Отправлено: 18.10.13 15:58. Заголовок: Круг чтения

Прочитали интересную книгу? Расскажите о ней!

 Отправлено: 01.12.13 00:20. Заголовок: Galina, верю! Даже н..

Galina, верю! Даже не думала спорить. По большому счету, этот самый "номенклатурный" товарищ - единственный, в чьем лексиконе так часто встречается однообразный пресловутый сленг. Тот же Миша, скрипач, например, изъясняется совершенно иначе. Что до Мартина - уж больно это похоже на банальное стремление выделиться из толпы. Стремление, давно уже ставшее привычным образом жизни для этого самоуверенного юноши. Кстати говоря, были, кажется, моменты, когда количество этих набивших оскомину фраз на единицу времени заметно сокращалось.

 Отправлено: 03.12.13 22:47. Заголовок: Я дочитала "Vrem..

Я дочитала "Vremena Goda". Жень, у тебя не сохранился твой отзыв со старого форума? Я тогда его не читала, хотела сначала книгу прочитать. Книга понравилась, даже очень. Как ты думаешь (и кто читал) у Веры был шанс выжить? Конец какой-то открытый, как серия про "Пелагею". Или однозначно - смерть?

Начала (вслух мужу) "Москва за океаном". Сама читаю детективы.

 Отправлено: 03.12.13 23:29. Заголовок: Элен пишет: Жень, у..

Элен пишет:

цитата:

Жень, у тебя не сохранился твой отзыв со старого форума? Я тогда его не читала, хотела сначала книгу прочитать. Книга понравилась, даже очень. Как ты думаешь (и кто читал) у Веры был шанс выжить? Конец какой-то открытый, как серия про "Пелагею". Или однозначно - смерть?

Лена, у меня тоже было ощущение открытого финала, хотя подробности уже не очнеь помню.

Старый отзыв об этой книге и даже с продолжением скопирую:

05 Февраль 2012

цитата:

Я недавно в блоге Акунина прочитала, что действительно, Анатолий Брусникин - это все-таки он (надо будет, пожалуй, мой отзыв о его "Герое иного времени" сюда, что ли перенести...) и что он также выпустил парочку книжек под псевдонимом "Анна Борисова". Тут мне стало совсем интересно и я решила посмотреть, чего уважаемый автор сумел достичь на поприще женского романа. У меня в библиотеке обнаружилась только одна книга Анны Борисовой - "Vréména goda" (именно так, с "аксанами", в общем, с французским акцентом ). Позавчера вечером я начала ее читать и отмахала уже больше половины (а томик приличный, около пятисот страниц). Конечно, это не типичное дамское чтиво, в этой книге просто главные героини - две женщины, очень разные, одна совсем молоденькая, другая - очень старая. И, конечно, никаких вам "усю-сю - мусю-сю" и прочих "шладких шлюней". Зато очень интересно и необычно с точки зрения сюжета, героев и всего, так сказать, антуража. Действие происходит в разных временных пластах, перебрасывается из Петрограда 1918-го года то в Нормандию наших дней, то в Китай времен расцета и упадка русской Маньчжурии. Разумеется, раз мы попадаем на Дальний Восток, неизбежно присутствуют и японские мотивы. И вот, уже даже перевалив за "экватор" романа, я могу лишь смутно догадываться, куда может вырулить сюжет, но не имею ни малейшего представления о том, каким образом будут связаны концы с концами и разгаданы все тайны этой книги. А с упреками Кирилла Решетникова в адрес Бориса Акунина: "...характерный интерес к Японии и ее окрестностям (в романе «Vremenagoda»), не менее характерная консервативно-либеральная идеология и легкая, но оттого еще более выразительная склонность к неприязненным гримасам в адрес «быдла». А главное – неизбывный педантизм, менторский стиль приобщения читателя к сокровищам мировой культуры, никаким дустом не выводимое желание окормлять аудиторию собственной эрудицией. Нет, все-таки в главном от себя не уйдешь, будь ты хоть трижды стилизатор." - я не согласна! Я не вижу ни в "Герое иного времени", ни во "Vréména goda" никакого педантизма и менторства, не вижу и козыряния своей эрудицией. Точно так же Решетников может упрекать Виктора Гюго за подробное описание парижской клоаки или преступного сообщества компрачикосов. Или Жюль Верна, который буквально нафаршировывал свои романы всякими техническими и географическими подробностями. Я не вижу криминала в том, чтобы, попутно с интересным сюжетом, еще и дать читателю информацию о том, чего большинство просто не знает, потому что специально этими вопросами не интересуется. Мне даже какое-то нехорошее чувство у г-на Решетникова почувствовалось, очень похожее на зависть к популярному и талантливому писателю, которому до сих пор интересно экспериментировать, играть с читателями, загадывать им загадки и с любопытством ждать, удастся ли им его загадки разгадать.

06 Февраль 2012

цитата:

Дочитала "Vréména goda". Ужасно жалко, что книжка так быстро закончилась... Можно было бы еще подержать читателей в наспряжении, еще чего-нить интересненькое придумать. Но и так, конечно, очень понравилось. Понравилось, что в книге нет избитых сюжетных ходов и поворотов, зато есть интересные герои и сильные характеры. И многго разных неожиданностей. Там, где я ждала, что всё будет совсем плохо, получилось наоборот. Где, казалось бы, всё плохое осталось позади, внезапный поворот событий чуть было всё не разрушил, а помощь пришла не оттуда, откуда ее можно было ожидать. Но, конечно, полного счастья для героини, чтобы на всю жизнь и, так сказать, по всем фронтам, не случилось. Ну, так этого в жизни и не бывает... Прошу прощения, что говорю загадками, но если кто-то еще захочет прочитать этот роман, пусть ему тоже будет интересно. А еще, есть некое смутное ощущение, что тут у нас как бы напрашивается продолжение. Лично я бы точно не возражала.

И потом еще Юля об этой книге тоже немного написала.

24 Апрель 2012

цитата:

Но и так, конечно, очень понравилось. А еще, есть некое смутное ощущение, что тут у нас как бы напрашивается продолжение.

Согласна, книга понравилась. Женя, а как можно было продолжить? (Или вы имели в виду , продолжить тему, а не книгу?) По-моему, там все сказано: четыре времени года, «зима» - точка, конец (для обеих героинь). Или я не права?


И я ей ответила:

цитата:

Это мы про "Времена года"? Мне кажется, про Веронику-то вполне можно было продолжить.

 Отправлено: 03.12.13 23:38. Заголовок: Ого, Жень, спасибо! ..

Ого, Жень, спасибо! Я тоже не согласна с критикой Акунина, нет этого в его книгах. Да, мне тоже очень хочется верить, что Вероника осталась жива, смогла себе помочь, хоть и шансов выжить при лопнувшей аневризме почти нет. Но "ОММ...ОММ" все же небольшую надежду оставляют...

 Отправлено: 04.12.13 02:02. Заголовок: Дочитала "Женщин..

Дочитала "Женщины Лазаря" Степновой, которую так жарко обсуждали на предыдущем форуме.

Особенного впечатления не произвела, но читалось легко.

Я помню Женино мнение, что автор не любит своих героев.

Мне показалось, что идея автора была замкнуть какой-то женский круг в разных поколениях: заставив своих героинь пройти через долгие года страданий (бесплодие, насильный брак или балет) , найти "покой, уют и прославленье" в обычной череде жизни. - полное ИМХО


"Похороните меня за плинтусом" читала раньше, а продолжение возьму на заметку.
Был же еще одноименный фильм - кто-нибудь видел? Стоит смотреть?

 Отправлено: 04.12.13 03:30. Заголовок: Olga пишет: Дочитала..

Olga пишет:

цитата:

Дочитала "Женщины Лазаря" Степновой, которую так жарко обсуждали на предыдущем форуме. Особенного впечатления не произвела, но читалось легко.

А я помню, что начинала легко, а потом дочитывала уже не то, что с трудом, но уже на "чувстве долга".

цитата:

Мне показалось, что идея автора была замкнуть какой-то женский круг в разных поколениях: заставив своих героинь пройти через долгие года страданий (бесплодие, насильный брак или балет), найти "покой, уют и прославленье" в обычной череде жизни.

Возможно... Но мне кажется, замах был сильнее, чем исполнение.

цитата:

"Похороните меня за плинтусом" читала раньше, а продолжение возьму на заметку. Был же еще одноименный фильм - кто-нибудь видел? Стоит смотреть?

Я не смотрела и не читала. Начала было, но... не пошло категорически.

 Отправлено: 04.12.13 05:36. Заголовок: Olga пишет: Был же ..

Olga пишет:

цитата:

Был же еще одноименный фильм - кто-нибудь видел? Стоит смотреть?

Я смотрела сразу после книги. Фильм мне не понравился, это на мой взгляд, была совсем другая история. Если в книге всех было очень жалко как ребенка, так и бабушку, да и маму тоже. У каждого из героев была своя правда, свои мотивы для поступков, свои объяснения и оправдания. Герои были не черно-белые. Можно было размышлять о любви-ненависти, о жизни... То в фильме, все показано совершенно по-другому. Хочется спасти ребенка, а всех остальных, не то, что понять и оправдать, а просто убить.... Это не люди, монстры какие-то. Фильм не понравился, даже, не смотря на то, что Светлана Крючкова играла великолепно, но та, кого она играла - это просто ужас. Ее бабушка, по-моему, не имела ничего общего с "книжной" бабушкой. Но и книгу я не могу назвать шедевром, одно то, что это рассказ о реальных людях, известных и заслуженных, меня покоробило. Мне кажется, что выносить свою личную историю, так показывать уважаемых людей, не стоило.

Элен пишет:

цитата:

Как ты думаешь (и кто читал) у Веры был шанс выжить? Конец какой-то открытый, как серия про "Пелагею". Или однозначно - смерть?

Я детали уже не помню, но не может, по-моему, Вероника выжить, там вся книга так написана, что она должна погибнуть, как бы нам не хотелось ее оживить.

 Отправлено: 04.12.13 19:09. Заголовок: Julia пишет: Я дета..

Julia пишет:

цитата:

Я детали уже не помню, но не может, по-моему, Вероника выжить, там вся книга так написана, что она должна погибнуть, как бы нам не хотелось ее оживить

Да, я умом-то это понимаю, что так все и выстроено - и начало книги, когда ее чуть не убила кошка, и конец, когда кошкино черное дело довершила мыш(ка), но как-то очень хочется надеяться. Ее ведь ТАМ никто пока не встретил, как Сандру.

"Похороните меня за плинтусом" заявлена как автобиграфическая повесть, потому и прототипы - реальные люди. Но я согласна с Юлей - да, меня тоже это покоробило, такое откровение про известных людей. Книга - своего рода шедевр на тему домашней тирании. Такая любовь может задушить человека до смерти. . .

 Отправлено: 05.12.13 05:33. Заголовок: Экзамен по литератур..

Экзамен по литературе

Проверьте свои знания литературы! Оценки по двенадцатибалльной шкале, в скобках — по пятибалльной.


Мой результат:

12/5. Вы Пушкин, Достоевский, или получаете ответы от высшего разума? В любом случае, русскую литературу вы знаете досконально.

Но вообще, у меня с Георгием Ивановым напряженные отношения, а составитель теста его явно любит.

 Отправлено: 05.12.13 06:08. Заголовок: СПАСИБО, ЧТО ВЫДЕРЖА..

СПАСИБО, ЧТО ВЫДЕРЖАЛИ ТЕСТ ДО КОНЦА, ВАША ОЦЕНКА 11(5) Вы просто гений! Есть ли хоть что-то в нашей литературе, неизвестное вам?
Честно скажу, ответы на некоторые вопросы не знала. Или просто угадала, или там как-то странно считают результат. Жаль, что нельзя правильные ответы посмотреть.

 Отправлено: 05.12.13 17:08. Заголовок: Julia пишет: СПАСИБ..

Julia пишет:

цитата:

СПАСИБО, ЧТО ВЫДЕРЖАЛИ ТЕСТ ДО КОНЦА, ВАША ОЦЕНКА 11(5) Вы просто гений! Есть ли хоть что-то в нашей литературе, неизвестное вам?

Ух ты! Поздравляю!

цитата:

Честно скажу, ответы на некоторые вопросы не знала. Или просто угадала, или там как-то странно считают результат. Жаль, что нельзя правильные ответы посмотреть.

Да, я тоже пожалела, что даже не посмотришь, на чем прокололась. Вот на сайте "Дилетанта" они молодцы, всегда пишут правильные ответы.

 Отправлено: 06.12.13 00:37. Заголовок: Наверное огорчу тем ..

Наверное, огорчу тем, что результаты скорее "липовые", т.к. ведут к похожим оценкам (12 или 11) при 50% разных ответов на вопросы.
Проверила на себе, т.к. на многие вопросы искала подсказку.

 Отправлено: 06.12.13 01:00. Заголовок: Ну, во-о-от... :sm2..

Ну, во-о-от... Оль, но подсказки-то правильные были?

 Отправлено: 06.12.13 01:16. Заголовок: Я искала ответы на в..

Я искала ответы на вопросы, касающиеся Серебрянного века, наверное, нашла в Google правильные ответы, где более очевидно.
Про "Поэму без героя" так и не поняла как правильно (Демон, автор, Верста)?

 Отправлено: 06.12.13 01:23. Заголовок: Olga пишет: Про "..

Olga пишет:

цитата:

Про "Поэму без героя" так и не поняла как правильно (Демон, автор, Верста)?

Я уже дословно не помню, какие там были варианты, но по-моему, правильный тот, где Коломбина.

 Отправлено: 06.12.13 03:53. Заголовок: Во, не даром я подум..

Во, недаром я подумала, что в этом тесте что-то не так считают. Не поверила, что я такая умная.
Про "Поэму без героя" я тоже так ответила - Демон, автор, Верста.

 Отправлено: 11.12.13 11:59. Заголовок: Eugenia пишет: Сейч..

Eugenia пишет:

цитата:

Сейчас в перерыв дочитала "Последний рассвет"

Ага, я тоже. Мне, наоборот, понравились вкрапления про ювелирные тайны. Оказывается меня и "Синдром Петрушки" Д.Рубиной держит именно, как сказать, куклами, что ли, их историями.

 Отправлено: 13.12.13 05:25. Заголовок: Так сказать, по след..

Так сказать, по следам "Книжного казино" с Игорем Губерманом, где говорилось о книге Натальи Громовой "Скатерть Лидии Либединской", хочу рассказть... вернее, перечислить еще несколько книг Громовой. Это документальные книги, главным образом, некие компиляции из писем, воспоминаний, свидетельств современников о событиях середины и второй половины ХХ века, происходивших в писательской среде. Книги на редкость не "желтые", там нет сплетен и слухов, всё основано на документах и подлинных свидетельствах. Конечно, встречаются какие-то неточности, но, главным образом, из-за того, что когда вспоминаешь о чем-то через много лет, какие-то события смещаются во времени, на подлинныве события накладываются позднейшие воспоминания и впечатления... в общем, обычное дело. Но книги очень интересные и дают широкую картину жизни советской интеллигенции того времени.

Во-первых, совершенно потрясающая книга "Распад: судьба советского критика, 40-50-е годы". Это об Анатолии Тарасенкове, который был журналистом и литературным критиком, много лет работал в "Знамени". Он был крупнейшим знатоком русской поэзии, собрал огромную коллекцию поэзии ХХ века, разыскивал поэтические издания, вышедшие порой несколько десятилетий тому назад, по букинистам, любовно переплетал и бережно хранил... Но это - для души. А публиковал он статьи нужные. Обожая Пастернака, зная наизусть почти всё, им созданное, писал разгромные рецензии на книги любимого поэта. А Пастернак всё прекрасно понимал и зла на него не держал. Когда в 1956 году Тарасенков, которому тогда было всего 45 лет, умер от инфаркта, Пастернак сказал: “Сердце устало лгать”.

Еще две книги Натальи Громовой возвращают нас во времена Великой отечественной войны:
"Эвакуация идет. 1941-1944: писательская колония: Чистополь, Елабуга, Ташкент, Алма-Ата" и "Странники войны: воспоминания детей писателей, 1941-1944".

Кроме воспоминаний детей писателей об эвакуции из Москвы и жизни в чистопольском интернате, вошедших в книгу "Странниках войны", отдельные главы этой книги посвящены трагическим судьбам Георгия Эфрона (или - Мура, сына Марины Цветаевой) и Всеволода Багрицкого, сына Эдуарда Багрицкого. Попав на фронт, оба мальчика погибли практически сразу. Обоим было по 19 лет... И еще одно объединяет их, хотя они даже не были друг с другом знакомы: и Всеволод Багрицкий, и Мур в первые же дни и недели войны оказались совершенно одиноки: отец Всеволода давно умер, мать была арестована в 37-м, он жил то у одной тетки, то у другой, когда началась война, им стало как-то не до племянника. А Мур после самоубийства Марины Ивановны остался вообще один на всем белом свете: отец и сестра были арестованы. Цветаева надеялась на Николая Асеева: раз у него с женой своих детей нет, они могли бы оставить Мура у себя, но этого не произошло, жена Асеева была против. Очень больно и горько было об этом читать...

Ну, и последняя по времени - та самая "Скатерть Лидии Либединской", о которой говорил Губерман. Замечательная книга! Я проглотила ее одним махом, а потом еще с удовольствием перечитала и "Зеленую лампу" самой Лидии Либединской (про нее я когда-то писала на том форуме).

 Отправлено: 13.12.13 05:36. Заголовок: И вот мне еще попало..

И вот мне еще попалось интервью с самой Натальей Громовой в Тбилиси, она очень интересно рассказывает об истории создания своих книг:

Путешествие по следам былого

«Я не историк и не профессиональный филолог-исследователь. Я даже не архивариус — по образованию я философ, выступала на поприще драматурга… А вот в путешествие по орбитам житейских, любовных, духовных драм людей, ставших частью истории литературы, и их гораздо менее узнаваемых современников, я отправилась совершенно случайно…»

Так началась наша беседа с Натальей Громовой, старшим научным сотрудником московского Дома-музея Марины Цветаевой. Расположились мы на террасе небольшой гостиницы, откуда открывается прекрасный вид на Старый Тбилиси.

— Уютно ли чувствуете себя, впервые приехав в Грузию?

— Знаете, сразу возникло ощущение, что я когда-то уже здесь побывала. Такое же ощущение возникло, когда я впервые въезжала в Иерусалим, — библейский горный ландшафт, солнце, древние храмы и крепости — чувство протяжения реальности из прошлого. У нас в Москве больше бросается в глаза «отрубленность» прошлого от настоящего, ты живешь как бы «здесь и сейчас», а прошлое — отдельно. В Тбилиси прошлое духом и плотью сливается с настоящим. А романтический образ Грузии складывается у россиян со школьной скамьи. И с поэзией, и в целом с грузинской литературой и культурой я была знакома с юных лет, но «на расстоянии». Часто бывает, что такой романтический образ меркнет, когда воочию сталкиваешься с созданным в воображении идеалом. Здесь же, напротив, — отрадные эмоции сильнее, чем от прочитанного, — и по визуальным впечатлениям, и по доброму отношению к гостям.

— Итак, на исследовательскую тропу вас привел Его Величество Случай?

— Да, это было знакомство с Марией Белкиной, автором лучшей книги о Марине Цветаевой. На закате своей долгой жизни Мария Иосифовна благословила меня на продолжение работы в открытом ею — документально-личностно-повествовательном жанре. Она с царской щедростью снабдила меня уникальными материалами, которые не успела исследовать, — документами, личной перепиской Марины Цветаевой. В Третьяковской галерее, в архивах художницы Натальи Гончаровой, едва ли не самой «дорогой» из российских гостий мировых художественных аукционов, с которой приятельствовала Марина Ивановна, я обнаружила их переписку. И — не поверила своим глазам — ведь была убеждена, что ничего нового про Цветаеву написать уже невозможно. Эти письма стали моей первой резонансной публикацией, затем она «переплыла» в книжку…

— Вот и пришло время представить ваши монографии, уже увидевшие свет, и поговорить о новых замыслах…

— К настоящему времени в литературных кругах меня знают как автора трилогии: это книга «Узел» с подзаголовком «Поэты: дружбы и разрывы». Она повествует о литературном быте 20–30-х годов. Затем — «Эвакуация идет…» И третья книга — «Распад». Она — о конформизме 40–50-х годов.

— Удалось ли найти место захоронения Марины Цветаевой? В Грузии бьются над такой же тайной: где был погребен Нико Пиросманишвили?

— Место захоронения известно, но неизвестно в точности, в какой из семи могил покоятся останки Марины Цветаевой. Это, наверное, закономерно — сама Цветаева не думала об этом, ей было важно, чтобы жила ее поэзия. Еще раз мне сопутствовала удача, когда удалось найти дневники Олечки Бессарабовой, — ее брат был соседом Цветаевой в период жизни Марины Ивановны в Борисоглебском переулке. И эти полгода, запечатленные в девичьем дневнике, тоже нашли отражение в книге «Цветаева — Бессарабов. 1920–1921 гг.». Там много интересного вокруг Даниила Андреева, его отца Леонида Андреева, и священника, крупнейшего мыслителя Павла Флоренского, и т.д. Все оказалось настолько закручено, что однажды я поняла: метафизика моих поисков, скрещенья разнообразных судеб, чудесные встречи и разлуки — все, что осталось за пределом книг, надо донести до моих читателей. Так появился роман «Ключ», который даже получил премию журнала «Знамя» за 2012 год.

А если уж совсем как на духу, то первичный интерес для меня представляют не сами главные действующие лица русской литературы, а фигуры второго, третьего ряда. Именно этот контекст вдыхает жизнь в биографии личностей, имена которых на слуху у всей просвещенной общественности. Исследователей, занимающихся «сопровождающими великих», — раз-два и обчелся. О трагической истории критика и собирателя поэзии Анатолия Тарасенкова — разговор особый. Тарасенков был мужем Марии Иосифовны Белкиной, и жизнь его была сплошным мучительным метанием между истиной, которую он сдерживал в душе «на цепи», и бессовестно-громогласными «филиппиками», которыми он разражался в печати против всего «не нашего». Свою следующую книгу Мария Белкина хотела посвятить главной драме жизни Тарасенкова — его отречению от Пастернака, поэзию которого он истово любил, с ранней юности писал о ней, но в трудный момент истории все-таки отступался, клеймил Пастернака на собраниях и в статьях. Мария Иосифовна сказала мне: «Я не могу еще раз пережить то, что однажды уже пережила, — это выше моих сил, это должна сделать ты… Потому что я не могу писать без контекста…» А контекст был чудовищный — доносы, расстрелы. Чего стоит только воспоминание Марии Белкиной о Фадееве, который «дрессировал Тарасенкова, как цирковую обезьяну, научая — где и как себя вести». И во всем этом адском круговороте Пастернак казался живущим словно бы на облаке.

Двадцатые годы были в литературе (и не только в литературе) временем относительной свободы. Печатались Зощенко, Бабель, Булгаков, Олеша, Тынянов, ранние и оставшиеся лучшими романы Леонова, Федина, первые рассказы Платонова… «Пролетарская» критика была крикливой и кичливой, ее вульгарно-социологический азарт бывал грубым и глупым, но эта критика во многом оставалась все же делом внутрилитературным и, как правило, не влекла за собой никаких «оргвыводов».

«Завинчивание гаек» в литературе началось с концом нэпа. Учрежденный в 1932 году Союз советских писателей в считанные годы превратился в настоящее «министерство литературы», а литературная критика стала одним из инструментов «партийного руководства» — идеологических одергиваний и проработок, политических доносов и т.д. Первое отречение от любимого поэта произошло в 1937-м. В передовице «Правды», посвященной современной литературе, было, в частности, сказано об ошибках критика Тарасенкова в оценке творчества Пастернака. В открытом письме в редакцию журнала «Знамя» Тарасенков все признает и во всем кается: «…ошибки в творчестве Пастернака — приобретают в свете моего прежнего пребывания в Литфронте еще более порочный характер…» Годы войны Тарасенков провел на фронте — в качестве военного корреспондента, и ему было не до литературных баталий. Первые два послевоенных года стали — при всех трудностях разоренного войной быта — временем надежд. Казалось, что-то меняется, и вот-вот наступит новое, куда более свободное и творческое время, а все самое страшное уже в прошлом и никогда не вернется. В апреле 46-го состоялся знаменитый вечер поэзии в Колонном зале, на котором выступали Ахматова и Пастернак. В мае — вечер Пастернака в Политехническом. А всего через два с половиной месяца выйдет печально знаменитое постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград», начнется травля Ахматовой и Зощенко, пойдут проработки, покаяния, добровольные и инспирированные «литературно-критические» доносы.

В 1949 году последовало второе отречение, статья в «Знамени»: «Долгое время среди части наших поэтов и критиков пользовался «славой» такой законченный представитель декадентства, как Борис Пастернак. Автор этих строк тоже несет долю вины за либеральное отношение к творчеству Пастернака… Философия искусства Пастернака — это философия убежденного врага осмысленной, идейно направленной поэзии». И далее: «Позиция Пастернака — последовательная позиция идеалиста и формалиста, идущего вразрез с путями советского искусства. Неудивительно, что Пастернака поддерживают враги советского народа». До третьего отречения — а без него вряд ли обошлось бы в 1958 году, после присуждения Пастернаку Нобелевской премии, — Анатолий Тарасенков не дожил, умер от инфаркта в тот самый день, когда открылся ХХ съезд партии. Узнав о кончине своего бывшего поклонника и критика, Борис Пастернак произнес слова, ставшие для Тарасенкова трагической эпитафией: «Сердце устало лгать».

А ведь Тарасенков был человеком неробкого десятка — неоднократно оказывался между жизнью и смертью: тонул в Таллинском порту в холодной Балтике под ураганным огнем немецких самолетов, погибал от дистрофии в блокадном Ленинграде, работал во фронтовой газете на Ладоге, но никогда не пытался спрятаться, выбрать для себя что-то более легкое. Сюда же можно добавить и знаменитую тарасенковскую библиотеку, где любовно хранились запрещенные книги, — и жертв режима, и эмигрантов, — дело по тем (впрочем, и по более «вегетарианским») временам подсудное. И все отречения Тарасенкова были во многом продиктованы страхом не только за себя лично, а за судьбу жены и сына, за судьбу уникальной библиотеки и библиографической картотеки. Как знать — проживи Тарасенков чуть дольше, он, скорее всего, снова бы «пробивал» публикации Пастернака…

Собственно, весь «Распад» повествует именно об этом — об особом «советском страхе» — на фоне паранойи власти, как никогда сгустившейся именно в конце 40–50-х. Для меня особенно ценно, что Мария Иосифовна не пыталась ретушировать всю нелицеприятную правду о муже, которого любила всем сердцем. Нам ведь свойственно обелять своих близких. Она же нашла в себе силы сказать и о себе, и о нем, и об этой эпохе все: и самое жуткое, и самое восхитительное. И я восприняла ее рассказы и ее письменное наследие как летопись покаяния, созданную как бы в технике фрески, со многими-многими наслоениями, скрытыми от «прямого прочтения».

— А что занимает вас в самые последние месяцы — трилогия выпущена в свет, пора бы и новым интересам дать дорогу…

— Мы очень подружились с прекрасным поэтом, переводчиком, а в зрелые годы переключившейся на прозу, Наталией Соколовской. Благодаря Соколовской пробудился мой интерес к биографии поэта и великого патриота Ольги Берггольц, «ленинградской Мадонны», голосом которой из радиодинамиков говорил блокадный город все 900 трагических дней. Я оказалась причастна к работе над совершенно потрясающей книгой «Ольга. Запретный дневник». Берггольц была беременна, когда угодила в жернова репрессивного Молоха. Ее семья предоставила мне доступ к архивам, поскольку сестра Ольги, актриса Муся Берггольц, была замужем за Либединским, а вся моя жизнь была связана с этой фамилией, в частности, с Лидией Либединской, графиней из рода Толстых, скончавшейся в 2006 г., в возрасте 85 лет. Ее мать, Татьяна Толстая, одно время жила в Тбилиси, публиковалась под псевдонимом Татьяна Вечорка.

— Да, не так давно в нашем журнале «АБГ» были опубликованы ее стихи «тбилисского периода»…

— А мною сейчас подготовлена книга «Скатерть Лидии Либединской», куда вошло множество совершенно изумительных историй. Это как бы скатерть, расписанная ее друзьями и гостями ее дома, среди которых — Марина Цветаева, Анна Ахматова, Борис Пастернак, Михаил Светлов, Юрий Олеша, Давид Самойлов… Сегодня наше общество, и российское, и постсоветское, причисляющее себя к единому культурному пространству, находится в стадии неизлеченной тяжелой болезни. Отсюда — тяга к сталинизму, любовь к «сильной руке». Но я виню в этом, прежде всего, просвещенную часть общества, которая свою задачу отказалась выполнять на полпути. А если ты не выполнил свою задачу, груз ответственности ложится на плечи наших детей, следующее или следующие поколения.

У нас пока еще проблема не только с прошедшим, но и с XIX веком. Даже декабристское восстание, для осмысления которого так много сделали Герцен, Некрасов, Толстой, до конца не понято. А XX век совсем не отрефлексирован. Ни гражданская война, ни лагеря, ни Отечественная… Поэтому история литературы будет писаться после того, как все эти ручейки и реки сольются в общий поток. Сейчас и Булгаков, и Ахматова, и Пастернак «висят в воздухе», как будто вокруг никого и ничего нет. Ни других писателей, ни литературного контекста, ни повседневной жизни. Повседневная жизнь необходима для понимания общей картины эпохи, она должна быть восстановлена по дневникам, письмам, архивам.

Владимир САРИШВИЛИ

 Отправлено: 13.12.13 17:14. Заголовок: О Лидии Либединской ..

О Лидии Либединской я недавно читала что-то художественное, только не помню, у кого? У кого-то из дам. Такое ощущение, что у Рубиной. Книги Громовй не попадались ни разу, буду иметь в виду. Спасибо за интервью!