе был служебный вход в Государственный еврейский театр под руководством Михоэлса (ныне в этом здании Театр на Малой Бронной. – Ред.). И однажды отец взял меня за руку и… отвел к Михоэлсу знакомиться. При этом произнес довольно загадочную фразу: – Это племянник Алексея. Только потом я ощутил, насколько важное значение это имеет для Михоэлса, поскольку мой дядя Алексей Михайлович Грановский был создателем ГОСЕТа и учителем Михолса. Соломон Михайлович пожал мне руку и сказал: – Мальчик, ты тоже хочешь стать режиссером? Я ответил: – Нет. Хочу быть артиллеристом. Своего легендарного дядю я, к сожалению, не помню. Я был слишком маленьким, когда он уехал из Советского Союза. В конце двадцатых театр с успехом гастролировал по Европе, Грановский решил задержаться там на одну постановку, а потом остался насовсем. Работал в Голливуде, получив на родине ярлык невозвращенца…

Ночные очереди

В театр меня водили с детства. Я видел Прова Садовского в «Лесе», Александра Остужева в «Отелло», Москвина и Тарханова в «На дне», старую «Принцессу Турандот» в Вахтанговском театре и как-то само собой сделался театральным завсегдатаем. Даже в очередях стоял по ночам: были такие спектакли в Малом или Художественном театре, за которыми нужно было занимать очередь в ночь перед днем предварительной продажи. И я не только себя, но и родителей снабжал билетами. Кстати, в этих очередях возникали удивительные знакомства. Так я познакомился, например, с драматургом Семеном Лунгиным и его друзьями. Они тогда были студентами ГИТИСа, и их заинтересовало, почему столь юный зритель стоит в ночной очереди (мне и в самом деле было лет 12-13). Короче говоря, к 9-му классу я уже твердо решил поступать в театральный вуз. Оставалось отучиться еще один год. Но вдруг посреди каникул… наступила война.

Противотанковые окопы

В конце июня 1941 года я с комсомольской бригадой уехал в Смоленскую область рыть противотанковые рвы. Нам выдали винтовки и бутылки с горючей смесью. Но кругом были такие живописные поля цветущей гречихи, что все наше военное обмундирование совершенно не сочеталось с этой красотой. Казалось, что и война сюда не придет – разве у кого-то поднимется рука вести здесь бои? На одном из привалов старшина приказал нам копать одиночные окопы. Мы, обессилившие и уставшие, нехотя взяли лопаты и разбрелись выполнять задание. Причем копать нужно было довольно глубоко – чтобы можно было уместиться в полный рост. В ряду я был третьим или четвертым от старшины и страшно сердился: ну почему я оказался так близко? Копал бы в конце шеренги – он бы меня не подгонял. Мы работы закончили. И вдруг прошла информация, что немцы прорвались. Старшина, имени которого я, к сожалению, не знаю, отвел нас к своим. Там были огромные противотанковые рвы. И вдруг совершенно внезапно появились фашистские танки. Увидев нашу позицию, остановились. Старшина нам закричал: – Не стрелять! И мы нырнули в окопы. Как оказалось, стрелять было нельзя, чтобы фашисты не поняли, какие у нас огневые средства. А было у нас лишь одно противотанковое ружье, да и то у старшины. У остальных – винтовки и бутылки. Танки стоят – мы сидим. Наконец, они двинулись на нас и стали «утюжить» гусеницами землю над головами. Затем отошли и мы начали кидать бутылки. Один танк подожгли. Но фашисты успели из него выскочить. Кто-то подстрелил их из винтовок. И кстати, когда танки скрылись, оказалось, что наши ребята, которые не вырыли окоп в полный рост, погибли.

Актерский дебют

Вскоре я уехал к родным в Томск. Сдал экстерном предметы за 10-й класс, поступил на филфак. Но вдруг оказалось, что в Томск эвакуировался Ленинградский театральный институт, и я, бросив филологию, поступил на актерский. Во время учебы на втором курсе мне исполнилось восемнадцать. Призвали в армию. Сначала оказался в Томском артиллерийском военном училище, потом – в артиллерийском полку. На построениях полка время от времени выискивали специалистов: – Водители есть? Три шага вперед. Электрослесари есть? Три шага вперед. И вдруг однажды раздалась команда: – Артисты есть? Я и мой друг из театрального Агрий Аугшкап отсчитали три шага навстречу судьбе. Так вместе с Агрием мы оказались в армейском театре. Играли скетчи, сценки, танцевали, пели частушки. Бойцы принимали восторженно моего солдата Швейка. Я понимал: если наступит мирное время, то всю свою жизнь посвящу театру.

Победа

Наконец, долгожданная Победа! Театр, ясное дело, расформировали, но так сразу демобилизоваться мы не могли, поскольку продолжали служить в артиллерийском полку в учебных лагерях недалеко от Горького. Была осень, уже хотелось вернуться домой. Командир полка нам сказал: – К 7 ноября сделаете концерт для солдат, и я вас отпущу... После концерта ночью 8 ноября мы забрали свои документы и уехали. А потом оказалось, что после нашего отъезда полковник спросил: – Где ребята? Благодарность им. И задержать до Нового года. Пускай новогодний праздник нам организуют. После демобилизации поступал во все московские театральные вузы. Я тогда ходил в гимнастерке с медалью «За победу над Германией», и у меня было ощущение, что это сыграло немалую роль в том, что все комиссии меня пропускали. В конце концов остановил свой выбор на Студии Станиславского – это была последняя студия Константина Сергеевича, его уже не было в живых к тому моменту, а руководил нами Михаил Николаевич Кедров, который тогда был художественным руководителем МХАТа. После окончания студии год я прослужил актером в Театре Станиславского, а потом уехал в Ригу ассистентом режиссера, к своему бывшему педагогу Андрею Андреевичу Ефремову, тогдашнему худруку Рижской драмы, и поставил там свой первый спектакль по пьесе Михаила Светлова «Двадцать лет спустя».

Театр Моссовета

Так сложилось, что Театр Моссовета очень рано вошел в мою жизнь. Я ходил сюда еще до войны на спектакли Юрия Завадского. А потом, много лет спустя, когда я стал в МТЮЗе главным режиссером и поставил «Мой брат играет на кларнете», – нас познакомили друг с другом. Он пригласил меня в гости – и предложил поработать очередным режиссером Театра Моссовета. Четыре года я работал при Завадском. А когда в 1977 году Юрий Александрович умер, директор театра Лосев, секретарь парторганизации Шапошникова и Плятт пошли к начальству, чтобы меня назначили главным режиссером Театра Моссовета. Произошло это не сразу – через отказы, со скрипом, со множеством всякого рода заседаний и писем. Но как бы то ни было, меня назначили сначала главным режиссером, а потом и худруком. Со стороны это выглядело красиво – я во главе прославленного коллектива, а на деле – сложнейшая задача, потому что кругом такие мастера! Например, Фаина Раневская не сразу меня приняла. В коридоре здоровалась с этакой сомневающейся интонацией: дескать, ну, здравствуйте, молодой человек. Она долго присматривалась ко мне. Наконец поняла, что мне можно доверять, поскольку у меня хорошо сложились отношения с Лосевым, а с ним она была дружна. С Верой Марецкой общались мы больше. Она даже приезжала ко мне на прогоны спектакля «Бабье лето», который мы ставили в ДК имени Ленина. Дело в том, что это была идея Завадского – сделать рабочий филиал Театра Моссовета. Он любил выдвигать «невероятные» идеи. Например: «Образцовому городу – образцовый театр». Горком партии был в восторге. Вот это инициатива! Хотя никто не понимал, что значит «образцовый театр». Но это была своеобразная игра: Завадский знал, как общаться с советскими чиновниками.

Урок от Плятта

В молодости кажется, что любое море тебе по колено. Однако став режиссером Театра Моссовета, я стал вдруг замечать, что и я меняюсь вслед за коллективом. Например, очень повлиял на меня Ростислав Плятт. Одной из первых моих режиссерских работ на этой сцене был спектакль по пьесе Азерникова «Возможны варианты», в котором я занял Ростислава Яновича Плятта. Я был большим его поклонником еще по фильмам «Подкидыш», «Мечта», «Весна»… И вот я репетирую с ним. Мне безумно нравится все, что Плятт делает. Но вдруг замечаю, что у него портится настроение. Решил, что у него неприятности дома – я знал, что у него болеет жена. Но вдруг после репетиции ко мне подходит Варвара Сошальская: – Паша, я хочу с вами поговорить. Мы остались после репетиции. – Вы видите, что Слава нервничает? – Вижу. – Знаете почему? – Думаю потому, что у него болеет жена. – Ничего подобного. Он нервничает, потому что вы не делаете ему замечаний. Значит, с его точки зрения, вы с ним не работаете. Я так расстроился! Ночью проснулся и думаю: что же мне делать? К чему придраться? На следующий день прихожу на репетицию, и не дает покоя одна и та же мысль: ну что же я Плятту скажу? Наконец рискнул и стал сочинять что-то на ходу: – Ростислав Янович, все нормально, но… в этом месте у нас с вами неудобная мизансцена… Мне кажется, если бы вы играли несколько иначе… Плятт оживился: – Давайте попробуем иначе. – Ну, сейчас мы работу уже закончили. А завтра попробуем. И вот я снова не спал всю ночь – придумывал, что бы такое «изменить» в идеальной игре Плятта. И каждая репетиция для меня была мучительным испытанием именно в этом смысле. Но в итоге это привело к тому, что я стал на него смотреть объективно. *** Иногда я думаю: наверное, моя судьба все-таки счастливая. Менялись времена, проносились эпохи, а Театр Моссовета оставался театром, где властвовали не только прекрасные артисты, но куда всегда приходила совершенно особая, интеллигентная публика. Вы спрашиваете, что дает мне силы? Нужно ли отвечать на этот вопрос!

Филипп Пилипенко

http://szaopressa.ru/zvezdnaya-gostinnaya/25022015pavel-homskij:-%C2%ABfaina-ranevskaya-smotrela-na-menya-s-nedoveriem%C2%BB/

 Отправлено: 26.02.15 03:48. Заголовок: Замечательное интерв..

Замечательное интервью! Оля, спасибо!

 Отправлено: 26.02.15 04:21. Заголовок: Ирина Павлова - памя..

Ирина Павлова - памяти Евгения Татарского:

Человек старинных качеств

Умер режиссер Евгений Татарский. Добрый, умный, талантливый человек с чудесным чувством юмора и самоиронии, режиссер с редкостным чувством зрительской аудитории. Это не дежурные слова. Мало кому вообще удается снимать зрительские бестселлеры и при этом твердо оставаться в рамках хорошего вкуса и стиля. Ему это удавалось.

Его хит «Золотая мина» всегда крутили в СССР по телевизору в ночь на Пасху, чтобы отвлечь народ от религиозного дурмана. Он сам над этим очень смеялся, но втайне и гордился.

И было чем гордиться. Потому что зрителей к телевизору тянул не только детективный сюжет, не только желание знать, кто убил и как поймают. Тянуло мрачное лицо Олега Даля в темных очках. Притягивала загадочная, никому дотоле не известная красавица с необычным лицом – Любовь Полищук, которую Татарский в один миг сделал звездой. Было неожиданно увидеть дурачащегося следователя Евгения Киндинова, или увешанную антикварными драгоценностями барышню-милиционера – Ларису Удовиченко, или масляно-ласкового пластического хирурга – Игоря Дмитриева, или язвительного милицейского начальника – Михаила Глузского...

Да и вообще было жутко интересно смотреть на кабацко-светскую жизнь советских теневиков, которую до «Золотой мины» никто не показывал, а Татарский – показал. И это получился не просто милицейский фильм, а кино про другую реальность, которая для большинства зрителей, сидящих перед «ящиком», была почти что «жизнью на Марсе». Снимая телевизионное кино «про будни советской милиции», Татарский ухитрился снять энциклопедию «тайной русской жизни». Потому фильм и пересматривали по десять раз.

Потом так же, до дыр, засматривали его «Принца Флоризеля».

Татарский и Игорь Масленников снимали «Флоризеля» и «Холмса» параллельно. Зная, разумеется, про эти съемки, но не «подглядывая» друг за другом. Когда снимаешь кино, не до того чтобы следить, как развивается работа у коллеги. «На выходе» в каждой из этих двух картин обнаружилось общее ключевое качество – ирония, что было просто общим для тогдашнего «Ленфильма» стилем.

Это было такое особое ленинградское изящество в работе с заграничным костюмным материалом, которое позволяло любые допуски. В том числе и право идеального героя становиться время от времени смешным. Я помню, как, впервые глядя «Флоризеля», я хохотала над париками Даля, которые он снимал один за другим. Думаю, хохотала не одна я. А такими изящными гэгами фильм был переполнен: у режиссера хватало выдумки и чувства юмора на то, чтобы удивлять не раз и не два – а все время.

Татарский любил актеров, умел дружить с ними (что вообще-то непросто, особенно если ты – режиссер), а актеры любили его и обожали у него сниматься. Недаром же компания Олег Даль – Игорь Дмитриев – Евгений Киндинов – Любовь Полищук перекочевала из «Золотой мины» во «Флоризеля», при этом изменившись до неузнаваемости. Разве можно сравнить мрачного убийцу с душкой-принцем или бравого сыщика с ханжой-святошей?

А как Татарский любил и умел ломать стереотипы! Что он сделал со всенародно обожаемым Донатасом Банионисом, за которым к тому времени уже потянулся шлейф ролей «великих и мудрых»! Хозяин клуба самоубийц – это просто актерский бриллиант!

А еще я помню, как мы все – молодые и скептичные – всегда хохотали над тем, как у нас снимают «про зарубежную жизнь». Над тем, как выпирают уши советских школьников из каждого жеста, из каждой уличной сцены. Татарский и тут сумел дать «мастер-класс»: он не стал притворяться, что играет в Лондон, а в детективном сюжете просто показал чудесный и смешной вымышленный мир, к которому, хоть тресни, никаких претензий не предъявишь! Это его умение «не прикидываться» было то, что называется Отличным Стилем.

Он и в своем знаменитом «Джеке Восьмеркине» не прикидывался, что снимает про деревню. Деревня его была тоже условной, стильной и смешной.

Вообще снимать комедийный мюзикл на материале российской деревенской жизни начала 1920-х – это надо было быть сумасшедшим. Самоубийцей. Но Татарский и был «сумасшедшим». Человеком, который умел делать все поперек привычного и побеждать.

Я до сих пор с легкостью могу вспомнить буквально все до одной роскошные, почти цирковые, репризы из «Джека Восьмеркина – американца». А фильм ими буквально нашпигован. Блестящий, смешной, драматичный, изящный. Фейерверк актерских работ, фейерверк режиссерской выдумки и изобретательности...

И снова он всех актеров «переодел и переделал», обнаружив даже в стопудово «социальном герое» Александре Галибине вкус к острой комедийности. А ведь там, рядом с суперзвездами Львом Дуровым и Евгением Евстигнеевым, впервые сверкнули и малоизвестные тогда Галина Бокашевская, Ирина Ракшина и Юрий Гальцев. И этот фильм мгновенно сделал звездой юного Александра Кузнецова.

Да и другого Кузнецова, Юрия, актера-эпизодника, в звезды вывел именно Татарский, дав ему одну из главных ролей в «Колье Шарлотты» и открыв миру необычный талант необычного актера.

Перечисляя сегодня людей, обязанных славой и карьерой Татарскому, невольно думаешь о том, что он сыграл в этих судьбах роль Провидения, роль Перста судьбы.

Много лет Татарский возглавлял Санкт-Петербургский союз кинематографистов. То, что его выбрали, – неудивительно. У него всегда была репутация хорошего, порядочного, честного человека. Удивительно то, что он, долго находясь на этом непростом посту, ухитрился эту репутацию сохранить, не быть вывалянным в грязи и не вываляться в грязи – во всех имущественных дрязгах, в недовольстве и старых и молодых, во всеобщем недоверии друг к другу. Особенно учитывая, что был он остер на язык, гневлив и подчас несдержан.

Но люди всегда чувствуют, что человек не способен на подлость и предательство, а это очень немало. И про Татарского все и всегда знали: он «человек старинный, со старинными качествами».

Он сделал много добра людям и никогда им этого не припоминал, никогда их этим не попрекал. А когда не мог помочь, не врал и не выкручивался, просто говорил, как было принято «в старину»: «Прости, старик, не могу!». И это было то, что понимали все.

В последнее время он долго и тяжело болел. И не всегда, наверное, ему удавалось сохранить чувство юмора в этой ситуации. Но никогда он не делал свои проблемы публичным достоянием: умел «держать лицо». Тоже давно забытое или вовсе утраченное «старинное» качество, которое Евгений Маркович Татарский сохранил в себе до конца.

Светлая ему память...

 Отправлено: 28.02.15 19:27. Заголовок: Привожу ссылку на &#..

Привожу ссылку на "Главную роль" канала Культуры с Макаровым и Екатериной Гусевой.
Предмет обсуждения - премьера Моссовета "Морское путешествие 1933 года"

Молодцы Моссовет! Обе премьеры текущего сезона на актуальные темы!
Программу привожу только из-за одного момента: Макаров спросил об обьявленном в названии спектакля 1933 годе и Катя вынуждена была отвечать, правда односложно. Какие у них в этот момент были красноречивые взгляды и как "артистически" они ушли от этой темы. "И хочется и колется" на лице.

Скрытый текст

Хотя, похоже уже не 33-ий, а 34-ый после Немцова

 Отправлено: 04.03.15 16:09. Заголовок: Оля, я перенесла ..

Оля, я перенесла "Главную роль" сюда, все-таки это больше к теме "Интервью..." подходит.

И сюда же даю ссылку на новую передачу о Домогарове, там, вроде, обещаются кадры с репетиций "Вишневого сада", а это очень интересно!

http://etvnet.com/tv/peredachi-online/neformalnyij-razgovor-spetsialno-dlya-zritelej-etvnet-aleksandr-domogarov/831302/#playbackfinished=view&immediate

"Неформальный разговор"

Производство: Канада, 2014

Что думает секс-символ Александр Домогаров о своей внешности? Как поддерживает себя в форме, борется с усталостью и лечит тоску? Эти и другие вопросы мы задали звезде отечественного кинематографа во время нашего "Неформального разговора". Из этого выпуска программы вы также узнаете, какую книгу он может перечитывать бесконечно, зачем купил огромный дом в Подмосковье, о том, кого считает своей семьей и зачем, по его мнению, судьба подвергает нас порой тяжелым испытаниям. Смотрите "Неформальный разговор" с Александром Домогаровым на eTVnet.com.

Скрытый текст

Я думала, это анонс, но, вроде, 44минуты - это вся передача.

 Отправлено: 04.03.15 17:46. Заголовок: Женя, спасибо! Я вч..

Женя, спасибо!

Я вчера смотрела это интервью для ETVNET и думала, как бы его вам показать, т.к. никогда не знаю, что из программ в открытом доступе, а что нет.

Здорово, что в открытом! Может, и остальные интервью того же формата доступны: было очень приличное с Юлией Рутберг, с Татьяной Васильевой и Михаилом Ефремовым.

Рутберг сама очень приятная рассказчица и не требует искуссного интервьюера. С Васильевой почему-то беседовал Садальский, но беседу не испортил, т.к. Васильева своей иронией дала фору всем его вопросам, а за Ефремовым просто было очень интересно наблюдать как бы со стороны.

Кроме Рутберг они все, по-моему, очень плохо понимали, что это такие за зрители ЕТVНЕТa, перед которыми они целый час говорят. Вроде, они все и в Америке и в Канаде бывали, но ощущение, что говорят с иностранцами, особенно у Ефремова.

Интервьюеры в этом формате не блещут, порядок вопросов не логичен, сами формулировки достаточно тяжеловесны и темы интервью особенно нет, как бы только представиться зрителям канала. Но знаменитые артисты и выбраны для этих интервью благодаря своей популярности, о них уже знают и немало из материалов, собранных на канале. ПОэтому отсутствие тем делает передачу постной, многое зависит от того, насколько хорошо ведет беседу сам артист.

В этом амплуа, как известно, Домогаров не силен. Но я рада, что беседа все-таки состоялась, не зашла в тупик, и даже несколько новых словосочетаний было произнесено. Музыкальность от деда-дирижера, постоянное присутствие Кончаловского помогает не забалтывать спектакли, кризис остановил сьемки одного фильма (японо-китайского, что ли?) но появились новые предложения (что-то про Большой театр) и т.д. Правда, никаких сьемок с репетиций "Вишневого сада" не было. Было усталое после репетиции лицо, слишком крупный неряшливый план, достаточно аккуратные ответы на вопросы (похоже, включил внутреннюю цензуру, уже хорошо ), ну, и ощущение огромного багажа проделанного. За вопрос о семье я все интервьюеру простила, уж очень он его корректно задал и получил соответствующий ответ.