Отправлено: 18.10.13 15:58. Заголовок: Круг чтения (продолжение)

Прочитали интересную книгу? Расскажите о ней!

Скрытый текст

Начало здесь: http://www.concord.myqip.ru/?1-9-0-00000000-000-0-0-1449926431

 Отправлено: 12.12.15 21:00. Заголовок: Janika пишет: Читаю ..

Janika пишет:

цитата:

Читаю книгу Полины Дашковой "Соотношение сил". Производит сильное впечатление, и очень интересно - оторваться невозможно.

Я одно время Дашкову много читала. А потом что-то расхотелось. "Источник счастья" осилила первый том - и всё, как отрезало. А "Соотношение сил" у нас еще не получили. Но буду иметь в виду.

Сейчас с удовольствием читаю книгу Майи Туровской "Зубы дракона. Мои 30-е годы".



Очень интересно и прекрасно написано. Майя Туровская - известный киновед, классик советского киноведения (а также - соавтор сценария фильма Михаила Ромма "Обыкновенный фашизм"), но ее новая книга не только про кинематограф тоталитарных режимов (СССР и Германии), там есть и культурологические эссе, и мемуары автора, и очерки, выходящие за временнЫе рамки 1930-х годов.

На очереди - книга переводчицы Нелли Морозовой "Мое пристрастие к Диккенсу". Как только я узнала об этой книге, первое, что сделала, открыла гарвардский библиотечный каталог. Увы, у нас этой книги не оказалось. Но я заказала по межбиблиотечному абонементу, и мне ее довольно быстро прислали. Дочитаю Туровскую и возьмусь за Морозову. Патамушта у меня тоже пожизненное пристрастие к Диккенсу! Разве я могу не прочитать книгу с таким названием?

 Отправлено: 24.12.15 00:00. Заголовок: "Зубы дракона..

"Зубы дракона" начала читать. Спасибо за информацию.

Так же читаю Левонтиной "О чём речь" - это вторая книга о происхождении слов. Очень даже.

"О чем речь" — продолжение "Русского со словарем". Это тоже собранье веселых и ярких эссе о жизни русского языка, об изменениях, которые происходят в нем на наших глазах. А еще, по словам автора, ее книга о том, "что язык неотделим от жизни. Настолько, что иной раз о нем и поговорить почти невозможно: пишешь про слова, а читатели яростно возражают про жизнь. Наша жизнь пропитана языком — и сама в нем растворена".

Людмила Улицкая. Вместо предисловия

Книга Ирины Левонтиной — о самом важном, что есть в мире, об эволюции. Можно сказать, что язык — самое молодое эволюционное приобретение нашего биологического вида. Но можно сказать иначе: без языка не было бы никакого человечества. Но как бы мы ни пытались разрешить эту загадку — человек изобрел язык или язык создал человека, — несомненно одно: эволюция языка происходит с такой фантастической скоростью, что изменения фиксируются на протяжении жизни одного поколения, и в этот процесс оказываются вовлечены миллионы людей… Все мы — умные, глупые, высокообразованные и безграмотные — оказываемся равноправными участниками этого процесса.

Удивительная книга Ирины Левонтиной, лингвиста и филолога, уникальна: не знаю другой книги, в которой строгое научное содержание столь элегантно сочеталось бы с простотой изложения, остроумием и полным бесстрашием. Она опрокидывает расхожие мнения, прочищает снобское отношение к языку, примиряет старших с младшими, учит мудрости и терпению.

"Академическое" знание не входит в привычное противоречие с практикой жизни, наука и жизнь в этой книге замечательно "договариваются" между собой, что случается не так уж часто.

А за что автору отдельная благодарность от читателя — она узаконила наше святое право “потрындеть”. Или "потрендеть". Из ее книги следует, что наш язык еще не определил "правильной" формы для этого глагола и мы пока имеем право и на то, и на другое. Вот о том и речь!"


Еще прочитала Токаревой сборник рассказов "Антон, надень ботинки!" - как всегда рассказики за жизнь. Метлицкой "Женский день" - книга понравилась, финал приятный, но не очень-то реальный.

"Соотношение сил" я тоже читала. Здесь на 8 странице мы чуть-чуть обсуждали. Книга мне понравилась, увлекательно, но странным показалось додумывание сюжета с историческими личностями.

 Отправлено: 26.01.16 04:22. Заголовок: Переехала из "Бе..

Переехала из "Бесед с писателями".

цитата:

Женя, как вам "Лестница Якова"?

Я пока что где-то треть "отъехала". Нравится, но без "захлеба".

Действие романа происходит в двух временных пластах: жизнь деда и бабушки героини (то есть, по сути, деда и бабушки самой Улицкой) и героини по имени Нора, театральной художницы (наверное, и у этой героини есть что-то от самой Улицкой, но тут уже я не в курсе). Не скажу, что я в восторге от героини, мне всегда странны были такие женщины. Пожалуй, ее бабушка с дедушкой мне нравятся больше.

Я начала читать "Лестницу Якова", наверное, с месяц назад... нет, даже уже больше, но перед этим я прочитала несколько книг мемуаров и "Другой путь" Акунина, а тут открыла - и примерно та же эпоха, и герои из той же среды. Решила переключиться на что-нибудь совсем другое.

И прочитала два романа Элизабет Гаскелл, которые мне прислали вместе с Акуниным и Улицкой (новая для меня фирма "Книгамир", довольно дешевые у них книги и долго ждать не пришлось). Гаскелл я раньше не читала, поскольку русских переводов то ли не было, то ли они мне не попались. Теперь вот наверстываю. Тем более, что у меня есть несколько дисков с экранизациями ее романов, из которых (экранизаций) я посмотрела только "Жены и дочери", а остальные решила смотреть после того, как прочитаю эти романы. Заказала у нас в "Петрополе" и ждала, ждала... чуть ли не полтора года. И так и не дождалась. А тут мне подвернулся этот "Книгамир" и у них почему-то получилось очень быстро.

Элизабет Гаскелл (1810-1865) - сверстница Диккенса (1812-1870). Дочь сельского священника, но взрослую свою прожила в Манчестере, где ее муж был тоже священником. Ее роман "Крэнфорд" - это еще почти Диккенс, писательница описывает жизнь небольшого захолустного городка., его "высшее общество", местных дам со смешных предрассудками и, я бы даже сказала, фанабериями, для которых местный доктор - уже человек не их круга, они едва до него снисходят, хотя отдают ему должное как специалисту. Но книга очень добрая, хоть и не очень веселая.

А второй роман, "Север и Юг" - это уже совсем не Диккенс (хотя и у Диккенса есть роман на сходную тему - "Тяжелые времена"), там действие происходит, главным образом, в бурно растущем промышленном городе под названием Милтон. Это уже такой крутой критический реализм. Противостояние хозяев и рабочих, нищета, забастовки, ужасная, как бы мы сейчас сказали, экология и никакой охраны труда. На милтонских фабриках производят хлопчатобумажные ткани, по поводу чего кузина главной героини пишет ей: "Я вообще не понимаю, зачем они производят хлопок, его ведь никто не будет носить, мы все носим лен!" Но читать было интересно, тем более, что явно намечался хэппи-энд, правда, он случился буквально на предпоследней странице.

И еще я прочитала замечательную книгу воспоминаний сценаристки и редактора Нелли Морозовой "Мое пристрастие к Диккенсу". Сами понимаете, стоило мне только увидеть это название, как я сразу открыла наш каталог. Но в Гарварде этой книги нет, пришлось заказать по МБА. Книга замечательная, а героиня - ровесница моей мамы, у нее тоже арестовали отца. Маму, правда, не тронули, но они уехали из Таганрога, где прошло детство Нелли, к родителям матери на Урал, а потом их с матерью выслали в глухую татарскую деревню, и жизнь там у них была суровая. Книга очень интересная, жаль, не очень большая.

Про "Лестницу Якова" я, наверное, еще чего-нибудь напишу, когда дочитаю.

 Отправлено: 26.01.16 04:54. Заголовок: Вот, кстати, попалас..

Вот, кстати, попалась рецензия Александра Зорина на книгу Нелли Морозовой:

Нелли Морозова. Мое пристрастие к Диккенсу

Пристрастие к истине

Нелли Морозова. Мое пристрастие к Диккенсу. — М.: Новый Хронограф. 2011.
Издание второе, исправленное и дополненное.


Нелли Александровна Морозова писала эту книгу в семидесятых годах как семейные воспоминания, вовсе не предполагая ее издать в обозримом будущем. Тогда эта “тема” (сталинские репрессии) уже была под запретом. Окажись рукопись в каком-нибудь издательстве, она, усилиями карающих органов, могла бы исчезнуть, как это случилось, например, с рукописями Георгия Демидова. Автор ограничивалась кругом знакомых, в который, однако, входили известные писатели — Лев Разгон, Евгения Гинзбург (знала отдельные главы в устном изложении), Лидия Чуковская. Во многом благодаря усилиям Е.Ц. Чуковской и Льву Разгону книга увидела свет в 1990 году. Имеющая невинное название “Мое пристрастие к Диккенсу”, она, по событийному накалу не уступавшая гулаговскому эпосу, осталась почти незамеченной: хлынул вал эмигрантской литературы и нашей полузадушенной. Жена моя купила тогда эту книжку на лотошном развале только потому, что сама была пристрастна к английскому классику, сыгравшему в ее судьбе немаловажную роль.

Как же соотносится Диккенс с перипетиями советского времени? Напрямую. Великая литература спасительна в самом прямом смысле. Потому и великая, что учит жить и спасает в гибельных обстоятельствах.

Время это увидено сначала глазами ребенка, потом школьницы, потом студентки и, наконец, глазами зрелого мастера. Но увиденное не расположено в линейной последовательности. Автор уточняет: “Это не только свободное хождение во времени, но и вольное дыхание стилей: от факта к лирике, от лирики к попытке исторического анализа и философского осмысления, снова к факту, который оборачивается вдруг чистейшей воды символом”.

Трагедия страны после октябрьского переворота втягивалась в каждую семью, как в воронку. Отец девочки, ответственный партийный работник на юге России, вдруг понял, что революционная идея, столкнувшись с действительностью, пошатнулась. То, что он увидел в деревне — голод и дикость, — “привело его к душевной депрессии и нервной лечебнице в тридцать втором” году, а в тридцать седьмом, в результате партийных чисток, — к расстрелу. Чувствительные натуры еще оставались в перелопаченном большевиками обществе. Вспомним Бориса Пастернака, который после поездок по великим стройкам впал в такую же депрессию — год не мог спать.

Страх за отца, судьба которого долгое время была неизвестна, за мать, отчаянно сопротивляющуюся произволу властей на всех уровнях, за миропорядок, который рушился на глазах в благоустроенном Таганроге. Страх угнездился в душе девочки, будто оказавшейся рядом с вылупленным из подброшенного яйца кукушонком. И даже в семидесятых, когда Нелли Александровна, зрелый человек и писатель, приступила к заветному замыслу, опасения подсказали ей изменить подлинные имена и фамилии. Рукопись могла попасть за границу и там быть опубликованной. И, хотя времена наступили вроде бы “вегетарианские”, включилась защитная реакция травмированного сознания, передающаяся потомкам нескольких поколений.

И все же кукушонок не одержал полной победы. Семья была на стороне девочки. Любовь родителей, их бережное отношение друг к другу легли краеугольным камнем в детское мировосприятие. В разлуке с ними любовь осталась бы всего лишь фантомной болью, но бабушка и ее сыновья удерживали крепкие традиции. Традиции, кстати, имели глубокие корни. Прадед, из раскольничьего рода, был грамотным и читал “священные книги во время общих молений”. Судя по всему, не узких воззрений был человек. На фотографии он запечатлен со своим другом евреем, явно иудейского вероисповедания. Дед, тоже грамотный, но уже обработанный революционной пропагандой, исповедовал идею всеобщего братства. Сознательный и ярый большевик, он был назначен комиссаром екатеринбургской тюрьмы. Охрана Ипатьевского дома входила в его обязанность. Он, было, воспротивился расстрелу царской семьи без суда, но вынужден был отступить... Прямого участия в казни не принимал, но за свою склонность к правосудию поплатился и последние годы жил в бегах. Умирая на руках сына, он прохрипел: “Зря мы все это затеяли. Хуже стало...”.

Безбожная идеология не могла вытравить самых основ миролюбия, выкорчевать из “всеобщего братства” нравственные корни. И они болезненно давали о себе знать. Глухо и непримиримо зарождалась ненависть к советской власти. Бабушка, убежденная атеистка, верила в технический прогресс, который, в конце концов, якобы должен привести к всеобщему благоденствию, изжить социальное неравенство и прочие временные трудности. Но врожденное чувство милосердия никак не оправдывало “временно” узаконенного зверства, которое творилось вокруг. И перед которым она не могла смириться. Ей, как пишет внучка, “недоставало позитивной веры”. То же самое можно сказать и о ее муже, кристально честном поборнике справедливости. В народе еще теплилась “инерция христианской морали”.

Но — позитивная вера не полагает справедливость высшей христианской добродетелью. Любовь к истине выше справедливости. Так отец не перестает любить блудного сына, который в конце концов к нему возвращается.

Мать с дочерью как родственники врага народа были сосланы в татарское село под Уфой. Медвежий угол не сулил спокойствия. Вездесущий отдел НКВД, куда мать ходила отмечаться и однажды чуть не осталась там навсегда. Вечером во многих окошках мерцала лучина, лапти — обычная обувка местных жителей. Но и в городе, где осталась бабушка, порядки ужесточились, особенно к началу войны. В морозные ночи люди замерзали — старики и дети — не выстояв очереди за хлебом. Утром грузовая машина забирала окоченевшие трупы. Морок, опустившийся на города и веси, народ воспринимал по-разному. Когда бабушка узнала, что сын ее в 20-е годы, будучи охранником в Москве, мог бы застрелить главного злодея, она промолвила: “Я бы тебя благословила”. “Лучше умереть, чем неправду терпеть” — гласит русская пословица. Другой сын вынашивал план убийства Сталина. И почти вплотную подошел к его осуществлению. Помешала роковая случайность. Роковая, а может, промыслительная?.. Причину национальной трагедии автор не сводит к одному человеку, чувствуя в чем-то и свою причастность к ней. “Свою собственную вину я ощущаю в том, что, испытывая лютую ненависть к кровавым делам и бесстыжей лжи, я тогда не смогла еще в осмыслении дойти до подлинных истоков того и другого”. Направление ее мысли приводит к известной истине, которую, не всуе, высказывает простая баба из того же уфимского беспросвета: “Такая жисть, как нонче, в наказанье нам за грехи наши!”

И вот однажды, еще в Таганроге, девочке попадает в руки том Диккенса “Большие ожидания”. Воткнувшись в раскрытую книгу, она читает ее на ходу по пути к дому подружки. И с этой минуты Диккенс сопутствует ей всю жизнь, можно сказать, ведет за собой по российским беспутным просторам. Бывало так, что, дочитав книгу до конца и не желая расстаться с любимыми героями, она читала ее снова. “Советским детям, лишенным заповедей, которым взамен были подсунуты антизаповеди, Диккенс давал точные нравственные ориентиры”. Его герои — добродушные и чудаковатые, негодяи и благородные смельчаки — делали свой выбор между добром и злом. И это был решительный пример, влиявший на поведение задумавшегося подростка. В детстве, даже в младенчестве человек способен усвоить понятие об абсолютных ценностях. Понятие, которое в повседневной практике становится поведением. Со страниц “Пиквикского клуба” звучала обыкновенная речь, неслыханная, однако, ни на улице, ни в школе... “Как хороша жизнь, в которой вели такой разговор! Она становилась большей реальностью, чем волки под окном и тоскливый свет лучины. Не торопясь, с благоразумной бережливостью я перебирала хорошо знакомые фразы, и меня начинали окружать добрые, веселые, чудаковатые лица”.

Погружаясь в привычный мрак (морок) российской действительности, не верится, что есть сила, которая может его разъять... Там, где рукописями Чехова растапливают печку, где двенадцатилетнему малышу по закону грозит смертная казнь, где голодная женщина, отдаваясь мужику за кусок хлеба, одновременно и жует его, потому что боится: вдруг потом отымет, — может ли помочь какой-то писатель, живший сто лет тому назад и совсем в другой стране! Может — утверждает Нелли Морозова. Но не какой-то, а именно такой, как Диккенс. Пример родителей и мудрые книги — вот что приближало устойчивый мир доброты и верности. Диккенс, как культурная составляющая в ее воспитании. По счастливому совпадению Диккенс не был включен в черный список “реакционных” писателей, книги которых изымались из библиотек. Специальная комиссия, во главе с Надеждой Крупской установила, что можно и что нельзя читать советскому школьнику.

Бабушка тоже не жила без книг. Чернышевский, увы, был кумиром ее молодости. Чтение она не считала бездельем. Семижильная, работавшая без продыху (дом, лес, огород), — она улучала минутку, чтобы сесть за книгу. И была согласна с дочкой, когда та разрешила Нелли не ходить несколько дней в школу, а безотрывно прочитать “Войну и мир”. Обе понимали, как важно, чтобы без помех...

“Мое пристрастие к Диккенсу” — это выдержанная альтернатива — и в жизни, и в литературе. Вскользь, но снайперски-точно припечатывает она Алексея Толстого, карикатурно изображает Валентина Катаева — классиков социалистического реализма. Будучи студенткой ВГИКа, рискуя быть заваленной на защите диплома, благодарит — с кафедры! — преподавателя, которому обязана своим мастерством и которого за год до этого изгнали из института. Страх отступает — постепенно, по капле, сказал бы Чехов. И уже работая редактором в Министерстве кинематографии, под присмотром недремного кремлевского ока, она не побоится защитить коллегу от взбесившегося начальника: “Мы орали в беспамятстве друг на друга минут пять. Я видела перед собой красное бабье лицо с выкаченными глазами и испытывала наслаждение оттого, что не боюсь его”. Вот оно: ощущение внутренней свободы перед лицом мстительного врага.

Последняя глава посвящена киноискусству, точнее, кухне, на которой оно изготовлялось. Хозяин, то есть Сталин, самолично отведывал каждое блюдо, просматривал каждый фильм. Написано живо, проницательно, остроумно. Похоже на спектакль, на жутковатую трагикомедию. К слову сказать, стиль Морозовой близок кинематографу. Неслучайно же она закончила сценарный факультет ВГИКа. Изобразительный, динамичный, чему способствует лаконизм портретных и речевых характеристик. Вот несколько примеров: “Круглые глаза до краев наполнились круглыми слезами”; “Он вздымал руки, как подбитые крылья”; “Так мы жили: принимали подаяния и подавали сами”; “Сброшенная на сундук, она (доха. — А.З.), казалось, вот-вот залает. Кот выгнул спину и зашипел”; “Тронулись. Толпа сначала провожала нас шагом, затем бегом, все редея. Дольше всех бежал Петька, прижимая к груди треух. Мы махали ему, а он все бежал... Потом остановился и стоял, пока не уменьшился, не превратился в точку, не исчез”.

В начале войны Нелли уехала поступать в институт, в Алма-Ату. И, как испытанную защиту, взяла с собой единственную книгу — “Записки Пиквикского клуба”. Мать отослала ее из Уфы, где ссыльные дети в любой момент могли оказаться каторжниками. Тогда, в сорок втором году, тревога не покидала ее. Пугающий знак мелькнул и в азиатском пейзаже: “В голубом небе черным камнем висит беркут”.

Эта книга — свидетельство уникального духовного опыта, которого всегда недоставало в России. Культура, взращенная словом Истины, еще не прижилась на нашей почве. Имея точные ориентиры (Диккенс один из них), человек способен выбрать крупицы правды из океана лжи, обрести надежду на грани отчаяния, найти выход из тупика. Так помог осиротевшей семье один из героев книги. Когда арестовали отца и почти все бывшие друзья в Таганроге отшатнулись от семьи, этот человек, встречаясь на улице с матерью, переходил на противоположную сторону и оттуда, чтобы слышали многие, кричал: “Здравствуйте, Вера Георгиевна! Ну, как там наши в тюрьме?” Тот человек когда-то учился с Чеховым в одном классе.

"Журнальный зал"

 Отправлено: 26.01.16 21:46. Заголовок: Женя, спасибо за рас..

Женя, спасибо за рассказ о книгах. А то, у меня вечный вопрос ко всем: что читали-смотрели хорошего.

«Нравится, но без "захлеба"» - абсолютно согласна. Я все думала, как это выразить: читать интересно, но не захватывает так, как ожидалось. Хотя, прочитала я книгу быстро, и она не показалась мне сложной, как считает Улицкая.

Даже не знаю, кто из героев мне ближе. Подумала, что у Улицкой всегда все не очень простые. Не могу назвать, наверное, никого с кем была бы полностью согласна. Здесь тоже бабушка с дедушкой, конечно, понятнее, чем Нора, но и они далеко неидеальны.

Про "Другой путь" Акунина я что-то забыла, надо прочитать.

Об Элизабет Гаскелл я где-то слушала (похоже, что в ФБ), но ничего не читала. «Жены и дочери» тоже посмотрела – понравилось. Уже раньше скачала «Крэнфорд» и «Мэри Бартон», но еще не читала.

С удовольствием прочитала сборник рассказов Дениса Драгунского «Взрослые люди». Короткие рассказы «за жизнь», часто с нестандартным финалом. Такой мужской вариант женской прозы, но любопытно.

«Медную шкатулку» Рубиной прочитала. Как всегда хорошо, интересно, хороший язык, но только несколько первых рассказов новые, а остальные из книги «Окна». Я презентовали эту книгу, как новое произведение – дурят нашего брата.

Спасибо за рецензию Зорина. Я сначала подумала, что «Мое пристрастие к Диккенсу» - это нечто литературоведческое о Диккенсе. Но рецензия заинтересовала, если найду прочитаю.

«не ходить несколько дней в школу, а безотрывно прочитать “Войну и мир”. Обе понимали, как важно, чтобы без помех...» - это класс.

 Отправлено: 31.01.16 05:06. Заголовок: Julia пишет: «Нрави..

Julia пишет:

цитата:

«Нравится, но без "захлеба"» - абсолютно согласна. Я все думала, как это выразить: читать интересно, но не захватывает так, как ожидалось. Хотя, прочитала я книгу быстро, и она не показалась мне сложной, как считает Улицкая. Даже не знаю, кто из героев мне ближе. Подумала, что у Улицкой всегда все не очень простые. Не могу назвать, наверное, никого с кем была бы полностью согласна. Здесь тоже бабушка с дедушкой, конечно, понятнее, чем Нора, но и они далеко неидеальны.

Сегодня дочитала "Лестницу Якова". Должна сказала, что к концу книга мне стала нравиться больше, чем поначалу. Насчет сложности тоже не знаю, почему автор считает книгу сложной. Мне кажется, роман "Даниэль Штайн, переводчик" композиционно и идейно сложнее.

Конечно, вся история с наркоманией сына - это такой черный ужас, что даже представить страшно, что такое могло бы случиться с твоим ребенком (знаю несколько случаев в семьях наших знакомых и в России (в Троицке, в Арзамасе), и в Итаке, страшно сказать, с летальным исходом). К счастью, Норе удалось спасти сына (как удалось это самой Улицкой в жизни).

Если говорить о том, кто безусловно понравился из героев, то это Яков Осецкий. Цельный, благородный человек, который категорически не монтировался ни с советской властью, ни с "окружающей средой". Маруся, к сожалению, не выдержала жизненных испытаний (я ее не осуждаю, потому что не знаю, как бы я повела себя в подобных обстоятельствах), хотя изначально, казалось бы, жизнь складывалась вполне удачно, самое главное, ей встретился такой человек, рядом с которым можно было прожить прекрасную, достойную жизнь. Их соединила не только любовь и любимый сын, их объединяли общие интересы. Но... Уже в начале 1930-х годов Якова арестовали, и хотя его "всего лишь" отправили в ссылку, их семейная жизнь на этом закончилась.

Конечно, тяжко и страшно вдруг оказаться женой "врага народа". Но понимать, что он ни в чем не виноват, она все-таки должна была. Мне так кажется... И сын... готовый отречься от отца, который своим арестом и ссылкой перекрыл ему дорогу туда, куда он так стремился, - в авиацию. Но я знаю, что моя мама, например, никогда не верила, что ее родители в чем-то виноваты, что они враги, вредители. А Генрих - поверил.

И вот думаю я... сколько было таких людей, как Яков Осецкий. Умных, мыслящих, прекрасно образованных, готовых приносить пользу новой власти. А по ним эта власть прошлась тяжелым катком. Многих уничтожила физически, многих сломила морально. Страшно читать последние страницы: Нора знакомится с "делом" своего деда:

"“При обыске изъяты:

1. Диссертация Я. Осецкого “Демографические понятия поколения” 3 т., 754 стр, 46–48 гг

2. Брошюра Осецкого “Статистические данные экономики Европы”

3. Ж. “Мысль” 6–11 №№ за 1919 г. Харьков

4. Материалы в черновых записях “Англо-палестинский справочник” 577 стр.

5. Записи по эконом. статистике 314 стр.

6. Письма 173 штук на 190 листах

7. Газеты на разных иностранных языках (анлийский, немецкий, французский и турецкий – со слов Я. Осецкого) – 18 штук.

8. Рефераты для ЕАК по полестинскому (через О – невозможно не заметить!) вопросу – четыре тома (машинопись) с надписью на каждом томе “Михоэлс”

9. Доклад по палестинскому вопросу для МИД СССР (с надписью “советнику МИД Б. Штерну”)

Пунктов было всего 68, далее шли книги, тоже длинный список.

Книги:

1. Покровский, “Рус. история”

2. Мартов, “История российской социал-демократии”, с пометками

3. Урланис, “Рост населения в Европе”

4. “История еврейского народа”, Мир, 1915

5. Еврейская энциклопедия дореволюционного издания, 17 томов…

6. Л. Розенталь, “Вокруг переворотов”, с пометками

7. Ю. Ларин, “Соц. структура СССР и судьбы аграрного переселения”, с пометками

8. Карл Маркс, “К критике политической экономии”, с пометками

Нора заглянула в конец списка – 980 номеров, из них половина на иностранных языках…

“При обыске также изъяты 34 записные книжки большого формата, 65 папок и 180 тетрадей по истории литры и музыки и сберкнижка на 400 руб.”

Квитанция из внутренней тюрьмы МГБ № 1807/6 от 2 дек 1948.

Приняты носильные вещи – от наволочки до запонок – снова список.

На отдельном листке, двадцатью страницами позже, Нора обнаружила постановление:

“Постановление от 21.3.49 года

Постановление – уничтожить перечисленные материалы путем сожжения. Подпись: майор Езепов”

На следующей странице отчет “о приведении в исполнение сжигания во Внутренней тюрьме МГБ-КГБ в присутствии майора Езепова”. И подпись майора.

Три месяца, судя по датам, исследовали специалисты дедовы книги и бумаги, прежде чем приговорить их к сожжению."

И кто скажет, сколько таких же актов уничтожения документов, рукописей, дневников арестованных хранится по архивам КГБ? Были уничтожены рукописи Бабеля, Пильняка, многих других писателей.

Разумеется, для Якова Осецкого, занимавшегося демографией и статистикой, другой судьбы в те времена быть просто не могло. Кому была нужна честная статистика, кому была нужная точная демографическая картина? Результаты переписи населения 1937-го года были просто-напросто аннулированы, а те, кто ее проводил, пошли в лагеря; это - те, кому повезло. Многих расстреляли. Точно так же оказались не нужны невежественным руководителям страны ни генетика, ни кибернетика. Квантовую физику (и физиков) спасла атомная бомба.

А какой богатой и процветающей могла бы стать Россия, если бы не перелоимили становой хребет страны - трудовое крестьянство, если бы не уничтожили бОльшую часть интеллигенции...

Вот такие грустные мысли по завершении романа... Дочитывала и плакала.

 Отправлено: 18.02.16 21:25. Заголовок: О пользе экранизаций..

О пользе экранизаций классических романов:

«Война и мир» попала в топ-50 бестселлеров Великобритании после экранизации «Би-би-си»

03:08, 17 Февраля 2016 The Guardian

Роман-эпопея занял 50-ю строчку в списке самых востребованных книг (впервые с тех пор, как в 1998 году компания Nielsen BookScan начала составлять рейтинги).

На прошлой неделе было продано 3,5 тысячи копий книги, изданной «Би-би-си». Кроме того, удалось продать почти 2,5 тысячи копий других изданий романа.
В январе исследование YouGov показало, что лишь 4 процента британцев читали «Войну и мир». 14 процентов опрошенных заявили, что хотели бы прочитать книгу.
По данным BBC Store, «Война и мир» входит в пятерку книг, о прочтении которых чаще всего лгут люди.
Издание романа «Би-би-си» вышло в декабре 2015 года. С тех пор удалось продать больше 13 тысяч копий книги.

 Отправлено: 18.02.16 23:17. Заголовок: ЗдОрово! У нас ве..

ЗдОрово!
У нас ведь после сериала "Идиот" тоже продажи поднялись.

 Отправлено: 18.03.16 21:32. Заголовок: У меня давным-давно ..

У меня давным-давно стоял непосмотренный английский телефильм "Барчестерские хроники". То есть мы начинали когда-то смотреть, но не то, что не пошло, а просто когда там в самом начале молодой и прогрессивный доктор начинает бороться против коррупции в лице смотрителя богадельни милейшего и честнейшего мистера Хардинга (типа, ему слишком много платят, а работы там почти никакой!), мне резко расхотелось смотреть дальше. Но все-таки там были обещаны Алан Рикман, Найджел Хоторн и Сьюзен Хэмпшир (Флер из старой экранизации "Саги о Форсайтах"), так что червячок все-таки точил...

А еще не давали покоя слова К.И.Чуковского, который в своем Дневнике очень высоко отзывался о творчестве Энтони Троллопа. Так что я решила сначала почитать Троллопа. Прочитала второй роман из серии "Барсетширские хроники" - "Барчестерские башни". Кажется, только он и переведен на русский язык (переводчик - Ирина Гурова, она же перевела два романа Элизабет Гаскелл, о которых я писала раньше). Честно скажу: читать Троллопа по-английски я просто заленилась. Наверняка бы соскучилась разбираться, кто есть кто в мире служителей англиканской церкви. Настоятель, каноник, епископ, капеллан, архидьякон... А тут - "всё понятно, всё на русском языке".

Первые главы, правда, показались скучноваты, но я быстро втянулась и получила настоящее удовольствие. Прекрасное неторопливое чтение. Местами ироническое, местами, правда, несколько более сентиментальное, чем бы хотелось, но, как известно, nobody is perfect. Замечательно обрисованы характеры героев, мотивированы их поступки. Так что, как любила заключать свои сообщения незабвенная Шелли Лонг, рекомендую.

Вот тут вот немного о Троллопе и его романе:

«Энтони Троллоп, по определению современных английских литературоведов, «последний викторианский классик», вписавший примечательную страницу в историю реалистического романа середины XIX в. Троллопу, отличавшемуся редкостной плодовитостью, принадлежит 47 романов, несколько сборников рассказов, книги путевых очерков, биографии великих людей.

Не все произведения Троллопа написаны с одинаковой силой. Но в лучших из них писателю удалось создать выразительную реалистическую картину нравов своей эпохи. Он дал художественное осмысление нравственного уклада жизни викторианской Англии периода расцвета, проникнув в основы не только общественных нравов, но и общественных отношений. Отличительной чертой созданных им портретов была редкая для того времени психологическая утонченность в показе скрытых душевных движений персонажей.

Начав свой творческий путь уже в зрелом возрасте, имея большой жизненный опыт и сложившееся мировоззрение, Троллоп сохранил верность своим художественно-эстетическим позициям с первых произведений и до конца жизни. С годами нравоописание, исполненное «драматизма обыденного», приобретало большую критическую остроту, усиливались сатирические мотивы, прежде всего - в изображении английской аристократии и заправил политической жизни. В 50-60-х гг. критический реализм в Англии приобретал новые черты, наиболее ярко проявившиеся в творчестве ведущей представительницы так называемого английского натурализма Джордж Элиот, с которой многое объединяло Троллопа как в эстетике, так и в художественной практике.

«Барчестерские башни» - роман, относящийся к раннему периоду творчества Троллопа. Он входит в цикл романов «Барчестерские хроники», объединенных общим местом действия - вымышленным графством Барчестер - и общими персонажами. Действующие лица этой комедии нравов - провинциальное дворянство всех мастей, духовенство всех рангов, адвокаты, клерки, врачи.

Троллопу дорога «гармония» этого патриархального мира, и он не столько бичует пороки, сколько иронизирует над человеческими слабостями. Конфликт в этом романе автор не доводит до трагической остроты, а находит в общем правдоподобное оптимистическое решение, и всякий раз восстанавливаемый покой символизирует прочность этого мира. Сюжет романа строится главным образом на соперничестве и интригах в борьбе за власть. Близкая кончина епископа Грантли, который в течение долгих лет правил епархией, и одновременное падение кабинета министров выводят из привычного равновесия общество Барчестера: всех волнует, какое правительство будет назначать нового епископа - консервативное или либеральное?

Если епископ умрет до падения старого кабинета, то уходящий в отставку премьер-министр успеет назначить новым епископом сына покойного, архидьякона Грантли. По воле всесильного случая епископский сан ускользает от доктора Грантли. Новым епископом назначен доктор Прауди, представляющий иное, либеральное течение в церкви, которое для консервативно настроенных священников Барчестера представляется почти что святотатством. Человек слабый и ничтожный, доктор Прауди находится под башмаком у жены, которая рьяно вмешивается в церковные дела. Именно с этой сюжетной линией связаны почти все комические эпизоды романа.

Однако миссис Прауди не единственная претендентка на епископскую власть. Капеллан нового епископа, некто Обадия Слоуп, прибывает в Барчестер с твердым намерением стать первым среди духовных особ города. Еще одна сюжетная линия связана с вдовой Элеонорой Болд, на которой решает жениться Слоуп, прибрав к рукам ее деньги. Ухаживания Слоупа осложнили отношения Элеоноры с доктором Эйрбином, бывшим профессором поэзии в Оксфорде, а ныне священником скромного прихода в Барчестерской епархии. История любви Эйрбина и Элеоноры показана Троллопом с большим психологическим мастерством.

Он прослеживает возникновение и развитие чувства во всех его оттенках, не нарушая законов жанра комедии нравов: показывает, как взаимный интерес и симпатии постепенно перерастают во влюбленность и, пройдя через испытания, становятся настоящей любовью. Слоуп с позором изгнан из города. Однако дух его не сломлен, и порок не наказан. Слоупы живучи, говорит Троллоп, и умеют хорошо приспосабливаться ко всяким обстоятельствам. Обадия Слоуп находит себе богатую вдову и «утешает» ее в горе. Более того, он приобретает славу одного из самых благочестивых служителей Божьих у весьма респектабельной части общества другого города.»

 Отправлено: 19.05.16 19:49. Заголовок: Julia пишет: цитат..

Julia пишет:

цитата:

«Нравится, но без "захлеба"» - абсолютно согласна. Я все думала, как это выразить: читать интересно, но не захватывает так, как ожидалось. Хотя, прочитала я книгу быстро, и она не показалась мне сложной, как считает Улицкая. Даже не знаю, кто из героев мне ближе. Подумала, что у Улицкой всегда все не очень простые. Не могу назвать, наверное, никого с кем была бы полностью согласна. Здесь тоже бабушка с дедушкой, конечно, понятнее, чем Нора, но и они далеко неидеальны.

Eugenia пишет:

цитата:

Сегодня дочитала "Лестницу Якова". Должна сказала, что к концу книга мне стала нравиться больше, чем поначалу. Если говорить о том, кто безусловно понравился из героев, то это Яков Осецкий. Цельный, благородный человек, который категорически не монтировался ни с советской властью, ни с "окружающей средой". ... И вот думаю я... сколько было таких людей, как Яков Осецкий. Умных, мыслящих, прекрасно образованных, готовых приносить пользу новой власти. А по ним эта власть прошлась тяжелым катком.

Дочитала "Лестницу Якова" в самолетах. Тяжелые чувства и очень реальное восприятие героев. Понимаешь, что Улицкая могла частично придумывать Нору, детей, современных героев, но дедушку с бабушкой изменять, по-моему, она не стала, особенно Якова Осецкого. Мне было сложно читать его размышления, такие разносторонние, но с начала века, поэтому и сложные для меня. И придумать их, по-моему, нереально. Они, скорее, действительно из дедушкиных писем.

И очень грустно от мысли, что такие неординарные люди, которые сами разобрались и в музыке, и в экономике, и в философии, и в литературе, да еще в игре на разных инструментах и т.д., вынуждены были жить в заключении или ссылке все плодотворные года. А более заурядные (Маруся и Генрих) выживали и существовали в обыденной столичной жизни.

Насколько я понимаю, такие Осецкие были источником настоящего обучения на периферии бывшего Союза, куда сослали грамотных неугодных и где они сеяли "разумное, доброе, вечное" почти до 80-х годов прошлого века, кто дожил. Сейчас в ФБ много их детей и внуков, кому таки удалось родить, или просто учеников, которые расселились по всему миру, уехав из тех гнилых мест, прославившихся школами и учителями, сосланных или заключенных и поселившихся в таких местах в результате массовых гонений.

Примеров с такими школами много. Назову два: Караганда - мед.институт в результате высылки немцев с Поволжья, ну и Горький - Нижний Новгород с его радиофизикой после высылки туда спецов из Москвы.

 Отправлено: 19.05.16 23:52. Заголовок: Olga пишет: Примеров..

Olga пишет:

цитата:

Примеров с такими школами много. Назову два: Караганда - мед.институт в результате высылки немцев с Поволжья, ну и Горький - Нижний Новгород с его радиофизикой после высылки туда спецов из Москвы.

Я еще добавлю: Арзамасский пединститут, где тоже в 1930-40-е годы преподавали профессора, высланные из Москвы или Ленинграда. Или вот еще: папин профессор зарубежной литературы в Минском университете. Прекрасный специалист и педагог Давид Евсеевич Факторович, его уволили из какого-то московского вуза (какого точно, не знаю) в годы борьбы с "космополитизмом". К счастью, он потом вернулся в Москву, правда, преподавал где-то в захолустных пединститутах, ездил туда-сюда, обратно туда, где он прежде работал, его не взяли.

цитата:

И очень грустно от мысли, что такие неординарные люди, которые сами разобрались и в музыке, и в экономике, и в философии, и в литературе, да еще в игре на разных инструментах и т.д., вынуждены были жить в заключении или ссылке все плодотворные года. А более заурядные (Маруся и Генрих) выживали и существовали в обыденной столичной жизни.

Наверное, более заурядным было проще выживать (хотя под каток репрессий мог попасть любой). А Генрих вообще отрекся от отца.

 Отправлено: 20.05.16 00:29. Заголовок: А еще я прочитала Бы..

А еще я прочитала Быкова "Оправдание", тоже в самолете, но эта книга, хотя и очень легко читается (что далеко не всегда с его прозой), однозначного мнения не вызвала.

Вот ее краткий синопсис: "В романе «Оправдание» Дмитрий Быков предлагает свою фантастическую версию печальных событий российской истории. Оказывается, в 1937 году те заключенные, что выстояли на допросах, были не расстреляны, а отправлены в особые лагеря, где из них выковывалась порода сверхлюдей – несгибаемых и неуязвимых. После смерти Сталина они начали возникать из небытия, в квартирах их родственников стали раздаваться звонки…"

Так что фантастика на горькой реальности - как к этому отнестись? Где описана реальность, там сопереживаешь, а там где сюр... не знаю, по-моему? пережевывать судьбу погибших, даже если они вымышленные герои? как-то кощунственно.

 Отправлено: 20.05.16 02:18. Заголовок: Olga пишет: Так что ..

Olga пишет:

цитата:

Так что фантастика на горькой реальности - как к этому отнестись? Где описана реальность, там сопереживаешь, а там где сюр... не знаю, по-моему? пережевывать судьбу погибших, даже если они вымышленные герои? как-то кощунственно.

Ох... мне такое тоже не нравится. Это из серии "для красного словца не пожалеет родного отца".

 Отправлено: 26.05.16 04:44. Заголовок: Быкова, пожалуй, не ..

Быкова, пожалуй, не рискну.
Я прочитала новую книжку Минкиной-Тайчер "Там, где течет молоко и мёд" - мне понравилось
"Что есть любовь? Преданность Родине, тоска по дому, обаяние ребенка, страсть женщины? Роман «Там, где течет молоко и мед» об обетованной Любви, музыкальная притча о четырех поколениях большой еврейской семьи, ветвистом дереве, срубленном под корень и возродившемся вновь. О страсти и усталости, надежде и вечном непонимании друг друга, смерти, предательстве, отчаянии. И всегда о любви."


Еще на ФБ наткнулаь на беседу с Дилярой Тасбулатовой. Теперь хочу ее книги почитать.

 Отправлено: 31.05.16 00:26. Заголовок: Julia пишет: Я прочи..

Julia пишет:

цитата:

Я прочитала новую книжку Минкиной-Тайчер "Там, где течет молоко и мёд" - мне понравилось "Что есть любовь? Преданность Родине, тоска по дому, обаяние ребенка, страсть женщины? Роман «Там, где течет молоко и мед» об обетованной Любви, музыкальная притча о четырех поколениях большой еврейской семьи, ветвистом дереве, срубленном под корень и возродившемся вновь. О страсти и усталости, надежде и вечном непонимании друг друга, смерти, предательстве, отчаянии. И всегда о любви."

Сегодня вернулись из Тенафлая, а тут - посылочка, которую обещали доставить 31 мая, а доставили 28-го. И там как раз книга Минкиной-Тайчер и новый Войнович - "Малиновый пеликан". Так что почитаем, почитам...

 Отправлено: 25.06.16 05:36. Заголовок: С Минкиной-Тайчер &#..

С Минкиной-Тайчер "Там, где течет молоко и мёд" пока не сложилось - не достала. Зато сложилось с "Розовым Пеликаном" Войновича. Ну что, сказать... - мудрец, провидец. Хотя совсем не смешно. Мама теперь того, кто в Ново-Огарёво сидит, иначе как Перлигосом не называет . И Вольф Поносов тоже нам понравился, очень узнаваемый прототип, как и все остальные...

Акунин тоже со всей его "Историей государства Российского" закуплен. Но я еще не добралась прочитатать. Потом, потом...

 Отправлено: 25.06.16 17:59. Заголовок: Galina пишет: Зато ..

Galina пишет:

цитата:

Зато сложилось с "Розовым Пеликаном" Войновича. Ну, что сказать... - мудрец, провидец. Хотя совсем не смешно.

Войнович у меня на очереди, на полочке стоит, дожидается.

Пока что я первый том "Чужестранки" одолеваю, где-то к середине приближаюсь. Книгу читать интересно, во-первых, потому, что начало сериала я смотрела год назад, многое уже забылось, а второе (и даже главное!) - тогда прошли мимо внимания расставленные в самом начале "маячки". А теперь они все разом "вспыхнули". И третье "хорошо" вот какое: легче читается шотландский акцент. После того, как его уже услышал и прочитал субтитры.

 Отправлено: 25.06.16 21:12. Заголовок: Eugenia пишет: Пок..

Eugenia пишет:

цитата:

Пока что я первый том "Чужестранки одолеваю"

Читать "Чужестранку" меня почему-то не тянет. А вот второй сезон смотрю с интересом, хотя он уступает первому. Но об этом в другой теме...

 Отправлено: 28.06.16 15:07. Заголовок: О новой книге Елены ..

О новой книге Елены Минкиной-Тайчер:

 Отправлено: 01.07.16 03:11. Заголовок: Galina пишет: Читать..

Galina пишет:

цитата:

Читать "Чужестранку" меня почему-то не тянет.

Вот сегодня как раз дочитала. Очень интересно было читать, даже после того, как посмотрела фильм. Много деталей, которые ускользнули от внимания в фильме.

Конечно, экранизация сделана очень "по тексту", но не на 100%, кое-что не совпадает. А чего-то в фильме нет совсем. Например, Джейми расспрашивает Клер, какая жизнь у них там, двести лет спустя. Она ему рассказывает, и, конечно, больше всего ему нравится про автомобили, поезда, самолеты.

Или в конце, когда Клер пытается что-то сделать с его искалеченной рукой. Ей не приходит в голову (и нам тоже!), что Джейми больше всего боится, что она ему ампутирует кисть. Ведь именно так тогда и поступали, когда начиналось заражение крови. А Клер жалеет только об одном: что у нее нет антибиотиков. Но ей все-таки удается совладать с начинающейся инфекцией.

И в книге лучше видно, как постепенно раскрывается характер Джейми. Сначала мы видим только буйного молодого шотландца (что-то вроде Анджея Кмичица у Сенкевича), но постепенно выясняется, что этот, вроде бы, совсем простой мальчик не так прост. Он умеет не только сражаться, он наделен острым умом и здравым смыслом. И он рыцарственно благороден, вплоть до подлинного самопожертвования. А кроме того, очень неплохо образован: знает латынь и древнегреческий, не говоря уже о нескольких европейских языках. Вот вам и "дикий горец"!

В общем, очень жду теперь "Стрекозу в янтаре". Передо мной еще одна читательница.