Отправлено: 26.10.13 15:50. Заголовок: Малый театр
НЕ ВЫПУСТИТЬ ДУХ ТЕАТРА
Виктория КАЙТУКОВА, «Аргументы Недели», 24 октября 2013 года
С чего начинается театр? Говорят, что с вешалки. Но может быть, со стен, крыши, зрительного зала и гримуборных? А может, всё-таки с его духа? В Малом театре существует поверье, в которое свято верит его художественный руководитель Юрий Соломин: если разобрать крышу здания, то дух непременно покинет этот храм искусства. По-настоящему почувствовать дух театра можно в его закулисье – тайном для зрителя месте. Мы заглянули туда с главным архитектором Малого театра Натальей Буровой. Здание, находящееся сейчас на реконструкции и выглядящее несколько разобранным, показалось нам ещё более таинственным.
Вечная перестройка
До нашего путешествия по волшебным закоулкам театра мы выйдем на улицу – так можно представить, как изначально выглядело здание. Осип Бове задумывал театральную площадь в форме квадрата – на каждом её углу стояли одинаковые корпуса, состоящие из двух ризалитов (выступающих частей) с промежутком. Сейчас эту симметрию уже невозможно увидеть, со временем она пропала – здесь появились станция метро и прочие здания…
Малый театр изначально был малым в буквальном смысле слова – весь целиком, вместе со зрительным залом и закулисными помещениями умещался там, где теперь находится сцена. А представлял он собой небольшую прямоугольную часть, которая находилась напротив сегодняшнего «Метрополя», дверей и окон там вообще не было. Вместо этого там располагались арки, за которыми находился пассаж, куда непосредственно въезжали кареты. Эти арки можно увидеть и сейчас, зайдя через двери. В 1821 г. купец Варгин по выигранному, как сейчас бы сказали, тендеру, пристроил к театру новый корпус – свой жилой дом. Итак, въехав в арку со стороны Театрального проезда и зайдя внутрь дома, посетители попадали в небольшое фойе, дальше – в зал и потом – на сцену. Длина здания составляла всего 118 метров, такой она осталась и по сей день. А в 1848 г. архитектор Тон в доме Варгина сделал артистическую, а сцену развернул в другую сторону. Зрительный зал стал больше и принял практически тот же объём, который мы можем видеть и сейчас.
В 1872 г. к театру был пристроен декорационный сарай – место, где хранились декорации. Таким образом была довершена симметричная композиция, которую задумал Бове. Следующая крупная переделка здания происходила в 1949 г.: на месте старого сквозного проезда внутреннего двора был построен новый главный вестибюль театра с гардеробом на 500 мест и входами с Театральной площади и Неглинной улицы. Смежное с новым вестибюлем так называемое нижнее фойе значительно реконструировано, заново отделаны Щепкинское фойе и лестницы, ведущие в него. Существенной перепланировке подвергся кассовый вестибюль театра, получивший новый лепной декор. В подвале под зрительным залом был устроен буфет. По эскизам и чертежам архитектора-художника Великанова были выполнены заново орнаментальная роспись плафона и мебель зрительного зала.
Ленин в подземелье
Малый театр стоит на топком месте – на берегу реки Неглинки, она протекает примерно от середины здания в сторону «Метрополя», то есть перерезает угол. Во время строительства театра река была взята в дубовый коллектор. С 1922 по 1940 г. сваи сделали железобетонными, они укрепляли фундамент. И это на самом деле спасло театр от разрушения. Созданная тогда специальная комиссия долго не могла понять, почему дом сильно оседает. Приглядевшись внимательно к фасаду здания, и сейчас можно увидеть кривизну, некоторую выгнутость стен. И это вовсе не архитектурная задумка, а следствие оседания дома, которое началось в 1825 г. – на следующий год после его постройки. Вся история Малого театра – это история борьбы с рекой.
Помимо этого на оседание дома повлиял и его сосед – «Метрополь», во время его строительства в 1880-х гг. угол театра стал неожиданно оседать. Тогда фирма, строящая отель, стала укреплять фундамент Малого – понизили его уровень. Сейчас, при проходящей реконструкции театра специалисты делают прогноз влияния на соседние здания – ЦУМ, Большой театр, Щепкинское училище и тот же «Метрополь».
В XIX веке у Малого и Большого театров была одна общая труппа, и актёры могли переходить по подземному переходу, соединявшему два здания. Поговаривали, что в этом месте – на болотах – Иван Грозный топил неугодных. Призраки несчастных долго не могли найти покоя, пугая запоздалых прохожих, предвещая беды и пожары. Так вот, особенно полюбился привидениям подземный ход между двумя театрами. Некоторым работникам театра было так страшно, что даже в непогоду они бежали поверху. А ещё существует легенда, что однажды левые эсеры чуть было не свергли Ленина после его выступления в Большом театре. Собирались его арестовать, заблокировали все подъезды. Но Ленин исчез. Скорее всего, вождь пролетариата под землёй перебрался в Малый театр и спокойно уехал.
Подземный переход, вход в который начинался под полом в начале гардероба, давно закрыли. Однако сейчас при реконструкции было решено увеличить площадь остальных подземных пространств за счёт заглушённого старого неработающего коллектора. (Новый коллектор в наше время проходит по Неглинке.) В дополнительном пространстве разместится коммуникационный коридор, который будет соединять все зоны театра как с помощью лифтов, так и лестниц. Таким образом, работникам Малого станет намного легче попасть из одного конца здания в другой. Подземное пространство подарит театру возможность совершенствовать технологические возможности. Здесь будет размещено оборудование для понижения пожароопасности и современной вентиляции воздуха в театре.
Где живут декорации
И вот снова мы внутри театра, в недоступных для зрителя местах. Задумывались ли вы, откуда попадают на сцену декорации? Кажется, что для этих многочисленных громоздких сооружений сложно найти место на малом пространстве. Так вот сейчас они хранятся на нулевой отметке (то есть на уровне сцены) в декорационном сарае в пряслах – металлических стойлах, которые двигаются вертикально. Всё это тайное для нас движение придумано для удобства монтирования декораций на сцене. А вот после реконструкции система хранения декораций станет намного современнее: будет создан автоматизированный кассетный склад в виде пятнашек, которые можно будет двигать в разные стороны. Высота склада будет составлять 18 метров и площадь – 350.
А теперь мы направляемся туда, откуда зритель начинает свой путь в зал, – к гардеробу. Любопытно, что это место будет расширено за счёт увеличения пространства внутреннего двора. Мы поднимаемся по лестнице, проходим вдоль Щепкинского фойе, расположенного на уровне бельэтажа. Огромные окна, находящиеся здесь, в ходе реконструкции превратятся… в двери, которые будут вести в другой зал. Новый зал, ширина которого составит 21 метр, будет выдвинут во внутренний дворик. В новообразовавшемся зале можно будет как проводить камерные спектакли и репетиции, так и показывать экспозиции музея. Сам двор будет уступчиво кверху раскрываться, обслуживание – только внизу: там будет проходить загрузка общепита и техники… До начала реконструкции там была слесарная мастерская, теперь она уехала в Нагатино.
Ложи блещут!
Наконец мы попали в зрительный зал. Количество мест будет уменьшено на один ряд. Сразу увеличится расстояние между креслами. А уклон кресел поднимется на 20 сантиметров; так зрителям, сидящим дальше шестого ряда, будет лучше видно действие. Бельэтаж также уменьшится, но комфортность улучшится. Золотая лепнина, украшающая стены зала, будет обновлена, но так аккуратно, чтобы эта красота не выглядела новоделом, всё должно быть благородно и по-старому. Подняв голову к потолку, мы видим уникальную роспись. Она сделана на ткани, которая прилажена к дереву! Этот рисунок был сделан в 1949 г., а в царское время он был совершенно другим. Сейчас изображение кажется объёмным.
Особенное место в зрительном зале – директорская ложа, обычному посетителю вход туда заказан. Посещают директорскую ложу исключительно «высокие» гости, а войти в неё можно сразу с улицы, со стороны памятника Островскому. Внутри ложи – потрясающей красоты интерьер: он выполнен в стиле классицизма с барочными элементами. А что будет с гербом Советского Союза, который по-прежнему висит высоко над сценой? Пока никто об этом не знает. Логично было бы предположить, что его всё-таки заменят гербом России. Уникальный занавес, созданный в 1949 г. из шёлкового бархата, оказывается, не может быть восстановлен. Такой вердикт вынесли специалисты института, занимающегося реставрацией старых тканей. Они предложили сделать новый – из материала, пропитанного противопожарной жидкостью, и потом вышить его. Именно так и поступили с занавесом Большого театра.
Малый театр сейчас на реконструкции, но это не значит, что время для актёров здесь остановилось. В филиале на Большой Ордынке идут и будут идти спектакли, а остальная труппа, дабы не растеряться, до декабря будет находиться на гастролях. Первого декабря основная сцена вновь откроет свои двери для зрителя, и до марта здесь будут спектакли. После этого здание вновь уйдёт на глобальную реконструкцию, которая продлится два года.
Олег Зинцов, статья "Начиная с табуретки. Что должен уметь современный театровед", для журнала "Театр", № 10, 2013 г.
Сказать, что российская наука о театре сегодня в кризисе, значит несколько смягчить проблему. Вопрос в том, есть ли она вообще и, если есть, не исчезнет ли завтра. Декан театроведческого факультета ГИТИСа Наталья Пивоварова рассказала журналу Театр., к чему готовят будущих театроведов, зачем они нужны и что ждет факультет в недалеком будущем.
ОЗ: Как редактор я постоянно сталкиваюсь с тем, что авторы, пишущие о театре, не умеют разобрать спектакль, рассказывают, про что он, а не про то, как он устроен.
Отправлено: 29.10.13 21:28. Заголовок: О, "Игра в джин&..
О, "Игра в джин" замечательная вещь! Я когда-то, в 80-е, смотрела в "Маяковке" с Джигарханяном - это просто не передать словами. . . Костолевский там тоже пару раз на сцену выходил с прологом, разбрасывая карты по сцене, и эпилогом.
Натики, спасибо. Все-таки красивый т. Моссовета. Зал большой и вместительный, удобные мягкие кресла, широкий проход между рядами. Ну, ничего не могу с собой поделать, люблю я этот театр.
Отправлено: 04.11.13 20:06. Заголовок: Подтверждаю что зал ..
Подтверждаю что зал театра Моссовета действительно очень удачный по сравнению с, например, Современником, Ленкомом и основной сценой МХТ. Удалось сравнить этой осенью. Так с-ть, свежим взглядом спустя 20 лет.
Отправлено: 04.11.13 20:13. Заголовок: Olga пишет: Подтвер..
Olga пишет:
цитата:
Подтверждаю что зал театра Моссовета действительно очень удачный по сравнению с, например, Современником, Ленкомом и основной сценой МХТ.
А это и неудивительно: "Современник" - перестроенный кинотеатр, Ленком - кажется, бывший Купеческий клуб, а для театра Моссовета было построено именно театральное здание, по тем временам - очень современное. Вот я всегда театр Моссовета обожала еще и потому, что отовсюду видно и слышно.
Отправлено: 25.11.13 17:58. Заголовок: Очень интересное инт..
Очень интересное интервью с Игорем Золотовицким в журнале"Театрал":
Игорь Золотовицкий: «Наша задача – выпустить артистов универсальных»
Марина КВАСНИЦКАЯ
Школа-студия МХАТ в ноябре отметила юбилей – 70 лет. О том, чем живет сегодня ведущий театральный вуз, «Театралу» рассказал Игорь Золотовицкий – актер, режиссер и педагог, а с июня 2013 года и ректор Школы-студии.
- Что изменилось за эти 70 лет, из которых Вы отдали Художественному театру ровно половину – в общей сложности с обучением?
- Изменилось многое. Даже не знаю, много это или мало – 70 лет? К примеру, советская власть продержалась именно столько – около 70-ти. Дистанция существенная. Но для сравнения: Великую китайскую стену строили 2 000 лет. Помню, как на юбилее известного мхатовского актера Владимира Кашпура в 2006 году я задал ему наивный вопрос: «80 лет – это много? Как вы ощущаете свой возраст?» Владимир Терентьевич, человек с легендарной биографией, фронтовик, однокурсник Невинного, Филозова, Покровской, двух Лазаревых, Журавлевой, мне отвечает: «Сынок, не поверишь: как пять минут!»
Наверное, 70 лет – много, раз кардинально поменялось государство, идеология, мировоззрение людей. Момент основания Школы – очень волнующий, даже судя по скупым описаниям в документах и воспоминаниях. В 1943-м году в разгар войны Немирович-Данченко решил срочно организовать актерскую школу при Московском Художественном театре. Фактически это было его завещанием. Спустя месяц, Владимир Иванович Немирович-Данченко умер, а Школе-студии МХАТ присвоено его имя. Вступительные экзамены летом 1943-го проходили в помещении театра, в нижнем фойе, где за длинным столом сидели экзаменаторы великие основатели театра: Москвин, Качалов, Книппер-Чехова… Любопытный факт: людей отзывали с фронта, чтобы они учились в этой школе. Значит, была такая огромная вера в победу. Сейчас Школа-студия это культовое место, не побоюсь этого слова.
- Какие главные задачи у Вас как у ректора Школы-студии?
- Расширить пространство, ведь мы ютимся в тех помещениях, которых хватало 70 лет назад. А сейчас катастрофически не хватает. Меня удивляет, что министерство обращает внимание только на те области, где скандалы, чехарда кадровых перестановок, угроза закрытия. Сразу приезжает министр и целый десант экстренной помощи. А где все вроде бы стабильно и цивилизованно, туда никак!
Я меньше полугода на должности ректора, но уже выучил все термины, например, оптимизация штатного расписания. Это мы провели. Конечно, отчитываемся по каждому рублю из полученного гранта от президента. За это спасибо. Иначе бы мы не могли существовать.
Катастрофическая ситуация с помещением для факультета сценического костюма под руководством народного художника России, профессора Элеоноры Маклаковой. Факультет является единственным в стране, который готовит художников и технологов по костюму для театра и кино. Студенты здесь овладевают уникальными технологиями моделировать костюмы из кальки, крафта, картона и папье-маше, а также искусством «изысканного обмана», создающего имитации драгоценных тканей, золотого и жемчужного шитья, вышивок, кружев. Целая коллекция их работ хранится в Доме Актера, так как нас лишили помещения на Дмитровке. Это настоящие раритеты искусства, штучный товар.
Есть цели, которые на повестке каждый день. Задача привлекать к преподаванию ведущих специалистов. Ведь прав Олег Табаков, который говорит, что преподавать должны действующие режиссеры и актеры. Надо, чтобы были лучшие. Табаков занят коллекционированием труппы МХТ, и схожая задача у руководства Школой-студией МХАТ. Поэтому зав. кафедрой на продюсерском факультете – Владимир Урин, генеральный директор Большого театра. А все руководители курсов этого факультета – действующие продюсеры, передающие свой практический опыт. Факультетом сценографии и театральной технологии заведует Станислав Бенедиктов, народный художник, член-корреспондент Российской Академии художеств, главный художник РАМТа.
Вопрос о привлечении авторитетных педагогов всегда стоит. Однако, нам и на сегодняшний день есть, чем гордиться. Каждый зав. кафедрой – это личность. Марина Брусникина создала свой неповторимый жанр спектаклей. Это Театр Марины Брусникиной. Сейчас она едет в Гарвард ставить спектакль с ребятами, с которыми я летом занимался в Бостоне. Привезет этих американских артистов сюда. Алла Сигалова – тоже самобытный человек-театр – руководит кафедрой сцендвижения. Недавно она поставила дипломный спектакль «Равель МР3». Высокий авторитет у известного педагога по сценическому бою и фехтованию. Андрей Ураев – заслуженный работник культуры РФ, автор уникальных методик обучения, один из учредителей международного фестиваля-школы современного искусства «Территория», участник Международного фестиваля сценического фехтования «Серебряная шпага», проводимого в Москве, учредитель ежегодной премии имени Москвина-Тарханова, вручаемой лучшему студенту Школы-студии МХАТ.
Кафедры сильные. Только места для репетиций не хватает. Так и напишите: «Золотовицкий закричал – дайте нам площади! Нет пространства!» (Смеется) Чтобы и дальше успешно укреплять педагогический состав, нужно иметь фонд зарплаты соответствующей этой высокой задаче. Конечно, с протянутой рукой я не хожу, следуя завету Булгакова: «Никогда ничего не проси, сами придут и все дадут». Не прошу, но настоятельно информирую министерство о трудностях.
- Возникают ли новые методики в обучении?
- Школа должна быть консервативна. Никто не отменял алфавит. Ты должен знать таблицу Менделеева, будь ты лаборант или Нобелевский лауреат. Я бы сказал, что руководство дает карт-бланш мастерам курсов. Это высокая степень доверия. Однако руководство контролирует процесс обучения. Наша задача выпустить артистов универсальных, то есть достаточно гибких и чутких, способных работать с разными режиссерами в разной манере.
- Говорят, Кирилл Серебренников пришел в Школу-студию со своими методиками, со своим взглядом на то, что должен уметь современный артист. Потребовал более обстоятельного знания современной драматургии и смежных с театром искусств.
- Может быть, он что-то нарушил в правилах, но он готовил актеров и режиссеров именно для себя. В Гоголь-центре костяк составляют его ученики. Режиссеру легче работать со своими актерами, чем переучивать чужих выпускников. Но как разумный человек, он не отвергал базовую школу. Ведь в педагогике не приживаются экстремисты, которые требуют убрать целые дисциплины вроде сценической речи. Якобы это лишает актера самобытности. Кто-то в запальчивости хочет убрать «старика Станиславского», понимая его учение поверхностно. Кто-то декларирует театр, где важнее всего донести информацию. Все эти лозунги о новых приемах в итоге обнаруживают свою несостоятельность.
- Сегодня все говорят о современном театре, но мало кто его видел. Это стало расхожей шуткой в театральных кругах.
- Каждое время диктует свою театральную правду. Интонация меняется: то что вчера было круто, сегодня режет слух. Если посмотреть запись спектакля «На дне» с нашими народными-пренародными, то кажется, что все поют, будто бы чуть переигрывают. Словно это не драма, а опера. Но тогда это было верхом эмоциональной насыщенности, эталоном правды. Конечно, интонация спектаклей 70-80-х годов другая. Однако, наивно думать, что простая разговорная интонация «как в жизни» сразу даст актеру современный язык. По большому счету, найти свою тональность – это и есть предмет искусства. Тут у каждого свой ключ.
- Какой будет театральная школа через следующие 70 лет?
- Алексей Баталов как-то хорошо сказал: «Ничто не заменит эмоциональный контакт – живое к живому». Поэтому как бы не теснили театр другие виды коммуникаций – Интернет, телевидение, все равно живой человек на сцене очень притягателен.
- Если пофантазировать: может ли наступить время, когда обучение заменит вживление чипов с обучающей программой?
- Упаси Бог! Только живой человеческий контакт педагога и ученика. Хочу, чтобы танцу учились у станка, фехтовали шпагами, а не световыми лучами, как в «Звездных войнах».
- Кстати, у режиссеров богатая фантазия по поводу близкого будущего. Кирилл Серебренников как-то сказал: «Возможно, наступит время новых технологий театра. Например, съел таблетку – увидел спектакль в своих фантазиях».
- Нет, таблетки, клизмы и микстуры никогда не придут на смену хорошему театру! Это опасные технологии. Чего доброго и влюбляться начнут с помощью фармацевтики.
- Хочется, чтобы обучение проходило в хороших традициях?
- Сердце радуется, когда студенты играют спектакль по роману «Война и мир». Ведь там столько гуманистических мыслей. Они обязательно должны стать порядочными людьми. Мне хочется в это верить. Кто из выпускников останется в профессии? Что их ждет в будущем? Надеюсь, хорошее гуманитарное образование даст им нравственный стержень в жизни. После такой прекрасной литературы невозможно делать гадости. Может быть, это звучит пафосно, и смысл многих слов стал затертым, но для меня они важны.
- Как сегодня существует учебный театр?
- Хорошее, намоленное место, но этот театр нуждается в современной реконструкции. Сцена узкая, без карманов. Прошлый век, одним словом. Хочется и более современное освещение, и машинерию. Поэтому курс Димы Брусникина выпускает спектакль «Бесы» в Боярских палатах СТД. Сводчатые кирпичные потолки сразу дают другое дыхание спектаклю. Алла Сигалова выпустила спектакль в ЦИМе, благо худрук ЦИМа наш педагог Виктор Рыжаков.
- Насколько активно Школа-студия пополняет именно труппу МХТ?
- Бывает по-разному. Конечно, право выбора лучших выпускников всегда есть у МХТ. Последний выпускной курс Константина Райкина перекочевал в его «Сатирикон», что закономерно. Однако 3-4 человека попали в МХТ.
- Педагоги Школы-студии МХАТ обязательно должны быть ее выпускниками?
- Я считаю, что такая замкнутость изжила себя, и уже не имеет смысла. Конечно, есть приверженцы одной школы, как в спорте есть ультрас, состоящие из болельщиков только одной-единственной футбольной команды. Олег Ефремов впервые отбросил такую кастовую замкнутость. Единственный критерий – талант, это никто еще не отменял.
- Лично у вас было три выпуска. Чем запомнился каждый?
- Мы очень ответственно к этому относимся с Сергеем Земцовым, когда набираем курс. Особенно трепетали в первый раз. Переполнял груз ответственности. Сейчас уже опираемся на прошлый опыт, и прошел страх совершать ошибку. Каждый мой выпускной курс – какой-то особенный. Первый выпуск стал костяком молодой труппы МХТ. Вообще, это объективная реальность – куда ни глянь – везде наши выпускники. Наш выпуск 2006 года был сильным. Реальное тому подтверждение: только что закончились съемки фильма Владимира Хотиненко «Бесы». Главные роли играют выпускники этого курса – Максим Матвеев (Ставрогин), Антон Шагин (Верховенский), Алексей Кирсанов (Кириллов). Сейчас волнуюсь за свой выпускной курс, за их будущее. К сожалению, из Москвы никто не хочет уезжать.
- Почему выпускники не хотят ехать провинцию?
- Не хотят, а напрасно. В Тюмени построили потрясающий театр. Худрук просит приехать моих выпускников, предлагает квартиры, хорошие зарплаты. Полный карт-бланш, вплоть до того, что могут пригласить своего режиссера на постановки. Не хотят! Боятся выпасть из столичной обоймы, потерять связи.
- Говорят, что Вы тоже принимаете деятельное участие в судьбе своих выпускников. Ведь Антона Шагина вы порекомендовали в «Ленком»?
- Так удачно все совпало. Кстати, Антон не забывает свою альма матер, и сейчас он совершенствует свои навыки фехтования с педагогом Школы-студии Андреем Ураевым, чтобы сниматься в историческом фильме. Его еще не утвердили, но он сам стремится быть на высоте. Это правильно: чтобы удержаться в обойме ведущих актеров, надо работать не покладая рук. Кстати, Антон Шагин был лауреатом премии имени Москвина-Тарханова в 2006 году за успехи в освоении сценического боя.
Надо признаться, их курсу выпуска 2006 года вообще повезло, но они это везение заслужили. Им повезло сразу сняться в хорошем кино. Пришел Валера Тодоровский, хороший мой товарищ, посмотрел их дипломные спектакли и взял несколько актеров для съемок в своих фильмах «Тиски», затем в знаменитых «Стиляги» – Максима Матвеева, Антона Шагина, Катю Вилкову. Это был большой успех. Например, Максим Матвеев меня радует своими работами в МХТ. Я видел его профессиональный рост на последних гастролях в Праге со спектаклем «Последняя жертва», где он играет Дульчина.
Я слежу за работами своих ребят. Это тоже дает ценный опыт. Талант надо поддерживать, как необходимо беречь и обустраивать свой дом. Очень много на моей памяти людей, которые свой талант разбазарили, пропили, продали… Радуюсь, когда мои выпускники развивают свои способности, стремятся к росту. Юля Галкина много снимается и работает в театре, Наташа Попенко активно работает в театре у Калягина. Несколько человек с этого курса работают в Таллинне. Кто-то рванул сразу – в смысле популярности. Я по себе знаю, как важно сниматься в кино, хотя я сам такой вяло-киношный артист. Многие из них пока не снимаются, но тем не менее живут насыщенной творческой жизнью. Отсутствие шумного успеха не умаляет их значимости и масштаба.
- Вы как-то смело и точно сказали, что взаимоотношения учитель-ученик всегда взаимообучающие. Невозможно только учить, не перенимая что-то для себя.
- Педагог – вампирская профессия. Ты всегда подпитываешься от них молодой энергетикой. Они несут ритмы современной улицы, и ты тоже начинаешь жить чуть по-другому. Уже не можешь забронзоветь, и острее чувствуешь это время именно сегодняшнего дня. Услышать их, понять, почему они не соответствуют твоим ожиданиям, совершают такие поступки, выбирают именно такие актерские краски. Иногда полезно оказаться неправым. Понять свою неправоту – качество сильного человека. Это лучше, чем ворчать и гундеть, что наше время было правильнее, нажимать рычаги своей власти. Вообще ученики часто радуют нас. На днях Илья Бочарниковс наш выпускник поставил спектакль «Наш городок». Практически со своими ровесниками.
- Есть ли критика со стороны активно работающих режиссеров к уровню образования?
- Моя позиция в отношении критики: не любишь ты этого актера – не работай с ним. Выпускники нашего вуза сейчас в обойме лучших театральных коллективов и кино-проектов. Например, Софья Сливина, моя выпускница 2010 года, играет главную роль в премьере Генриетты Яновской «С любимыми не расставайтесь». Очень радостно за нее, ведь Яновская очень тщательно выбирает себе актеров, стремится чтобы актер развивался, испытывая ответственность за его судьбу.
- Многие выпускники жалуются, что формулировка в дипломе «актер театра и кино» фиктивная, ведь с кинокамерой практически не работают.
- Больная тема. Проблемы работы с кинокамерой есть даже во ВГИКе! У меня жена там преподает, и тоже жалуется.
- Вот любопытно, 4 года – это много или мало для дипломированного артиста?
- Бездарному и 10 лет мало, а талантливому достаточно. Я стремлюсь к тому, чтобы основное обучение закончилось к концу 3-го курса, а на 4-м только эксплуатировать спектакли. У нас один раз был такой эксперимент на курсе Олега Табакова, где учились Ирина Апексимова, Валерий Николаев, Владимир Машков, Евгений Миронов, Сергей Шенталинский. Они учились фактически 5 лет, только последний год просто играли спектакли. Но это мог себе позволить только Табаков. Он обладает феноменальным авторитетом и пробивной силой, умеет генерировать идеи и реализовывать их.
- Что дает опыт знакомства с зарубежными театральными вузами?
- Культурная жизнь Китая меня потрясла. Пекин полон афиш серьезных концертов, а не попсы. Одних только пианистов дипломированных 20 миллионов! Это фантастика. Мы приехали в театральную академию Пекина. Голову сносит от их благополучия. Танцевальный зал размером с площадь дает огромные возможности. Кстати, Гарвард просто атаковали китайцы. Если так пойдет и дальше, они будут доминировать на планете. Будущее за той нацией, которая вкладывает большие деньги в обучение. Это дальновидная государственная политика Китая. К сожалению, или к радости, даже не знаю.
«Я обещаю вам ад»: как Константин Богомолов ставил «Карамазовых» «Воздух» публикует репортаж Алексея Киселева с репетиций «Карамазовых», китчевого спектакля с тверкингом, гомосексуализмом и шансоном, предпремьерный показ которого в МХТ, назначенный на сегодня, вчера чуть не был со скандалом отменен.
Сообщение: 530
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 26.11.13 03:37. Заголовок: Chishka пишет: Я даж..
Chishka пишет:
цитата:
Я даже не знаю, как к ЭТОМУ отнестись!
Вот и я тоже не знаю... Тем более, что я вообще не люблю эпатаж как жанр. Конечно, я желаю Константину Богомолову всяческих успехов, но желаю ему повзрослеть и не стремиться во что бы то ни стало победить бедного классика, который ни за что, ни про что подвернулся ему под горячую режиссерскую руку.
Сообщение: 548
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 29.11.13 18:14. Заголовок: Нет слов... кроме со..
Нет слов... кроме совершенно неприличных... Как говорится, дожили!
В МТХ вчера произошла попытка сорвать спектакль "Идеальный муж"/:
Сначала я увидела перепост на Фейсбуке у Ксении Лариной: Anton Koh
5 hours ago
Поскольку я был очевидцем произошедшего вчера в МХТ на спектакле "Идеальный муж", хочу немного прокомментировать вот это всё.
Во-первых, как бы этого ни хотелось выблядку Энтео, они не сорвали спектакль. Они вышли ровно в начале второго антракта. Вышли в довольно опасный момент - когда артистка, изображающая душу художника, убитого Дорианом Греем/Путиным/Фаустом за высказанную в глаза правду о нём (та самая "голая баба, изображающая распятие"), ещё висела над сценой на стропах. К счастью, её отгораживал от ненормальных стеклянный занавес, её безопасно опустили и увели. Не очень понимаю, тем не менее, чем может возмутить голая баба на распятии? Христос, поди, тоже на кресте был не в облачении?
Во-вторых, в интервью они утверждают, что их возмутила сцена "гомосексуалиста-священника, который молится на распятие" - да и со сцены они требовали предстать к покаянию прекрасного артиста Максим Матвеев. Вот только он не был гомосексуалистом-священником - в спектакле вообще таких не было. В этой сцене Матвеев был Мефистофелем, уводящим в ад коронованного Грея/Путина/Фауста и молился он в общем не на распятие, а на сами понимаете кого. Это я не к тому, что в гомосексуалисте-священнике было бы что-то возмутительное, а к тому, что - ну откуда таким, как Энтео, знать тексты Гёте, ведь правда?
В-третьих, как бы СМИ и сами "активисты" (язык не поворачивается назвать их православныим) ни делали упор на том, что прочитали "проповедь" - это было жалкое зрелище. Истеричная девка (жена Энтео или похожая на неё бесноватая) бегала по сцене, пинала стеклянный занавес и осветительные приборы, хватала микрофоны и взывала к духовности.
В-четвёртых, я, конечно, не готов сравнить их с террористами, как это сделала очень мной уважаемая Ксения Ларина, но я чисто технически не вижу разницы между плясками девушек в храме и вот этой глупой выходкой в храме искусств. Разве что девушки как раз не пинали в храме ничего, не представляли опасности для артистки на стропах, не дрались с тётеньками-администраторами и в результате извинились. От этих-то вряд ли поступят какие-то извинения перед зрителями. Да и наказывать их не станут - акция явно заказная, раз перед театром заранее дежурила и полиция, и НТВшники.
В-пятых, Энтео гордится тем, что часть зрителей ушла после их выходки. Боясь его разочаровать, скажу, что массовый (ну как массовый - 5%) исход зрителя происходит в этом спектакле после второго действия уже больше года и это никак не их заслуга. Действие, по сравнению с первым, сложное, тяжёлое, требует от зрителя какой-то образовательной базы и душевной работы, да и время уже позднее. После третьего же действия зал, как обычно, стоял в десятиминутной овации, которая возмещает за всех ушедших по тем или иным причинам.
В-шестых, я сам человек верующий. И мне стыдно, когда такое тонкое и личное чувство, как вера, превращается в отвратительные манифесты руками неприличных граждан, вроде вот таких "активистов", вроде Гундяевых-Мизулиных-Милоновых. Стыдно и оскорбительно. Они со своим вот этим "православием" в такой форме мои религиозные чувства очень задевают.
И в-семерых (а на самом деле во-первых), хочется от всего сердца в очередной раз поблагодарить прекрасного режиссёра Konstantin Bogomolov и Олега Павловича Табакова за то, что дали жизнь этому великому спектаклю. Желаю им триумфа на "Золотой маске", не благодаря, а вопреки этому ненужному пиару. Всем очень советую хотя бы раз посмотреть это произведение о русской действительности, о современном русском поколении, о том на какой почве оно выросло, чем было "удобрено" и главное - что в результате оставит после себя.
Только что в МХТ имени А.П. Чехова была устроена попытка сорвать спектакль "Идеальный муж" Константина Богомолова. В конце второго акта на сцену вышел плачевно известный провокатор Энтео с командой поддержки. Они кричали: "Как вы можете терпеть издательство над вашей верой? Зачем вы так ненавидите Христа, ведь его распяли за нас". На авансцене развернулась драка. Простые зрители, монтировщики, администраторы Художественного театра стащили провокаторов со сцены. Через десять минут начался третий акт. Я сидел в кабинете, услышал по трансляции, что помреж Ольга Рослякова зовет охрану на сцену. Мой кабинет на уровне последнего яруса, я выбежал и с верхотуры застал последние полминуты драмы. На авансцене дрались человек десять. Простые зрители стали сгонять провокаторов со сцены, бились здорово, подключились монтировщики, охрана. Метались двое наших чудесных администраторов - Валентина Иванова и Светлана Бугаева. Валентина, широко перекрестившись, начала сгонять визжащую и размахивающую руками молодуху в черном. Потом извинялась перед полным залом. И это, я вам скажу, было так величественно, так монументально. Главный администратор, актриса, осенив себя истинным крестом, сгоняет провокаторов. И потом срывающимся голосом извиняется, принимает ответственность на себя. Очень это было красиво и очень театрально-патриотично. Завтруппой Ольга Хенкина рассказала, что когда уходила из театра, увидела милицейскую машину у выхода (спектакль уже шел). Она спросила, кто вызвал, они говорит, что кто-то из зрителей, им сказали, что на сцене дерутся. Драться начали через 25 минут после этого. Это была запланированная акция.
Сообщение: 621
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 09.12.13 02:11. Заголовок: Tori пишет: Видела в..
Tori пишет:
цитата:
Видела в новостях сюжет, и было противно и от беснующихся активистов, и от сцен спектакля.
Что и говорить, спектакли спорные... я, например точно знаю, что на этих "Братьев Карамазовых" не пошла бы, даже если бы мне приплатили, но... у истории с выходкой "православных активистов" есть еще и продолжение.
Известный театральный критик Марина Токарева пишет в "Новой Газете":
Сцена погрома
Православная общественность написала донос на Олега Табакова
Участники религиозного движения «Божья Воля» собирают подписи за отставку Олега Табакова с поста руководителя Московского художественного театра (МХТ) имени Чехова. Так называемые православные активисты адресуются лично Путину, лично Мединскому.
Данный факт — тест-драйв по уродливо исказившемуся лицу общества. Сейчас не говорю о бредовости самой инициативы. Не упоминаю, что такие обращения сильнее, чем авторов, компрометируют адресатов. Не вспоминаю даже и о том, что православные активисты — это оксюморон. В Церкви их не бывает. Активисты бывают в партии и на Селигере. А уж православные — только в «Союзе Михаила Архангела», упокоившемся, как мы еще недавно уповали, в истории.
Важно другое. В России ХХI века театр снова становится площадкой потенциального погрома. Еще вчера в кошмаре не привиделось бы, а нынче «представители «Божьей Воли» считают кощунственными постановки спектаклей «Идеальный муж» и «Братья Карамазовы» в МХТ и требуют отправить в отставку всех, кто имел к этим постановкам отношение, а сами спектакли — отменить». И эту хрень распространяют средства массовой информации!
Казалось бы, в сегодняшнем цивилизованном мире — место активистов на общественных работах. За что? Да за оскорбление чувств! Моих, например, — постоянного (по роду занятий) посетителя храма искусств. А еще — прав потребителя-зрителя, который пришел в театр, купив билет за деньги (от полутора до 10 тысяч), вовсе не для того, чтобы смотреть из зала на сцену, где выражает себя некое Энтео. И о чувствах своих готова подробно рассказать в суде, если их оскорбители будут сидеть на соответствующей скамье.
Но они не сидят, а пишут. Притом на высочайшее имя. Оно и понятно. Это ведь именно теперь, на третьем сроке нынешнего президента, сложилась особо ароматная атмосфера, в которой это все стало возможным. Прямо как в спектакле Богомолова «Карамазовы», где черт в облике Смердякова-взрослого варит в кастрюле мерзкую слизь и вытаскивает из нее младенца-Смердякова. Вот в таком бульончике и возникают активисты, смеющие считать театральные постановки кощунством. К чему приводят такие публичные экстазы, знаем из истории. В канун первой русской революции, сто восемь лет назад, Станиславский подробно описал это в письме. Вторжение на сцену МХТ во время спектакля повторено, как в кривом зеркале. И другие реалии столетней давности: думал ли звездный бедняга Томас Остермайер, когда договаривался о демонстрации своего спектакля «Смерть в Венеции» на Зимнем Петербургском фестивале, что дикое российское казачество окажется так чувствительно к прозе немецкого классика Томаса Манна? До такой степени, что станет осквернять стены петербургского Малого Драматического театра — Театра Европы гнусными надписями и рисунками?
Да, в двух своих последних спектаклях на большой сцене МХТ Богомолов нарушил множество табу. Главное — табу на десакрализацию классики (в данном случае романа Достоевского «Братья Карамазовы»). А социопсихологи уверяют, что нарушение табу — действие, высвобождающее огромную (как правило, темную) энергию, и вот одна часть племени, на глазах которого это происходит, ликует и аплодирует, а другая берется за топоры.
В 1905 году за черносотенцев приняли актеров. И на помощь им побежали люди из зала. В нынешнем МХТ наоборот — так называемых активистов приняли за артистов, и зал оторопело наблюдал на происходящим. Почувствуйте разницу.
Оттого что мы то и дело сегодня оторопело наблюдаем, многое становится дозволено. Как не вспомнить тут любимую цитату из Пастернака: «...мы гибнем от собственной готовности»…
А между тем молчит, как воды в рот набравши, правительство в лице креатора нашего и знатока черных мифов российской истории министра Мединского. Ну и кто будет при общем безмолвии «пресекать»? Чтобы неповадно было лезть на сцену и в кадровую политику, писать на стенах и в соцсетях?
Неужто России сегодня нужна специальная хартия, чтобы отстаивать права художников?! Чтобы заново осознать роль театра? Об этом заговорил в Петербурге после событий на фестивале Лев Додин.
И под занавес. Странно мне, что безмолвствует театральный народ. Это как раз тот случай, когда требуется цеховая солидарность, энергия общего негодования.
И еще. Почему молчат ученики? Артисты, вышедшие из «Табакерки», воспитанные Табаковым. Самые громкие имена поколения — Сергей Безруков, Евгений Миронов, Владимир Машков? Константин Райкин, наконец.
«Подошла, как говорил Ф.М.Д., минуточка», когда пора, пора публично заступиться за учителя, независимость и достоинство цеха.
Отправлено: 10.12.13 13:05. Заголовок: Eugenia пишет: И по..
Eugenia пишет:
цитата:
И под занавес. Странно мне, что безмолвствует театральный народ. Это как раз тот случай, когда требуется цеховая солидарность, энергия общего негодования.
И еще. Почему молчат ученики? Артисты, вышедшие из «Табакерки», воспитанные Табаковым. Самые громкие имена поколения — Сергей Безруков, Евгений Миронов, Владимир Машков? Константин Райкин, наконец.
У меня, после прочтения всего вышеизложенного, возник тот же вопрос.
От учеников пока что ответа не слышно, но вот - реплика Дмитрия Быкова:
Идеальный муж и православные активисты
Активисты движения «Божья воля» собрали 5 тысяч подписей под письмом президенту – требуют снять Олега Табакова с должности худрука МХТ им. Чехова, поскольку спектакль «Идеальный муж» глубоко оскорбляет их чувства.
Силы борются неравные За судьбу родного слова: Активисты православные Хочут скинуть Табакова.
Табаков вдвойне прославился, Хоть оно ему некстати: Активистам не понравился «Идеальный муж» во МХАТе.*
До чего ж они, активные, Имидж свой испортят снова! Коммунисты, беспартийные – Все любили Табакова.
Он, как некая красавица, Был для всех родным и чистым, – А теперь вот он не нравится Православным активистам.
Ох, они ребята хитрые, И глаза у них лучисты... Киселева, скажем, Дмитрия Не осудят активисты.
С властью в жизни не поссорятся, Их ничуть не раздражает Даже тот, кто врет бессовестно, Даже тот, кто всех сажает.
Не мозги у них, а олово. После действия такого Пожалеем Богомолова И поддержим Табакова.
И закончу я во здравие: Горизонты наши мглисты, Но не сгубят православия Даже эти активисты.
Усомнюсь ли в русском Боге я? Пусть враги раскрыли жвала – Церковь тут за годы многие И не то переживала.
*Автор знает, знает, что правильно писать – МХТ! Но МХТ не рифмуется! "Собеседник"
Сообщение: 719
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 21.12.13 00:28. Заголовок: В "Новой Газете&..
В "Новой Газете"- шикарный текст Марины Токаревой к юбилею Галины Волчек: Атаманша с Чистых прудов
Галина Волчек отмечает юбилей
Что поделаешь — эпоха!
Эпоха в театре. Эпоха во времени.
Главная роль — художественный руководитель. В этой роли Галина Волчек выходит на сцену жизни сорок с лишним лет. Рекорд личный — и общественный.
Уход Олега Ефремова в МХАТ когда-то чуть не разрушил «Современник», но выстроил жизнь и судьбу Галины Волчек. «Ведьму надо вырастить в своем коллективе», — известная шутка Ефремова отозвалась полным единогласием на выборах нового худрука. «Меня не выбрали, а приговорили», — много раз повторяла она, видимо, предчувствуя: приговор обернется пожизненным. Звездная современниковская «банда» выбрала именно ее, потому что она была своя, до последней родинки надежная. Но никто, кроме, может быть, самого Ефремова, не ждал, что из девицы, стесняющейся себя и других, выйдет настоящая атаманша. Волчек стала для товарищей и ведьмой, и хранителем, и главным обидчиком, и главным попутчиком.
Критики советского времени всегда находили, что ей «предъявить». Но именно она — из конкретных делателей легенды. «Современник» без ее спектаклей был бы иным. «Двое на качелях», «Обыкновенная история», «На дне», «Крутой маршрут»: названия постановок — пунктир биографии.
Главная задача почти двух ее третей — изматывающая, подпольная война с неписаными правилами режима. Главное обстоятельство обитания в советском строе — густонаселенность талантами. В ее частном пространстве много титанов, начиная с Евгения Шварца, Григория Козинцева, Георгия Товстоногова. Первый спектакль поставлен в 28; с тех пор любит острые человеческие рисунки, острые характеры. Сильные краски на сцене. И внезапную тишину.
Актриса на все характеры и времена. И пусть этот талант спален в топке основного дела — художественного руководства, за Волчек, столько раз обращавшейся к Чехову, по-прежнему сто пудов любви: страсти, ошибок, изменившихся чувств и точного выбора.
Особый слух на время. Чутье на грани звериного — недаром фамилия. Потому — «Другая сцена» и другая, обновленная и укрепленная молодыми труппа. Если б не это — не было бы сегодня в «Современнике» столько качественных начинающих. Не из эпатирующих — из работающих. Не было бы ощущения: «Современник» продолжается.
Многое в человеке можно объяснить. Необъяснимы талант и обаяние. Еще и потому, что зависят не от того, кому даны, по крайней мере вначале. А уж потом — как будешь тратить и сохранять. Галина Борисовна Волчек, звезда «Современника», — сохранна и в том и в другом.
Покоряет без спроса и усилий. Когда она наводит на тебя глаза за укрупняющими стеклами очков и ее рука с неизменной сигаретой чуть зависает над пепельницей, собеседнику кажется: его тоже укрупнили.
Никогда не глядящаяся в зеркала, отворачивавшаяся от них и в лифте, и в театре, юбилей она встречает красавицей.
Время работает на нее — так она жизнь построила. Как необыкновенную историю.
Отправлено: 21.12.13 07:31. Заголовок: Женя спасибо за текс..
Женя, спасибо за текст, мне прямо к месту, так как по дороге на работу в оба конца у меня сейчас играет аудиокнига Райкиной "Москва закулисная - 1", и как раз сегодня я слушала ее разговор с Волчек - очень здорово перекликается. Я знаю, что книга уже не новая, но читаю, пардон, слушаю впервые.
Сообщение: 727
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 21.12.13 16:59. Заголовок: Оля, я очень рада, ч..
Оля, я очень рада, что вам так вовремя пришлось.
У Райкиной есть и отдельная книга о Галине Волчек. То есть даже уже две. Я читала вот эту: "Галина Волчек. Как правило, без правил", которая вышла в 2004 году (к 70-летию):
А в 2008-м вышла книга "Галина Волчек: сама по себе":
Видно, переработанная первая. Но не дополненная, как я было подумала, а напротив, на полтораста страниц меньше (правда, может, за счет "сжатия" текста, в первой книге на страницах было много "воздуха".
Отправлено: 28.12.13 06:06. Заголовок: В русле наблюдения ч..
В русле наблюдения, что пишут про спектакль МХТ "Идеальный муж", мнение артиста спектакля МХТ Максима Матвеева
[23-12-2013] МХТ имени А. П. Чехова: Максим Матвеев о ситуации вокруг спектакля «Идеальный муж. Комедия»
Пора высказаться и нам. Я довольно внимательно слежу за дискуссией, которая идет вокруг нашего спектакля «Идеальный муж». Поначалу эта дискуссия радовала: переполненные залы (сыграли уже 28 раз), столкновение разных точек зрения. В программке, ведь, прямо сказано, что это не пьеса Оскара Уайльда, а пьеса Константина Богомолова по мотивам пьесы О. Уайльда. Мы играли и играем спектакль при огромном интересе публики. Чего бы еще ждать? Но некоторое время назад дискуссия вокруг спектакля повернула в неожиданное русло. Я оторопел и все наши актеры оторопели, когда две недели назад группа воинствующих хулиганов вылетела из зала на сцену с криками, что они защитят от нас, актеров, Господа Бога Христа. Хулиганов выдворили, будет, надеюсь, суд. Знак распятия есть во многих наших спектаклях – желающие могут прийти и посмотреть у нас «Мастера и Маргариту». Священники тоже живут на нашей сцене: приходите, скажем, на чеховскую «Дуэль». В «Идеальном муже» совершенно иная ситуация и иной художественный ход. Именно мне, верующему человеку, приходится играть некоего прохвоста отца Артемия. Этот Артемий, придуманный в спектакле, это же карикатура, фейк, пародия. Он не священник, а мелкий бес, ничтожный Мефистофель, что ясно из контекста спектакля, — их, согласитесь, столько расплодилось в современной Руси. Ну, вроде того томского батюшки, который недавно предложил официально называть б…ми всех женщин, имеющих детей, но не имеющих мужей. Мой Артемий не носит рясы – узкое стильное черное наглухо застегнутое пальто. На нем и крест не настоящий – а дешевка, подделка. Он часть гламурного мира, и он прикрывает их своим фальшивым благочестием. Я именно это играю, именно так отношусь к этому псевдораспятию. Кстати, в истории религии не только Христа распяли, но и многих женщин распинали! Кажется, тут все ясно, да вот оказалось, что не ясно. Особенно, если спектакль не смотреть, а пользоваться только слухами. Пресекать вылазки хулиганов — это дело правоохранительных органов, а не театра. Если художественные вопросы у нас будут решаться полицией, этим мы нанесем христианству настоящее оскорбление. Говорю это как артист Художественного театра, говорю это как верующий человек, которого действительно поражает и оскорбляет вакханалия невежества, которую кто-то желает, видимо, поощрить.
Максим Матвеев, артист Художественного театра им. А. П. Чехова
Сообщение: 764
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 28.12.13 16:11. Заголовок: Olga пишет: МХТ име..
Olga пишет:
цитата:
МХТ имени А. П. Чехова: Максим Матвеев о ситуации вокруг спектакля «Идеальный муж. Комедия». < ... > Я довольно внимательно слежу за дискуссией, которая идет вокруг нашего спектакля «Идеальный муж». Поначалу эта дискуссия радовала: переполненные залы (сыграли уже 28 раз), столкновение разных точек зрения.
Да-а-а-а, если поначалу дискуссия могла радовать, то теперь на театр и на режиссера подают в суд. И это уже совсем другой поворот соботий. Совершенно даже не радостный... Неизвестно же, чем это может закончиться. Могут и спектакль запретить, и вообще, создать опасный прецедент.
Сообщение: 904
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 16.01.14 15:18. Заголовок: В "РГ" - ста..
В "РГ" - статья Льва Додина. Очень глубокая и, я бы даже сказала, программная:
Искусства нет без боли
Лев Додин - что мы должны сказать в Год культуры
Наступивший 2014 год объявлен Годом культуры. Что это будет означать? Что это должно значить? И на что в этой связи можно и нужно надеяться?
Площадка для дискуссий открыта.
Сегодня - слово художественному руководителю Санкт-Петербургского Малого драматического театра, почетному президенту Союза театров Европы, режиссеру Льву Додину:
- Я думаю, что в Год культуры надо снова вернуть наше общество к осознанию того, что культура, искусство - это не просто способ улучшить, обустроить и сделать комфортнее жизнь населения, что искусство - это способ сделать жизнь населения тревожнее, одухотвореннее и в чем-то сложнее. Искусство - это инструмент обнаружения боли. Искусство обязано говорить о больном, о трудном и неприятном, даже когда все вокруг говорят о хорошем, о лучшем и о светлом. И даже если случится на земле Рай, искусство найдет точку, где болит, и скажет об этом.
Сегодня, как и всегда, впрочем, в России очень сильна тенденция, несмотря на давнюю отмену цензуры и отмену государственной идеологии, все-таки сильна тенденция направлять искусство, подсказывать ему, что оно должно говорить городу, стране, миру. Очень сильно желание услышать не то, что говорит литература или театр, а услышать то, что от них хочется услышать.
Нам может многое не нравиться. Мне не нравится многое в современной литературе и современном театре. Но я понимаю, что, если книги пишутся, "значит, это кому-нибудь нужно". Они почему-то пишутся, а не по чьей-либо злой воле. Даже те, которые мне не нравятся, тоже пишутся не по злой воле. И если мне не нравятся некоторые спектакли, то я понимаю, что режиссеры и артисты стремятся выразить свои ощущения проблем жизни, если хотите, свой протест, который ни капитал имущие, ни власть предержащие, ни широкие слои населения - не хотят знать или просто не слышат. Конечно, хочется жизнеутверждающего искусства, жизнеутверждающей истории, но мы должны не только гордиться прошлым, но и знать прошлое и чувствовать драматизм происходящего, чтобы завоевать, наконец, возможность гордиться своим будущим. Наше общество прошло тяжелые уроки невнимания к своей культуре и своей литературе. Мы привыкли делить - а сегодня это особенно слышно - и противопоставлять одно другому. Тургенев якобы ярый западник, Достоевский якобы ярый славянофил. И мы забываем, что Тургенев и Достоевский - это неразрывные части великой, целостной русской европейской культуры. Но как не прислушались в свое время к Тургеневу с его предупреждением о проблеме отцов и детей, так и не прислушались к великому роману девятнадцатого, двадцатого, а теперь уже двадцать первого века - "Бесы". Не услышали ни опасность радикализма, не услышали опасность власти, которая слышит только саму себя. Обо всем этом написал Достоевский. Не услышали Толстого с его учением "непротивления злу насилием". Может быть, услышал его только Владимир Ильич Ленин, поэтому так Льва Николаевича ненавидел и присвоил ему почетный титул "зеркала русской революции". Может быть, если бы общество услышало Толстого, то по-другому завершился Февраль 1917 года, не было бы великого Октября, не было бы Гражданской войны.
Вернусь к главному. В советские годы ни государство, ни общество в целом не услышали (кто-то не мог прочесть, кто-то не захотел) Пастернака, Солженицына, Гроссмана и даже таких легальных писателей, как Абрамов или Трифонов, не поняли их пророчеств. А ведь у Абрамова сами пекашинские мужики раскатывают по бревнышку собственный дом и убивают деревенскую праведницу Лизавету. У Трифонова та самая советская интеллигенция, ставшая "образованщиной", теряет остатки гуманитарной этики. Уже в 60-е-70-е годы эти два больших "советских" писателя кричали о крушении основ человеческой и гражданской нравственности в Советском Союзе. Это было задолго до "величайшей геополитической катастрофы ХХ века". Но мы до сих пор вздыхаем о прекрасном недавнем советском прошлом, не желая понять, что настоящее - это только продолжение и развитие прошедшего. Хорошо бы в Год культуры осознать, что культуру не надо насаждать и руководить ею, ей надо служить, ее надо слушать и помогать самовыражаться.
Сегодня, используя уроки истории, мы просто обязаны понять и утвердить в сознании общества, может быть, это одна из важнейших задач Года культуры, что пространство культуры, пространство искусства сакрально. И потому свободно и неприкосновенно.
Это, может быть, одно из величайших достижений Христианской Европейской цивилизации. Когда-то, еще в дохристианские времена, в древней Греции родилось понятие "Храм искусств". В эпоху Возрождения оно возродилось с новой мощью. В России это понятие по отношению к театру ввел великий Станиславский, и долго это определение было очень важным для деятелей искусства. Нельзя вторгаться на Амвон Церкви с проповедью чуждых истин. Нельзя вторгаться и на сцену театра, прерывая спектакль, нельзя грозить разбрасыванием свиных голов вокруг театра, потому что не понравился спектакль, который даже не видел. Надо найти способ обуздать то безумие, которое сегодня происходит вокруг нас и среди нас, может быть, даже законодательно и конституционно. Есть страны, где неприкосновенность и свобода искусства ограждены конституционно. Может быть, нам не только подавать примеры, но и брать с кого-то пример. Год культуры не должен превратиться в год хулиганствующего, якобы патриотического, якобы религиозного, якобы оппозиционного и совершенно не якобы ксенофобского фундаментализма.
...Год культуры - идея очень своевременная, вопрос - о насыщении этого года, и что будет это означать, и как это будет проводиться. Хотелось бы, чтобы это было не только набором важных мероприятий - выставки, фестивали, памятные литературные даты. Главное, чтобы это все действительно отразилось на повседневной жизни российской культуры и искусства. Когда я говорю "культура", мне ближе понятие искусства, поскольку им мы пытаемся заниматься. Что ни говори, главная проблема культуры и искусства сегодня в Европе и в России в том числе - это все-таки (прошу прощения за снижение на вульгарную почву) - финансирование. Никуда не деться. Сколько ни говори "халва", слаще во рту не будет, если туда не положить кусок чего-нибудь сладкого. Сегодня во всей Европе резко снижается субсидирование культуры и театры, в частности, беднеют на глазах. В России бюджетирование многих направлений культуры повышается, средняя зарплата вроде бы повышается. Но в целом уровень финансирования культуры в России все-таки еще чрезвычайно низок. Я думаю, что тот процент, который тратится в лучшем случае на культуру в общем бюджете, - это для великой культуры великой России чрезвычайно мало. И мне очень жалко, что об этом деятели культуры говорят, на мой взгляд, недостаточно громко и недостаточно настойчиво.
Сравнительно недавно президент России сказал о значимости "духовных скреп". Мне кажется, что очень многие, кто по долгу службы или складу характера стремится моментально реализовать всякое указание главы государства, услышали существительное и очень плохо или совсем не расслышали прилагательное. Любые законодательные и прочие гвозди, которые вбиваются в сознание общества, не являются духовными, ибо духовное - это душевное, одухотворенное, доброе, ищущее понимание, ищущее любви, требующее сострадания. Мне кажется, это главное, в чем нуждается российское общество, и мне кажется, что это главное, в чем нуждается и российское и европейское искусство и культура сегодня. Сострадание - это то, что культура противопоставляет невежеству. И декартовское "Cogito, ergo sum" ("Я мыслю, следовательно, я существую") - можно и нужно продолжить: "MISEREOR, ERGO SUM", что значит: "Я сострадаю, следовательно, я существую"...
Сообщение: 1021
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 31.01.14 17:10. Заголовок: Мы вчера вместе с Ол..
Мы вчера вместе с Олей побывали на встрече с Анатолием Мироновичем Смелянским. Он показал две части из своей последней работы "Силуэты" - фильмы о Михаиле Козакове и Давиде Боровском и, естественно, рассказывал и об этих своих героях, и о других. О тех, о ком он уже cделал передачи в рамках этого цикла (Михаил Ульянов, Петр Фоменко), и не только этого. И о тех, о ком будет делать, например, новая его работа для ТВ будет посвящена Льву Додину, которому в мае исполняется 70 лет. Хотя, оговорился Анатролий Миронович, он предпочитает рассказывать на телевидении о тех, кто уже ушел; так сказать, во избежание возможных обид и всяческих "непоняток" (хотя делал, например, программу к 75-летию Олега Табакова). И только о тех, у кого не просто успех, слава и т.п., но и - судьба. Скрытый текст
К слову, об этом же как-то сказал и Виталий Вульф. Что он в свой "Серебряный шар" зовет только таких артистов, о которых есть, что сказать помимо их ролей (я наизусть не помню, но смысл был, в общем и целом, такой).
После того, как был показан фильм о Козакове, Смелянский еще немного дополнил его какими-то более личными деталями. То же - и после фильма о Боровском. И всё это очень интеллигентно (кто бы сомневался!), естественно, безо всякой "желтизны" Скрытый текст
которой, увы, грешил порой тот же Вульф. Анатолий Миронович привел короткий разговор с Инной Чуриковой: "Толя, сделай про меня передачу! А то ведь Вульф сделает..."
Пересказать всё, конечно, невозможно, но удовольствие я получила огромное! Жаль, я не знала, что это не первая такая встреча с Анатолием Смелянским в Бостоне. Но если будут еще, теперь уж точно не пропущу.
P.S. Надеюсь, Оля тоже напишет про свои впечатления.
Сообщение: 1025
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 31.01.14 18:01. Заголовок: Ну, и вот они - "..
Ну, и вот они - "Силуэты" Анатолия Смелянского - и как раз те, которых вчера не было. "Михаил Ульянов. Государственный артист".
"Петр Фоманко. Фома".
Вообще говоря, передачи из этого цикла можно смотреть на сайте канала "Культура", но у меня они там почему-то малость застревают, почему я и отправилась на Ютюб.
Отправлено: 31.01.14 18:15. Заголовок: Получила большое удо..
Получила большое удовольствие от вчерашней встречи со Смелянским. Хорошо, что отложила посмотреть его "Силуэты" - Юля, Женя, все равно спасибо за ссылки еще две пригодятся.
А то не так было бы интересно смотреть про Козакова и Боровского, если бы уже видела раньше.
Вообще, пообщавшись здесь и почитав наш форум, чувствовала себя э.... более подготовленной и осведомленной, что ли, по сравнению с залом (от скромности все равно не умру ). Поделюсь тем, о чем Женя не писала:
- его рассказ о том, как снимали его и Табакова поздравление Марку Захарову на 80-летие (лежа под одеялом в одной кровати с Табаковым в Швейцарии, "якобы из-за отсутствия свободных номеров" ), живо напомнил мне это поздравление, увиденное на передаче "Юбилей Захарова в Ленкоме";
- его рассказ о необходимости вступать в PR-переписку вслед за акцией срыва "Идеального мужа" с организацией, выдвинувшей иск против театра, под названием "Божья воля "
- перекликание его историй о театральном закулисье с тем, что совсем недавно извлекла из "Москвы закулисной" Марины Райкиной. Особо интересна была позиция "как бы со стороны" рассказчика Смелянского о Ю.П.Любимове от заинтересованно-благожелательной истории-интервью, рассказанной Райкиной.
Несколько моментов, правда, вызвало недоумение: часть текста произносимого Смелянским про игру Козакова на сцене в Израиле и описание еще пары сюжетов в точности повторило текст Райкиной. Кто у кого списывал или я что-то не заметила?
Надо сказать, что народу собралось немного, человек 50-60, и в русском Бостоне не было рекламы этого мероприятия . Мужа прислали приглашение через узкий круг через ФБ. Да... ну, еще упоминули, что в Москве он вот так в кинотеатре не выступает, а только по ТВ
Сообщение: 1026
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 31.01.14 18:34. Заголовок: Оля, спасибо за ваши..
Оля, спасибо за ваши впечатления и дополнения-уточнения!
Olga пишет:
цитата:
Несколько моментов, правда, вызвало недоумение: часть текста произносимого Смелянским про игру Козакова на сцене в Израиле и описание еще пары сюжетов в точности повторило текст Райкиной. Кто у кого списывал ...
Что-то мне подсказывает, что все-таки не Смелянский.
Женя, Оля, спасибо, за впечатления. Я бы тоже с большим удовольствием сходила на такую встречу. Случайно не знаете, не планируются ли встречи в Нью-Йорке (или где нибудь поближе к нам)? На интернете никакой информации не нашла. Передача про Додина - это интересно. "Силуэты" я посмотрела еще в середине января (и давно поставила их в тему "про ящик").
Сообщение: 1073
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 10.02.14 03:30. Заголовок: Сегодня Владимиру Ми..
Сегодня Владимиру Михайловичу Зельдину исполняется 99 лет! Поздравляю от всей души лучшего в мире учителя танцев!
Актер Владимир Зельдин: «В театре я переиграл стольких любовников, но от любви не устал»
Елена МИЛИЕНКО
10 февраля легенде отечественного театра и кино Владимиру Зельдину исполняется 99 лет. И по сегодняшний день этот уникальный артист играет на сцене своего родного Театра армии. Он родился в царской России, застал революцию и нэп, а первую роль сыграл в 1932 году. Это единственный в мире артист, чье имя занесено в Книгу рекордов Гиннесса, и первый актер в России, который стал лауреатом премии «Звезда Театрала» в номинации «Легенда сцены» еще в 2008 году. О том, почему, однажды попробовав самогон, он больше не берет в рот спиртного, чем поразила его при встрече Галина Уланова и какую свою роль в кино он считает лучшей, Владимир ЗЕЛЬДИН рассказал «НИ».
– Владимир Михайлович, естественно, ни одна беседа с вами последние лет десять не обходится без вопроса: в чем секрет долголетия?
– Да, этот вопрос ко мне буквально прилип…
– Чтобы не повторять своих коллег, давайте я начну интервью с другого вопроса: как сохранить творческую энергию?
– Я понимаю, что от этой темы нам действительно никуда не уйти. Если откровенно, то секрета я не знаю.
– Ну, вы ведь задумывались над этим…
– Конечно. И решил, что во всем «виноваты» родители. Мой отец не курил, не пил, и я следую его примеру. Однажды приятель подбил меня втихаря от взрослых попробовать самогон. Нам было лет по девять. Мы достали бутылку из «захоронки», разлили мутноватую жидкость в чашечки и выпили. И я так сильно отравился, что проболел три месяца. С тех пор мне становится дурно от запаха спиртного. А еще я всегда любил спорт: водные лыжи, коньки, теннис. В студенческие годы занимался верховой ездой в Манеже имени Буденного. Кстати, в секцию вместе со мной ходили сыновья Микояна и Сталина.
– Вы просто живая история! Но, насколько я знаю, вы всегда оставались вне политики. Даже после «Свинарки и пастуха» не вступили в ряды КПСС, хотя по тем временам от этого «членства» зависело многое…–
Я вам больше скажу: я прошляпил историю своей страны, потому что ни пионером, ни комсомольцем, ни членом партии не был. Хотя звали меня постоянно. Ну как же! Видный артист, служит в военном театре, который напрямую подчиняется Главному политическому управлению. Непорядок! Но у меня имелся железный аргумент: чтобы стать коммунистом, следует совершить героический поступок. А поскольку я ничего такого не сделал, то получается, что и не имею права... Меня периодически вызывали: «Владимир, поступок совершить вы еще успеете. А пока мы предлагаем вам заполнить анкету, записаться в ряды коммунистов». Я говорил: «Для меня этот шаг слишком ответственный. Должен подумать». И так продолжалось годами. В конце концов, вопрос отпал сам собой...
– Неужели это оставалось незамеченным? Вы ведь и сами говорите, что Театр армии в те годы находился в ведении ГПУ.
– Нет, почему же, в какой-то мере на моей судьбе это отразилось, ведь звание «Народный артист СССР» я получил только к 60-летию – в ту пору, когда многие мои младшие товарищи давно уже это звание имели. Хотя я никогда за регалиями не гонялся. Дали и дали. Вот и ордена себе не «выпрашивал». При чем тут искусство?!
– Между тем в списке ваших наград есть одна уникальная: вы попали в Книгу рекордов Гиннесса как самый пожилой артист планеты…
– Да, я слышал об этом. Правда, никаких документов, подтверждающих этот факт, никто не видел. Даже в театре, который, по идее, должен был подать заявку в Книгу рекордов Гиннесса, об этом ничего не говорят. Тем важнее для меня награда вашего журнала «Театрал», присудившего мне звание «Легенда сцены».
– Это было еще в 2008 году, когда наша премия зрительских симпатий только зарождалась. Вы, кстати, стали ее первым лауреатом…
– Зрительские симпатии… Все, что связано со зрителями, для меня особенно дорого, ведь с театральной публикой не расстаюсь с 1932 года.
– Но все же настоящее признание пришло к вам в 1946 году после роли Альдемаро в спектакле Центрального театра Красной армии «Учитель танцев»?
– Эту роль я сыграл больше тысячи раз. Ни разу не заболев, ни разу не сорвав спектакль. Именно по ней обо мне узнали зрители.
– А не возникало усталости от того, что вы в тысячный раз играете одно и то же?
– Как ни странно, нет. Я очень люблю эту роль, и тем приятнее было получить на 95-летие от Юлия Гусмана подарок в виде спектакля «Танцы с учителем», историю о том, как создавался тот легендарный спектакль. Но это не единственный спектакль, с которым я до сих пор выхожу на сцену. Еще «Давным-давно», где играю Кутузова. И мюзикл, который Юлий Гусман поставил к моему 90-летию, – «Человек из Ламанчи». Дон Кихот – это роль, о которой я давно мечтал. Это лучший герой лучшего романа нескольких эпох.
– Чем же он вас так привлекает?
– Хотя бы тем, что главное мерило для него – это совесть. Мне кажется, что именно этого людям чаще всего недостает: доброты, милосердия, человечности и культуры. Девиз Дон Кихота: «Мечтать, пусть обманет мечта. Бороться, когда побежден. Искать непосильной задачи и жить до скончанья времен». Он утверждает, что худшее безумие – это видеть мир таким, каков он есть, не замечая того, каким он должен быть. В нем есть то, что мне близко. Честность, бескорыстие, любопытство к жизни во всех ее проявлениях. Мне до сих пор все интересно. Каждый человек, особенно творческий, должен сохранять в себе до седых волос что-то от ребенка. Мы почему-то любим горькие истины изрекать, ругать, свергать, что под руку попадется, а нужно быть милосерднее и великодушнее.
– В этом, наверное, один из секретов долголетия. А еще, видимо, в любви…
– Я стольких любовников в театре переиграл, что, казалось бы, должен был устать от любви. Но нет, не устал. Разве можно устать от женщин! Мы с моей супругой (Иветта Евгеньевна Капралова. – «НИ») уже 50 лет в браке. Вета – мое рулевое колесо, моя правая рука. Она знает мои привычки, недостатки, желания, умеет скрашивать и сглаживать конфликты. Она мой главный помощник, мой режиссер и советчик, мой шофер и финансист. Она умнее меня и образованнее – часто помогает советом. Знаете, мы очень разные по характеру, но живем гармонично. Я, например, всегда уступаю жене, потому что считаю, что мужчина должен быть великодушным. А женщина имеет преимущество уже потому, что она женщина.
– Кстати, вам ведь посчастливилось общаться со многими легендарными женщинами. Среди них были Анна Ахматова, Галина Уланова, Марина Ладынина, Марина Семенова… Было ли у них что-то общее?
– Было. Женская красота.
– А что это в вашем понимании?
– Это все, что притягивает… Голос, темперамент, образ мыслей, юмор…
– Даже юмор?
– Да. Например, с Галиной Сергеевной Улановой у меня забавная история приключилась. Однажды на каком-то юбилее в Большом театре я оказался рядом с ней за кулисами, мы стояли и о чем-то болтали. И вдруг Уланова, рассказав, как до сих пор каждый день по два часа занимается станком, хватает меня за руку и, словно девочка, которой не верят, говорит: «Нет, ты пощупай, Володя, какие у меня еще сильные ноги! Пощупай, пощупай».
– Пощупали?
– А что оставалось! Она ведь шутила... С Ладыниной было иначе. Впервые увидев ее близко, я просто онемел от восторга: красавица! Белокурая, с васильковыми глазами, с обворожительной улыбкой и застенчивым голосом… У меня кружилась голова. Разве что подумал: наверное, трудный у нее характер. Но едва мы приступили к работе, оказалось, что и с характером ей очень повезло. Замечательный человек! Всегда ровна, приветлива, не растрачивала себя по пустякам – отличалась внутренним покоем. А играть могла все – не только музыкальные мелодрамы. Но на них в ту пору, увы, был особый спрос. Никуда не деться. Примета времени.
– Хотите сказать, что роль Мусаиба Гатуева вам была не по душе?
– Благодаря ей меня узнали кинозрители. Но, как ни странно, лучшей своей ролью в кино я считаю профессора Серебрякова в фильме «Дядя Ваня» Кончаловского. Наверное, я бы не получил эту роль, если бы не Иннокентий Смоктуновский. Это он, увидев меня в белом пиджаке, привезенном моей женой из Италии, воскликнул: «Да вот же он, Серебряков!» А потом сказал обо мне Кончаловскому, который как раз искал актера на эту роль. Снимаясь, я получил огромное удовольствие от того, что вокруг меня был просто «алмазный венец» актеров: Сергей Бондарчук, Иннокентий Смоктуновский, Ирочка Мирошниченко, Ирочка Купченко, Ирина Анисимова-Вульф. Ну и конечно, сам Андрей Сергеевич Кончаловский – умный, эрудированный, талантливый, дотошный... Я и сейчас смотрю на него с восторгом. Человеку за семьдесят, а годы его не берут.
– Кстати, многие очень боятся возраста, считают, что на пенсии жизнь прекращается…
– Как они заблуждаются! Лучшие свои роли, я считаю, сыграл именно после шестидесяти…Для меня, во всяком случае, наступил тогда новый период. Я понял, что могу позволить себе общаться только с теми, кто мне действительно приятен, все им сказать и все стерпеть. Хотите узнать, что я думаю о старости? А я ведь о ней все равно думаю. Старость – это когда точно знаешь, что ты на этой земле гость и рано или поздно уйдешь. Уйдешь налегке, ничего не взяв с собой в дорогу. Прописная истина. Но ведь сколько нам отведено – не знает никто. Если живем, значит, мы нужнее здесь, а не там.
СПРАВКА
Владимир Михайлович ЗЕЛЬДИН родился в 1915 году в городе Козлове Тамбовской губернии. Мечтой Зельдина долгое время оставался балет, и он даже пытался поступить в хореографическое училище при Большом театре. В 1928 году учился в Музыкальном училище имени Гнесиных (по классу скрипки). В 14 лет стал музыкантом оркестра Высшей пограничной школы, после чего стал мечтать о морской карьере, но в военное училище не прошел из-за плохого зрения. После школы, чтобы зарабатывать на жизнь, поступил на завод учеником слесаря. Одновременно Владимир Зельдин посещал актерские курсы производственно-театральных мастерских при Театре МГСПС (ныне Театр Моссовета) и впервые вышел на сцену в спектакле «Снег» Николая Погодина. В 1935 году окончил курсы и был принят в труппу театра МГСПС, где сыграл в спектаклях: «Снег», «Мятеж», «Васса Железнова», «Салют, Испания!». С 1938 года – актер Театра транспорта (ныне Театр имени Гоголя). В том же году состоялся его дебют в кино – в картине «Семья Оппенгейм» Зельдин сыграл эпизодическую роль. 12 октября 1941 года состоялась премьера фильма «Свинарка и пастух», принесшего Владимиру Зельдину всенародную любовь. Съемки картины были практически закончены, но началась война, и почти все члены группы были призваны на фронт. Актера Зельдина взяли в танковую школу. Но неожиданно всем, кто был задействован в фильме, была выдана «бронь» на время съемок. В 1945 году был принят в труппу Театра Красной армии (ныне ЦАТРА), в котором служит по сей день. В 1946-м сыграл главную роль в спектакле «Учитель танцев» по пьесе Лопе де Веги. Эта работа приумножила и без того огромную популярность артиста. Спектакль был в репертуаре театра вплоть до 1975 года. Владимир Михайлович сыграл более 50 ролей в кино («Дядя Ваня» Андрея Кончаловского, «Десять негритят» Станислава Говорухина, «Повесть пламенных лет» Юлия Солнцева и др.).
Сообщение: 1077
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 10.02.14 23:10. Заголовок: Я тут устроила време..
Я тут устроила временный перерыв в "Двух зимах...", потому что 21-я серия, которую я скачала не помню, с какого сайта, стала мне играть без звука, поэтому я воткнула в дивидишник на кухне диск с циклом Анатолия Смелянского "Пять вечеров с Олегом Табаковым". Если кто еще не видел - это такой кайф!..
Отправлено: 11.02.14 17:47. Заголовок: Julia пишет: "П..
Julia пишет:
цитата:
"Пять вечеров с Олегом Табаковым"
Женя, спасибо!
***
Чудеса на развалинах
"Алиса" в БДТ имени Товстоногова
Художественный руководитель петербургского БДТ имени Товстоногова Андрей Могучий выпустил свою первую премьеру в этом театре — в Каменноостровском театре показали "Алису" по мотивам Льюиса Кэрролла и с Алисой Фрейндлих в главной роли. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
В основном здании Большого драматического на Фонтанке заканчивается ремонт, но Андрей Могучий, призванный в прошлом году спасать знаменитый академический театр, не стал дожидаться намеченного на конец мая торжественного открытия главной сцены. И правильно сделал: официальный академический праздник всегда лукавый компромисс, а Могучий лукавства не любит. На второй сцене БДТ — в недавно реконструированном Каменноостровском театре — он поставил спектакль по мотивам сказок про Алису Льюиса Кэрролла, уже премьерные показы которого дают уверенно положительный ответ на главный вопрос, задававшийся при назначении Могучего: возможно ли будет соединить творческие принципы режиссера, неутомимого экспериментатора и до недавних пор фактически маргинала, с привычками и укладом жизни знаменитой труппы, в последние годы погруженной в сон.
Чтобы "разбудить" БДТ, Могучий поставил спектакль про сны. Про фантазии, в которых человек пытается вновь найти себя. Можно было бы сразу сказать: не человек, а театр пытается вновь найти себя, и вообще, в рассказанной зрителям истории некоей немолодой женщины по имени Алиса, попадающей в пространство своей памяти, сами собой все время возникают рифмы этой вроде бы частной, дробной, фантасмагорической истории и истории славного театра. В каком-то смысле Алиса здесь и есть БДТ. И все вопросы — есть ли она еще на самом деле, может ли она вернуться к себе, можно ли ее вновь "собрать" как личность, или она осталась лишь в частных воспоминаниях тех, кто ее знал,— легко проецируются на сам Большой драматический театр имени Товстоногова. Андрей Могучий поставил непростой спектакль о памяти, о переосмыслении прожитого, но и о прощании тоже — о прощании, без которого невозможно никакое обновление.
Алису играет Алиса Фрейндлих. Как кэрролловская Алиса попадает в странный, населенный причудливыми существами сказочный мир, так и эта Алиса оказывается непонятно где. В первом действии спектакля зрители сидят на сцене и глядят в ярусный зал Каменноостровского театра, с ног до головы, то есть от партера до потолка, упакованный художником Марией Трегубовой в белые одежды. Сюда буквально вброшена Алиса, растерянная женщина в черном, сбивчиво вспоминающая про то, как она застряла в лифте и как ее позвал детский голос из прошлого — голос маленькой Алисы, которая оказывается здесь же. Странность ситуации смягчается юмором: Алиса рассказывает, что ей все время дарят новые издания произведений Кэрролла, а ставить книги уже некуда. Теперь ей наконец доведется лицом к лицу столкнуться с персонажами преследовавшей ее всю жизнь сказки — с Шляпником и Кроликом, Королем и Королевой, Додо и Гусеницей. С другой стороны, сказка у Могучего рассказывается так, что в ней находится место для реальных обстоятельств,— так мимолетом, но внятно появляется тема ленинградской блокады. Само пространство становится памятью, а память — пространством.
От Алисы Фрейндлих для этой работы потребовалось не только мастерство, не только острый ум и интуиция, но и отвага — роль Алисы принципиально отличается от всего, что делала выдающаяся актриса прежде. Прежде всего потому, что у Могучего актеру нельзя полностью "спрятаться" в роль — он сразу найдет, выманит из убежища, правдами и неправдами постарается вернуть к себе. На премьере было видно, что Алиса Фрейндлих многое еще пробует и проверяет, наверное, для того, чтобы незабываемо сыграть финал спектакля, в котором есть и опустошение ее героини, и бесценное, какое-то нездешнее спокойствие. С другой стороны, в эстетике Андрея Могучего свидетельства сложных, противоречивых отношений между персонажем и исполнителем — не недочеты, а ценные проявления природы человека и театра.
Иногда вообще кажется, что все, что делает в своих сложносочиненных спектаклях Могучий, придумывается им в конечном счете лишь для того, чтобы возникли ценнейшие моменты прямой коммуникации со зрителем — когда актеры остаются один на один с публикой, словно отстраняясь от своих героев и сбрасывая латы опыта и профессионализма. Во втором действии спектакля "Алиса" публика перемещается в зрительный зал, одни располагаются в ложах ярусов, другие — на беспорядочно расставленных в партере стульях. Рампа в БДТ всегда была непреодолимой границей, а здесь актеры сидят (один даже лежит на кровати) рядом со зрителями. Сами персонажи сказки Кэрролла отчетливо превращаются в тех, с кем связана петербургская женщина по имени Алиса,— в ее родителей, в ее мужчин, в ее соседей. А еще — в так хорошо знакомых артистов БДТ, среди которых Георгий Штиль и Сергей Лосев, Ируте Венгалите и Анатолий Петров. Авторами текста спектакля названы Андрей Могучий, Сергей Носов и Светлана Щагина, но все актеры наверняка были полноправными соавторами — в их монологах слышится слишком много личного. И еще нечто очень важное чувствуется у всех, словно поверх текста: готовность стать соавторами новой истории БДТ.
***
Алиса Фрейндлих и Андрей Могучий о спектакле:
AФ "— Я — старомодная правдистка. Для меня этот путь — новый. Конечно, это нелегко — всю жизнь идти по одной дороге, а потом вступать на новую дорогу. Но я человек любопытный и любознательный. И мы работаем правильно, так, как требует душа. Кроме того, для нас, старушек, ролей-то нету!.. — говорит Алиса Фрейндлих. — Вообще было сложно и интересно. Андрей Анатольевич Могучий — по-мальчишески азартный человек и заражает своим азартом. Кроме того, он доброжелателен. Я люблю ласковых режиссеров.
— Но то, что спектакль называется «Алиса», — насколько все-таки это привязывает сюжет к вам, Алиса Бруновна?
— Как говорится в начале спектакля, «я заложница своего имени, как и все Алисы на этой земле». Я себя совсем не ассоциирую с кэрролловской Алисой, это было бы просто хамством с моей стороны. Но разумеется, какой-то ветерок тут прошел — мол, есть в театре такая тетка по имени Алиса. О, давайте что-то такое сделаем! А потом что-то зарифмовалось и с Кэрроллом. Но это… Это все прожитое.
Никаких буквальных рифм с жизнью тут нет — а то вы мне сейчас, пожалуй, припишете четырех мужей моей героини!.. Но тут есть жизненные интонации, воспоминания, ассоциации, — отвечает мне Алиса Фрейндлих. — В общем, это..."
— Мистификация, — заканчивает режиссер Могучий.
АМ "— Была для вас это борьба с актерским материалом, Андрей Анатольевич?
— Нет, никакой борьбы. Наоборот, я как будто вернулся домой. Терминология, вопросы артистов мне были абсолютно понятны. Они острые, провокативные, они трудяги. И это совпадает с моим представлением о театре. Я встречал такие же правильные актерские ансамбли, например в Польше. И они работают по той же методе.
— Я не помню точно, как это началось. Был мозговой штурм. Сперва была просто пьеса о человеке, и я знал, что человека должны звать Алиса. С этим я и пришел к актерам, — рассказывает режиссер Андрей Могучий. — Конечно, нельзя говорить, что это история кого-то одного из нас. Это симбиоз коллективного, универсального опыта. Моего, актеров, которые рассказывали истории про себя. Все смешалось, и в одном монологе могли соединиться три разных сюжета, каждый из которых при этом вполне документален. Мы уже почти родственники, и я уже не помню, где чья история".
Отправлено: 12.02.14 04:48. Заголовок: Спасибо. Очень интер..
Спасибо. Очень интересная информация. Очень бы хотела посмотреть этот спектакль, правда, не совсем уверена, что смогла бы его понять и принять. Как я поняла из статьи, это что-то очень необычное, революционное. Для Могучего, вероятно, это обычное состояние. В любом случае смелость Алисы Фрейндлих вызывает уважение.
Он рассказал о скорой постановке пьесы Л. Зорина "Римская комедия" в театре с участием Тараторкина, Остроумовой, Сухорукова, Голобородько. В разговоре были отмечены имена многих артистов, составляющих костяк театра. Имени Домогарова названо не было.
Интересно, это уже какой-то нехороший сигнал или что?
Ведущим интервью kак костяк были отмечны Яцко, Кабо, Талызина, Остроумова. Хомский упомянул о Куценко. Говорили и о Еремине, и о Кончаловском.
Я не думаю, что не-упоминание премьера значит что-то в контексте этой беседы, но этот момент у меня отложился.
Еще Хомский несколько раз возвращался к теме очень частого не-соответствия красивой внешности и часто противоположной внутренности и духовности. Сначала это касалось "Опасных связей", но дальше в процессе беседы он к этому еще раз вернулся уже в другом контексте.
По опыту знаю, что при другом просмотре этой передачи сделала бы другие акценты, но это то что запомнилось сейчас.
Пересматривать наверное не соберусь, т.к. передача очень длинная, но я бы не назвала ее насыщенной. Все-таки П.О. очень пожилой человек и говорит медленно. Он в настоящий момент самый старший худрук среди российских театров.
Отправлено: 04.03.14 19:17. Заголовок: Olga пишет: Еще Хом..
Olga пишет:
цитата:
Еще Хомский несколько раз возвращался к теме очень частого не-соответствия красивой внешности и часто противоположной внутренности и духовности. Сначала это касалось "Опасных связей", но дальше в процессе беседы он к этому еще раз вернулся уже в другом контексте.
О-о, тогда дела еще хуже, чем я даже подумала. . Как говорится, читайте между строк. У меня когда-то были мрачные прогнозы насчет Домогарова, когда еще "ничего не предвещало", как говорится, и, к сожалению, все они сбылись, и даже в той мере, что я и не предполагала.. Но буду рада ошибиться на сей раз. Хотя в том состоянии маниакальной злобности, в котором Домогаров находился, когда громил свой форум, и в котором, скорее всего, находится и по сей день, не удивительно, если он начнет поиск врагов в своем театре и восстановит против себя всю труппу во главе с худруком. И вот тогда он точно станет всего лишь "средним сериальным актером", что напророчивает себе постоянно...
Разбередило мою душу: вот и сейчас сижу просматриваю репертуары театров, афиши и думаю: вот сюда надо купить билет... вот туда попробовать напроситься через студию, куда-то можно попасть через участие в конкурсе, вдруг повезет и получу приз? А у самой долбит в голове: идти не идти на ДиХ и на Марата (тоже мне Гамлет: "Быть или не быть?"), ведь уже ничего там не жду... а сознание долбит.
Отправлено: 08.03.14 01:00. Заголовок: Оль, большое спасибо..
Оль, большое спасибо за "Разговор" с Катей Гусевой. Она такая чУдная всегда! Правда, вся светится. Такая умничка, точно "отличница по жизни". Правда, передача эта совсем не новая, тут у нее еще дочки не было. Она еще только мечтала еще иметь детей, и вот, все сбылось. И "Царство отца и сына" уже давно поставили.
Сообщение: 1363
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 27.03.14 16:48. Заголовок: Поздравляю всех с Дн..
Поздравляю всех с Днем Театра!
Небольшая зарисовочка Дениса Драгунского - как раз в тему:
К МЕЖДУНАРОДНОМУ ДНЮ ТЕАТРА. ИЗ ОЧЕНЬ СТАРЫХ ЗАМЕТОК
В 1982 году театр Моссовета заказал мне инсценировку сказки Анатоля Франса “Пчелка”. Хороший, кстати, получился спектакль, красивый, романтичный, с отличными декорациями и костюмами, с балетом и музыкой. Он шел целых 18 лет.
Перед самой сдачей прогоны шли в помещении театра Вахтангова. В театре Моссовета меня все знали, а там – нет, разумеется. Прихожу однажды туда. В зале почти пусто. В десятом ряду, перед проходом, оборудовано место для режиссера – столик, лампочка. Я сажусь рядом. Ко мне тут же подходит капельдинерша, серьезная дама, и говорит: - Молодой человек, пересядьте. Здесь места для руководства. Я говорю: - А я, между прочим, автор. Имею право Она внимательно так на меня смотрит и говорит: - Ну как вам не стыдно, молодой человек! Ведь автор – Анатоль Франс! И правда, на афише было написано: Анатоль Франс, “Пчелка”. А ниже – “пьеса Д.Драгунского”. Но кто читает, что там внизу написано! Но я говорю: - Ладно, ладно, разберемся… И продолжаю сидеть. И тут в зал входят режиссер спектакля Инна Данкман, директор театра Лев Лосев, главный режиссер Павел Хомский. Лосев машет мне издалека рукой и кричит: - О, Анатоль Франс уже на месте! Данкман и Хомский тоже говорят что-то вроде: “Привет, Анатоль Франсович”. Начинается прогон. В антракте выхожу из зала, иду мимо той капельдинерши. Она опускает голову и тихо говорит: - Извиняюсь…
Сообщение: 1513
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 18.04.14 18:19. Заголовок: Почти, как у Маяковс..
Почти, как у Маяковского - "Юбилейное"... Но только очень грустное.
У времени в плену
Юбилейный портрет театра, которого больше нет Ксения Ларина ("The New Times")
«Таганка», 50 лет… Странный получается юбилей. Странный, потому что к апрелю 2014 года от великой театральной легенды не осталось практически ничего, кроме воспоминаний: основатель театра покинул свое детище с проклятьями, новое руководство не имеет к той, прежней «Таганке» никакого отношения — ни в поколенческом, ни в художественном смысле. Остатки старой труппы погрязли в бесконечных интригах, большие мастера — таганковские звезды — стараются избегать разговоров на болезненные темы. Трудно и страшно признать очевидное: история «Таганки» закончилась. И не надо никаких юбилеев. Пусть все начнется сначала. Пусть все начнется так, как начиналось когда-то в 64-м: когда в рядовой безликий московский Театр драмы и комедии пришел Любимов и перевернул театральный мир.
«Пов-то-рить!»
«Таганка» для нескольких советских поколений была больше, чем театр, и важнее, чем театр. До сих пор невозможно с уверенностью сказать, является ли «Таганка» культурным явлением или ее рождение и восхождение — из разряда событий общественно-политических?
Конечно, все в этой истории перемешано, завязано — и политика, и зрелище. Хотя сам Любимов при упоминании «политического театра» впадает в ворчливое недовольство: по его версии, политическим театром «Таганку» сделали зрители и власти, сам же себя он никогда не считал режиссером-бунтарем, разве что как художник. Попробуй скажи это тем молодым очевидцам, что набились на просмотр студенческого спектакля «Добрый человек из Сезуана» Бертольта Брехта в далеких 60-х. Когда после прозвучавшего со сцены «Зонга о баранах» со словами: «Шагают бараны в ряд, бьют барабаны, кожу для них дают сами бараны», возбужденный зал начал топать ногами и скандировать: «Пов-то-рить! Пов-то-рить!» — это было не про политику? Когда побелевший от ужаса ректор училища Борис Захава потребовал закрыть спектакль как «антинародный, формалистический» — это было не про политику? И все двадцать лет — с 64-го до 84-го — «золотое» любимовское время — разве это не про политику?
В истории советской «Таганки» нет ни одного спектакля без цензурного персонального дела: каждая премьера выдиралась с мясом, с огромным количеством переделок, изменений, купюр. В «Павших и живых», посвященных 20-летию Победы, цензоры обнаружили слишком много поэтов-евреев и неуместность Вечного огня, от которого требовали отказаться. «Попробуйте загасить!» — орал на них фронтовик Любимов. В поэтической оратории по стихам Евтушенко «Под кожей статуи Свободы» усмотрели злостную пропаганду «общечеловеческих ценностей, чуждых советскому человеку». Деревенскую драму «Живой» по прозе Бориса Можаева объявили «пасквилем на советский образ жизни». К повести Можаева Любимов упорно возвращался несколько раз — и каждый раз получал отказ. «Живой» был придуман и поставлен в 1968 году, а премьеру сыграли лишь в 1989-м. Спектакль был под запретом 21 год!
Спасти и уничтожить
Знаменитый расширенный худсовет, в который входили представители советской элиты — писатели, поэты, ученые, журналисты, — был придуман Любимовым в качестве громоотвода от зверской тотальной цензуры: члены худсовета имели право присутствовать на закрытых обсуждениях, высказывать свое мнение и даже спорить с представителями номенклатуры.
Худсовет с помощью высоких покровителей — от Трифонова и Евтушенко до Капицы и Карякина — мог потянуть время и «оттянуть конец», но уберечь спектакль от цензурных ножниц был не в силах. А под нож летело все: от реплик и мизансцен до смысловых акцентов и конкретных исполнителей.
Театр постоянно находился под пристальным круглосуточным вниманием КГБ, работу «Таганки» курировал лично начальник знаменитого 5-го идеологического управления Филипп Бобков, ветеран борьбы с инакомыслием, ныне позиционирующий себя как «завзятый театрал» с тонким эстетическим вкусом, любитель творчества Высоцкого и вообще утверждающий, что и гонений-то на театр не было никаких, а больше разговоров о мифических преследованиях.
«Таганка» кончилась тогда в 84-м. К этому времени запретили играть «Высоцкого» и «Годунова», запретили ставить «Театральный роман», Любимов в бешенстве уехал на постановку в Лондон, дал там отчаянное интервью, в котором высказал все, что он думает о советской власти. В ответ его лишили советского гражданства, сняли его имя со всех афиш (спектакли стали как бы анонимные, словно не было никогда никакого режиссера).
Сукины дети
Труппу еще долгое время сотрясали коллективные конвульсии и припадки — тогдашнюю атмосферу в коллективе очень точно описал один из ведущих артистов Леонид Филатов в своей картине «Сукины дети». В фильме героический коллектив театра встает на защиту своего опального худрука и объявляет настоящую войну режиму.
Однако в жизни все сложилось куда трагичнее: в обезглавленный театр пригнали Анатолия Эфроса*, который вошел в «Таганку», как пожарный в горящий дом. Эфрос «сгорел» вместе с домом — не без помощи части труппы, воспринявшей его приход как предательство. Эфросу хамили на репетициях, писали на него доносы и анонимки, резали бритвой дубленку, прокалывали шины его автомобиля. Через два года борьбы он умер от инфаркта.
А еще через два года вернулся Любимов. Вдохновленный и избалованный западным опытом, он решил перенести его на нездоровую российскую почву. Услышав страшное слово «контракт», почва забродила и взорвалась: театр превратился в один сплошной нарыв, в кровавое месиво из амбиций, разочарований, взаимных оскорблений и проклятий. Самые умные уходили, самые страстные — бились насмерть, самые бездарные — раскачивали и провоцировали. Тогда, в 92-м, все рухнуло окончательно, и до сих пор «Таганка» так и не смогла излечиться от этой чудовищной травмы, перемоловшей судьбы и жизни некогда талантливого бесстрашного сообщества.
Все, что случилось с театром после разлома, — сплошь фантомные боли, когда болит и нарывает то, чего нет.
Поэтому нынешний юбилей больше напоминает неловкие суетливые похороны. История «Таганки» — трагична, как история любого театра, пережившего свою физическую смерть. Счастливы те, кто был свидетелем становления и расцвета этого уникального явления. Счастливы те, кто не узнал и не увидел позорного некрасивого финала этой истории.
На месте бывшей «Таганки» рано или поздно начнет отсчет чья-то новая творческая судьба. И пусть она будет счастливой.
Отправлено: 18.04.14 22:16. Заголовок: Если в театре на Таг..
Если в театре на Таганке возможно ТАКОЕ, то я думаю, что он на последнем издыхании...
цитата:
Сообщение о том, что режиссерская трактовка московского театра "Содружество актеров Таганки" изъяла из детской сказки «Чиполлино» кульминационный, важнейший момент - революцию, свергнувшую принца Лимона, вызвало культурный шок. Кажется, именно так называется потрясение, которое испытывает представитель цивилизованной культуры при соприкосновении с культурой иной, тоталитарной.
Кто не в курсе - в новом московском спектакле жители сказочного королевства вместо того, чтобы восстать против тирана принца Лимона и освободиться от его ига, идут к нему на поклон, а принц, проникнувшись чаяниями народа, отменяет несправедливые решения. Занавес.
Коммунист Джанни Родари переворачивается в гробу...
Коммунист Джанни Родари переворачивается в гробу...
Это точно. Снова стали до ужаса бояться "аллюзий". Если кто помнит, когда-то Владимир Мотыль много лет пробивал свой фильм о декабристах. И даже не о самих декабристах, а о их женах. И все равно не пробил бы, если не подступил юбилей - 150-летие восстания декабристов. Тут уже начальство, скрепя сердце, разрешило.
Отправлено: 19.04.14 18:56. Заголовок: Лауреаты "Золото..
Лауреаты "Золотой маски" — 2014
Самыми первыми еще до торжественной церемонии стали известны обладатели "Золотой Маски" в трех традиционных номинациях. Обладателем премии как "Лучший зарубежный спектакль, показанный в России" стала работа "Там за дверью" известного фламандского режиссера Люка Персеваля по пьесе Вольфганга Борхерта (Театр "Thalia" из Гамбурга).
В числе лауреатов в почетных номинациях: "За выдающийся вклад в развитие театрального искусства" и "За поддержку театрального искусства в России" — лидеры известных не только на Родине, но и в мире театров "Современник" и "Ленком" Галина Волчек и Марк Захаров, популярные артисты театра и кино Нина Ургант и Олег Басилашвили, а также заместитель губернатора Тамбовской области Сергей Чеботарев.
Обладателями премии "Золотая маска", как лучшие спектакли, стали: в драме — "Коварство и любовь" (Малый драматический театр Санкт-Петербург); в опере — "Евгений Онегин" (Михайловский театр Санкт-Петербург); в балете — "Вариации Сальери" (Театр оперы и балеты Екатеринбург); в современном танце — "Весна священная" (Большой театр, Москва) и кукольный спектакль "Убить короля" (театр "Кукольный дом", Пенза).
Лучшими драматическими артистами, получившими награду, стали: Александра Урсуляк (Театр имени Пушкина, Москва) и Алексей Вертков (Студия театрального искусства, Москва).
Обладателем "Золотой маски", как лучший драматический режиссер, стал художественный руководитель театра имени Вахтангова Риммас Туминас. Лучшим художником назван Александр Боровский и лучшим композитором стал Владимир Кобекин.
Отправлено: 23.04.14 22:45. Заголовок: Мне было интересно ч..
Мне было интересно читать сегодня Газета.ру 50-лет Таганке две такие разные публикации
"МАродеры" Таганского фронта Comments Алена Солнцева о том, почему Таганка спустя 50 лет снова воплощает дух эпохи отрывок из второй публикации ".. Я не застала Таганку молодой. В мое время это был уже театр солидный, престижный, его билетами расплачивались за услуги со стоматологами, и кабинет Любимова, расписанный автографами знаменитостей, был столь же модным и дорогим местом, как ресторан Дома литераторов. Но вот одно впечатление от спектакля Таганки запомнилось мне очень ярко.
1982 год, после смерти Брежнева в ноябре новым генсеком стал Андропов, а в декабре Любимов показывает «Бориса Годунова» с Николаем Губенко в главной роли. Я сижу на одном из публичных прогонов, которые театр непременно устраивает до официальной сдачи спектакля управлению культуры. Финал, бояре представляют народу нового царя — Дмитрия Самозванца, — приходит известие, что дети Годунова убиты, и в ответ, как гласит знаменитая ремарка, «народ безмолвствует».
Так вот последние слова пьесы, боярина Мосальского: «Что ж вы молчите? Кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!» — были обращены к нам, сидящим в партере зрителям, которые в этот момент как раз чувствовали себя статистами, исполняющими роль народа, ну и, натурально, безмолвствовали. А поскольку только что страна пережила первую после многих лет незыблемости смену власти, реальное ощущение собственной безгласности все почувствовали очень остро.
Это было сильное переживание и очень таганковское. Спектакль так и не разрешили. До изгнания Любимова из страны в марте 1984 года оставалось 15 месяцев. "
Сообщение: 1620
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 14.05.14 15:39. Заголовок: Публикация в "Но..
Публикация в"Новой газете"- с юбилею Льва Додина: Художественному руководителю МДТ — Театра Европы Льву Додину 70 лет
Анатолий СМЕЛЯНСКИЙ
Автор театра
Минувшей зимой мы завершали с Львом Додиным телевизионную программу к его 70-летию. В самом финале сердце героя не выдержало. Вместо излюбленной кантилены — долгий обрыв. Репетиции прерваны, театр замер в тревожном ожидании.
В отсутствие Додина очень остро, впервые, ощутил его присутствие в каждой клеточке этого театрального организма. И вдруг понял, что он тут не просто художественный руководитель, директор или главный режиссер. Если хотите, он автор этого театра. «Нас мало, нас может быть трое» — помните? Он жил в разных режимах нашей жизни. Познал сполна, что значит сохранить осмысленное художественное дело в российской реальности. Он не утратил художественного достоинства. Отвечает за свое лицо. Шум российской улицы настигает «театр Европы». «Не быть ни реакционным, ни черносотенным» — это Константин Сергеевич Станиславский записал в своем дневнике, еще до революции.
Додин не понаслышке знает, что это такое. И актеры его лучшие знают, какой театр представляют в сегодняшнем мире и что за ними стоит.
Театром на улице Рубинштейна Додин стал руководить тогда, когда ставил в еще не разделившемся советском МХАТе «Головлевых». Это исходное событие Лева обычно опускает по умолчанию, но нужно это исходное событие назвать. Он не соблазнился МХАТом СССР — вот поступок. С тех самых пор Ефремов стал следить за судьбой Додина с каким-то особым чувством. Ведь в Ленинграде возникал не просто новый театр, а тот самый, на который была истрачена жизнь Ефремова. Его «Современник» был возмездием советскому МХАТу. А театр Додина был ответом на какие-то иные темы и вызовы русской театральной культуры.
Он и сейчас продолжает отвечать. Не на злобу дня, скорее на его ужас. Не коллекционирует актеров — выращивает в своей школе, как сорок лет назад. Сын геолога, он чудовищно настойчив в поисках истины. Не отвлекается. Не торчит в «Фейсбуке», не входит в социальные сети. Любит театр, соразмерный человеку, и актера, способного на сверхвозможности. Верит, что театр делает человека менее одиноким. Не соблазняется банальностями. Боится любого сужения, ненавидит театральные изовравшиеся слова.
Представляет много десятилетий то самое странное явление, которое еще именуется в современном мире русским театром.
P.S. «Автор театра» — так называется фильм Анатолия Смелянского о Льве Додине, четыре серии которого сейчас показывает канал «Культура». Смотрите его.
Валерий ФОКИН
Марафонец
Когда я думаю о Додине, для меня очевидны и очень важны две вещи. Первое: то, что этот огромный талант не растворился, не расточился, не был растрачен, а, напротив, сохранен и пронесен через всю жизнь, через самые непростые ее обстоятельства. Хотя для этого нужны и мужество, и стойкость, и серьезность: я убежден, что надо ответственно относиться к тому, что тебе дан талант, и выполнять поручение. Беречь свой дар.
А второе, то, что меня много лет просто потрясает, — его, Додина, истовое служение художественному началу. Это то, что сегодня уничтожается, случайно и сознательно — последовательно уничтожается само понятие художественного. А он служит этому началу и удерживает это в театре на протяжении всей жизни. И пример тому — его Малый драматический. Додин — настоящий художественный марафонец, свидетельство тому — его премьеры.
Пожелать ему можно только одного: чтобы так было и впредь. Чтобы в моменты одиночества (а режиссер — профессия одинокая, несмотря на внешнюю коммуникабельность, общительность и пр.) он помнил — мы в нем очень нуждаемся.
От редакции: «Новая» поздравляет мастера, желает сил и вдохновения и надеется, что старая закулисная шутка «во всем мне хочется дойти до самой жути» не будет так свирепо оправдываться российской реальностью.
Отправлено: 22.05.14 05:19. Заголовок: Запись передачии Сме..
Запись передачии Смелянского "Четыре вечера со Львом Додиным" можно посмотреть здесь. Мне понравился не столько разговор, как отрывки показанные из спектаклей. Ну и сама история его семьи, путь от МХАТа до МДТ. Замечательная передача!
Замечательное, очень умное интервью с Сергеем Чонишвили в"Новых Известиях":
Актер Сергей Чонишвили: «Патриотизм нельзя воспитывать топорными методами»
ТАТЬЯНА ВЛАСОВА
Сергей Чонишвили работает, как правило, без выходных, и, видимо, поэтому ему удается «сидеть на нескольких стульях» – это и звукозаписывающая студия, и съемочная площадка, и две самые передовые сцены – МХТ и Театр наций. В пассивном багаже – 23 года работы в «Ленкоме», а в активе – уже третий спектакль Константина Богомолова. В интервью «НИ» Сергей ЧОНИШВИЛИ рассказал о нашумевшей премьере «Гаргантюа и Пантагрюэль», православных активистах и насаждении патриотизма.
– Сергей, можно сказать, что вы с Константином Богомоловым нашли друг друга. Третья совместная работа – это, в общем, уже больше, чем совпадение.
– Константин Богомолов для меня человек знаковый. Я с большим интересом и уважением отношусь к тому, что он делает, потому что считаю, что это – прекрасная инъекция европейского театра в нашу действительность. Это можно принимать или не принимать, но есть неоспоримые вещи.
– Что вы имеете в виду, говоря «европейский театр»?
– Дело в том, что на сегодняшний день русский театр, который был довольно авангардным в свое время, с точки зрения развития театрального дела как такового давно встал на свою изъезженную колею – и мы реально отстали. Я не говорю: давайте теперь все будем делать спектакли, как Богомолов. Просто и такое должно быть, но сейчас именно такого продукта очень мало. Почему мне нравится работать с Константином? Во-первых, это интеллектуальный театр, даже если идет вроде бы «развлекаловка». Он обманывает зрителя в хорошем смысле, потому что все время пытается менять угол восприятия. Мозгами ты понимаешь, как это сделать, а физиологически не всегда можешь с первого раза, поэтому каждая работа с ним – это открытие других возможностей в себе самом.
– Со спектаклями Богомолова связана не очень хорошая тенденция. Защитники традиционных ценностей ополчаются, православные активисты атакуют и выходят на сцену прямо во время спектакля.
– Это не активисты. Есть люди, которые на этом зарабатывают себе «дивиденды». Я понятия не имел о существовании господина Энтео, пока не пошла буча в прессе и на телевидении. Несколько ссылочек я посмотрел, послушал, как эти чудные ребята рассуждают, – и понял, что они даже спектакля не видели. Очень сложно рассуждать о вкусе лобстера, если ты всю жизнь ешь картошку с салом. Ты видел на картинках, как он выглядит (лобстер), но не представляешь, каков он на вкус. Тебе сказали, что он похож на краба, но краба ты ел один раз в 1975 году, на Дальнем Востоке, при этом был сильно пьян и вкус не помнишь. Да и краб был консервированным. Но ты будешь на эту тему рассуждать. Ты же хочешь, чтобы и твое мнение прозвучало в общем хоре. В «Идеальном муже» есть более провокативные вещи, чем те, к которым они прицепились. Но никакой сознательной установки на расшатывание государственных или нравственных устоев нет. Вся эта истерия вокруг спектаклей Богомолова, по-моему, завязана на одной простой вещи: Константин просто очень свободный человек. И это вызывает у многих раздражение. Люди, которые зажаты морально и нравственно, сразу начинают это воспринимать как посягательство на свою идентичность. Но я говорю о настоящей свободе, а не об анархии или распущенности. Вопрос в другом: почему все это происходит? У нас нет ориентиров: мы умудрились спрыгнуть из социалистического строя в акулий капитализм начальной стадии и вдруг поняли, что куда-то делись те незыблемые идеологические ориентиры, которыми нас с таким упорством пичкали на протяжении 70 лет. Но любая социальная система должна развиваться. Если она не развивается, то рано или поздно съедает сама себя. Мы не всегда извлекаем ошибки из прошлого – и приходится опять откатываться назад, на стадию, которую уже проходили. Пора бы и поумнеть.
– И поубавить уровень нетерпимости, который последнее время нарастает.
– Свою инъекцию свободы мы получили. Но для того чтобы свобода стала свободой, нужно пройти несколько стадий развития. Понятно, что это не делается по рубильнику. Невозможно человеку, который тяпкой обрабатывал свой маленький огородик, вдруг стать директором машиностроительного завода. Зато внук его, может быть, получит другое сознание. Дверь в Европу открывается один раз. И чтобы снова закрыться, необходимо приложить дополнительные усилия, которые все равно закончатся ничем. Не надо принимать все, что вываливается из одной культуры в другую. Нужно уметь это просеивать. Но и принципиально отказываться, говорить, например, что Россия – не Европа, тоже нельзя.
– Вообще противопоставлять Россию и Европу – по меньшей мере странно. Ведь наша культура вписана в европейский контекст…
– Естественно, но нам теперь вдруг говорят, что в школе надо воспитывать патриотизм, а не космополитизм. Это напоминает совсем недавние годы, мы же сами с этим боролись. Вопрос заключается в другом: нельзя патриотизм воспитывать топорными методами. Юрий Алексеевич Гагарин полетел в Космос, человек из СССР оказался первым – прекрасно, но разговор ведут не о том, что на результат работали конкретные люди, целая структура, а о том, что мы «вставили американцам». Троечники не должны рулить в вопросах идеологии. Мир слишком маленький, и все мы – соседи. Надо понимать, что любая инъекция патриотизма в один прекрасный момент может дать обратный эффект. Нужно всегда иметь разницу мнений и держать баланс. Но проще встать либо на одну сторону, либо на другую, а находиться в равновесии, то есть занимать взвешенную позицию, очень сложно.
– Давайте вернемся к разговору о вашей совместной работе с Богомоловым. На его спектакли приходит разная публика, есть и та, которая аплодирует и при этом раскачивается в такт всем попсовым трекам.
– Публика может быть разная. Она, конечно, первостепенна, но каждый человек на сегодняшний день, приходя в зал, должен понимать, что в принципе приходит на своеобразную работу. Отсидеть свои три часа можно и дома, параллельно с просмотром попивая прохладительные напитки и положив ноги в тазик. Зритель тоже, извините, должен соответствовать спектаклю и «работать». Опять же возгласы по поводу спектаклей Богомолова в МХТ: «Как это может быть в этом театре!» Ну, давайте признаем, что МХТ тем и прекрасен, что в свое время был самым передовым театром.
– А сейчас?
– И сейчас из государственных театров – самый передовой, потому что здесь есть разница «жанров»: вы хотите «традишн» – пожалуйста, вам «традишн», хотите авангард – вот вам авангард, хотите интеллектуальный театр – вот вам интеллектуальный театр, хотите чистую развлекаловку – вот вам чистая развлекловка. И только в комплексе можно оставаться живым современным театром. Давайте не делать из МХТ «Комеди Франсез»! Поддержание своих славных традиций – это замечательно, но сидеть на подобных спектаклях совершенно невозможно. Это я могу сказать еще по уровню 1983 года, когда смотрел «Мизантропа» в том самом «Комеди Франсез». Было чудовищно скучно. Выходили актеры в традиционных костюмах, которые были еще при Мольере, и говорили долгими монологами. Речи о взаимодействии не было вообще никакой. Ощущение, что просто сходил в археологический музей. Неплохо, но одного раза достаточно.
– Ваш премьерный спектакль «Гаргантюа и Пантагрюэль» раздразнил поборников нравственности?
– На мой взгляд, это самый провокативный спектакль Богомолова, хотя он говорит о тех вещах, которые существуют без намека на политику и социалку.
– А почему все-таки вы убрали все религиозные, политические отсылки, заложенные в тексте Рабле?
– Любая реалия, связанная с политикой и социалкой, в этой истории не так интересна. Говоря словами Владимира Владимировича Набокова, «искусство должно всегда двигаться против солнца». Богомолов пошел против ожиданий. Про другое спектакль, это не «Идеальный муж» и не «Карамазовы». И потом есть вещи, которые остаются за кадром. Давайте не будем забывать, что Рабле был врачом и священником... Я не говорю, что это надо непрерывно транслировать со сцены. Но знать об этом надо. Играть с долей юмора или опасно шутить можно только зная предмет.
– Богомолов сравнил эту работу с прыжком в пропасть, куда вы все полетели, надеясь, в конце концов, приземлиться красиво. У вас было это ощущение риска?
– Риск был, при том что мы очень быстро нашли интонацию всей истории. Пожалуй, это один из самых трудных для меня выпусков: многие вещи не монтировались друг с другом, дробились и мы отказывались от них в итоге. Очень сложно было справиться с бессюжетностью: сюжет в данном случае не важен, он прост как дважды два – человек родился, человек умер. И в общем путь его не был ознаменован никакими удивительными ситуациями. Просто он был великаном, вот и все.
Но режиссер точно знал одно: команда ему полностью доверяет. Он очень много пробовал. Видоизменения шли и на протяжении всех четырех спектаклей, которые мы сыграли на фестивале «Черешневый лес». Есть вещи, которые нужно еще «держать на вожжах», потому что можешь выпадать из жанра той или иной сцены, и она сразу оглупляется, сразу становится другой. Наверно, в этом отношении была некая паника, но паника нормального рабочего уровня.
– Вообще в профессии ощущение риска важно, когда провал настолько же вероятен, как и успех?
– Понимаете, в чем дело, искусство вещь непредсказуемая, если мы говорим об искусстве, а не о бизнесе. Нельзя запланировать успех или предвидеть провал. Человек, который снимает гениальное кино, может получить абсолютные возможности и снять никакую картину, при том что и на нее найдутся покупатели.
Искусство – это всегда риск, но это еще и разница во мнениях. Если все поют панегирик, я понимаю: либо что-то пошло не так, либо случился тот единственный раз в жизни, когда ты поднялся на свой Эверест, но не ощутил это или ощутил постфактум, скатываясь вниз. Не хотелось бы.
Почему Любимовка: первые годы своего существования фестиваль проходил в подмосковной усадьбе Константина Сергеевича Станиславского Любимовка.
Александр Железцов
ДОСКА
Один из старейших участников Любимовки к 25-летию фестиваля.
Долго объяснять, как и почему, но в тысяча девятьсот восьмидесятом, что ли, году, оказался я, вдруг, в полной жопе.
В любимом городе Ленинграде, удушливо-жарким летом, без жилья, без денег, без работы, без прописки, без трудовой книжки, и с очень странным ощущением пространства: земля была твердой только вокруг моих ног, в радиусе около метра, а дальше она не то чтобы исчезала, но становилась каким-то полужидким киселем…
Считалось (да я и сам в это иногда верил), что я ищу работу.
Ага, самое время работу искать: без прописки и без трудовой книжки, в полужидком киселе, который обступает со всех сторон…
Где-то там, в глубинах киселя жила-была моя любимая девушка, которая в тот момент как раз заканчивала консерваторию и выходила замуж.
Естественно, не за меня.
Была она девушка гуманная и периодически мне звонила - то к одним, то к другим общим нашим друзьям, у которых я ночевал – между вокзалом и подъездами – спрашивала «ну, как дела», и терпеливо выслушивала ответы
Еще она была девушка активная и, ввязалась вместе с подругами из фольклорного ансамбля в какой-то бредовый театральный проект неизвестного мне авангардного режиссера, моноспектакль по письмам Пушкина, где она должна была петь обрядовые песни Псковского региона, того самого, по которому мы с ней когда-то бродили, собирая у живых еще бабок эти самые песни, и постепенно влюбляясь в бабок, песни и в друг друга, а вот теперь я в полной жопе, а она звонит мне, и быстро-быстро лопочет, что у них сегодня, наконец-то, спектакль, это очень важно, нужно отвезти реквизит, а все заняты и не могут, поэтому она договорилась с актером Витей, что я помогу, у Вити бедного никаких рук не хватит, там еще надо доску вести, короче, мне надо обязательно подойти туда-то и туда-то, где Витя меня будет ждать, это очень важно.
И вешает трубку.
Длинный тощий актер Витя, стоит с двумя большими баулами, и с какой-то, действительно, доской. Небольшая школьная доска, очень неожиданная и какая-то даже сюрреалистическая на обычной трамвайной остановке.
Витя смущенно объясняет, что он бы, конечно это все на такси свез, но доска в такси не влезет, да и денег на такси все равно нет, так что придется на трамвае, с баулами он сам управится, главное - доска, она очень существенна для спектакля.
Подходит переполненный трамвай, и мы в него как-то впихиваемся: Витя с баулами – с первой попытки, я с доской – с третьей, под ядовитые комментарии граждан пассажиров.
А доска-то тяжелая…
Пытаюсь поставить ее на пол, попадаю кому-то на ногу, вторая попытка – еще кому-то на ногу, приношу извинения, и ставлю, наконец, на свою собственную, личную, персональную ногу.
Слегка больновато, зато никто не орет.
Тяжелая…
Трамвай трогается, въезжает на мост через Неву, доезжает до середины и останавливается. И стоит. Ни туда - ни сюда. На тридцатиградусной жаре.
Народ ропщет, требует открыть двери и выпустить всех желающих. А требовать не у кого, водителя в кабине нет, он задумчиво разглядывает свой трамвай извне. Как бы со стороны. Что он при этом думает – неизвестно…
И тут народ начинает орать.
Все орут на всех, все всех ненавидят, и только я помалкиваю, поскольку ненавижу себя самого.
Небывалого, фантастического, феерического идиота, который вместо того, чтобы искать работу, думать о сегодняшнем ночлеге, завтрашнем дне, и вообще – хоть о чем-нибудь, стоит в трамвае на мосту, удерживая на ноге тяжеленную доску, которая, с какого-то хрена, очень существенна…
Не помню как, но трамвай тронулся, и мы доехали не помню куда, где состоялся спектакль, в котором доска играла существенно важную роль, несравнимую, правда, с ролью актера Вити, который на глазах почтеннейшей публики превратился вдруг из длинного фитиля, в маленького, но абсолютно живого Пушкина!
Это произошло непонятно как и было невероятно смешно, но публика была каменно серьезна и только какой-то человек в мятой рубашке и с красным носом – алкаш какой-то, случайно, видно, забрел - хохотал и аплодировал, серьезные люди на него оборачивались, а ему как с гуся вода!
Мало того, постепенно он заразил своим легкомыслием публику, которая тоже начала хихикать, смеяться и аплодировать, пригорюниваться и вытирать глаза платочками, особенно когда запели мои подруги – традиционный обрядовый фольклор, который – когда поют в поле - бывает слышен на два-три километров, а тут такой малюсенький зальчик…
И всё пространство – в радиусе двух-трех километров стало вдруг плотным и звонким, а красноносый из задних рядов вообще впал в какой-то экстаз, аплодировал как бешенный, а когда все закончилось – переобнимал и перецеловал всех, даже уж и меня заодно, поскольку стоял я - будучи заслуженным перевозчиком доски - рядом с ними со всеми.
Давно дело было – в тысяча девятьсот восьмидесятом, что ли, году, красноносого из задних рядов звали Александр Моисеевич Володин, актера Витю – Виктор Гвоздицкий, а неизвестного мне режиссера – Кама Гинкас.
О чем, бишь, мы? О жарком лете две тысячи четырнадцатого, когда вся наша - с понтом великая – держава застряла вдруг на мосту, и все всех ненавидят, все на всех орут, а что думает водитель – неизвестно.
О том, что у каждого есть только одна важная задача: удержать на своей собственной ноге тяжеленную доску и доставить ее на другой берег.
Сообщение: 2112
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 29.10.14 04:27. Заголовок: На странице МХТ в ФБ..
На странице МХТ в ФБ опубликовано интервью с Анатолием Смелянским:
Первый заместитель художественного руководителя МХТ имени А.П. Чехова, президент Школы-студии МХАТ, театральный критик Анатолий Смелянский размышляет о новом сезоне МХТ.
- 26 октября Художественному театру исполнилось 116 лет. Чем сегодня он живет? Можно ли наметить итоги и перспективы?
- 116 лет - это преклонный возраст. И как историк, и как действующее лицо МХТ я вспоминаю, что театр этот «хоронили» уже много раз. Хоронили в период революции, хоронили и до нее, хоронили и после. Например, когда в Париже советский Художественный театр увидела белая эмиграция. Добужинский зашел за кулисы и долго возмущался тем, что в "Анне Карениной" не тот костюм у офицера. На что один из артистов сказал: "Послушайте, Мстислав Валерьянович, кому теперь до этого есть дело?" На что последовал вердикт замечательного художника: «Художественного театра больше нет».
Интересно, как изменялись горизонты ожидания от того, что начиналось как Художественно-общедоступный. Был общедоступный, потом просто Художественный, потом академический, потом СССР имени Горького, потом имени Чехова - и каждый раз эти горизонты менялись. "Это не тот Художественный театр", - слышишь и по сей день. Ну, да, что тут спорить, давно не тот Художественный, с которого все начиналось и, многократно преображаясь, существовал под другими именами. Но все же память места многое определяет в том, что происходит и сейчас в этом здании. Здесь что-то делать все равно нельзя, запрещено. Невозможно нагло и бесстыдно угождать власти, например. Хотя в какие-то годы и этот запрет отменялся.
Одна из черт Олега Ефремова, который руководил МХТ почти 30 лет, была ненависть к МХАТ СССР начала 1950-х, в который его не взяли по окончании Школы-студии. Его "Современник" начинался под крылом МХАТ СССР, но потом был отторгнут, как только «мхатчики» догадались, что это абсолютно не их «дитя». Ефремов застал МХАТ после войны, "в глухую пору листопада", когда театр провалился в дыру безвременья. Особым способом определялся современный репертуар, в основном в расчете на Сталинскую премию. Мизансцены строились с разворотом по диагонали, к ложе Сталина. Туда обращались ударные монологи. Старики рассказывали, что артист мог Сталинскую премию получить только за положительную роль. Стоит вспомнить это, чтобы понять, какие были горизонты ожидания…
Будущий сезон в чеховском МХТ для меня - тридцать пятый. Пришел в МХАТ СССР им. Горького по приглашению Ефремова в 1980 году. Так что не раз слышал про смерть этого театра и при Ефремове, и после Ефремова. Но театр наш жив. Он будет, наверное, не раз еще умирать и возрождаться, но в каком-то смысле он повязан с Россией, то есть давно и прочно уподоблен стране, которая призвала его к жизни. Очень рано у Станиславского возникает это чувство странной близости. Не только театр похож на страну, в которой он существует, но и страна похожа на театр, судьбы их моделируют друг друга. Когда-то в "Московских новостях" была страница трех колонок: именовались они «в мире», «в стране» и «во мне». Вот тогда в ранние 90-е я написал личный текст («во мне») про раздел МХАТ СССР им. Горького. Текст был, естественно, субъективный («во мне»), Ефремов сказал, что может это и так, но как-то пугающе звучит: раздел МХАТ и раздел страны. А потом, спустя годы, вспомнив эту историю, согласился: да, похоже. Раздел МХАТ произошел за четыре года до развала страны. И раздел проходил примерно в тех же формах. В духе "Бобка" Достоевского. Но началось это, еще раз скажу, давным-давно. Есть важное полуироническое замечание Василия Качалова. 1915 год, идет война, мало кто понимает, куда катится страна. В Художественный театр пришли новые зрители, беженцы. МХТ полтора года не выпускает ни одного спектакля, репетирует "Село Степанчиково". И вот Качалову кто-то сказал: "Что-то потускнел Художественный театр", и артист замечательно парировал: «Вся Россия потускнела, от чего же не потускнеть Художественному театру?»
Олег Ефремов был, безусловно, режиссером и идеологом театра. Он пришел в советский МХАТ в 42 года. Его тридцатилетний марафон попал большей частью на развал советской системы. Он заканчивал жизнь - так казалось с очень близкого расстояния - с ощущением катастрофы. Краха того ефремовского эксперимента, который заключался в попытке возвращения к истокам Художественного театра. Олег Табаков возглавил театр в мае 2000 года, начинались нулевые, начиналась иная эпоха. Пришедший на смену новый Олег не позиционировал себя как идеолог МХТ или даже как режиссер – «строитель театра». И он не поставил в руководимом театре ни одной пьесы. Чаще всего называл и продолжает именовать себя кризисным менеджером. Сейчас, конечно, уже нет того кризиса, да и Табаков любит подчеркивать, что МХТ сегодня успешен. Слово "успех" у нас совершенно по-разному трактуется, и есть ряд людей, которые именно успеха и не могут табаковскому МХТ простить. Заполняемость зала, важная для Табакова, для многих оппонентов показатель неуспеха. И опять эти самые «горизонты ожидания»...
Настойчивость Олега Павловича в педалировании «успеха», идет, мне кажется, от многолетней полемики с театральными оппонентами. Ему важно утвердиться в мысли, что современный МХТ востребован публикой. Мы можем по-разному к этому относиться, но в то же время ясно, что множество театров действительно публикой не востребованы. Даже оппоненты Художественного театра признают теперь именно эту продюсерскую заслугу Табакова. В этом смысле Табаков напоминает не Станиславского, а Немировича, который очень часто подходил к репертуарным решениям с точки зрения успеха. Пьесы "Осенние скрипки", "У жизни в лапах" были как бы недостойны афиши МХТ, но народ валил на эти работы. В репертуарной стратегии частного театра было даже такое понятие как «летняя пьеса», то есть последняя пьеса сезона. Под настроение человека, предвкушающего отдых. Они это понимали, у них было реальное представление о том, как живет театральный организм.
Начало этому "направлению" в современном табаковском МХТ положил Володя Машков с его "№ 13", который был сделан с такой комедийной хваткой, что, в конце концов, все хулители отступили. Этот спектакль вернул публику в театр. Сходно поступил Товстоногов, который рядом с великим "Идиотом" ставил "Шестой этаж". Если хотите, это продюсерское трезвое прагматическое понимание театра.
- Как сегодня репертуар подбирается, по каким законами?
- Интуитивно, конечно. Никто не думает, разумеется, о том, что театр должен реагировать на то или иное событие. Все складывается из потока режиссерских, актерских, писательских предложений, самых разнообразных. Ну, на какие «вызовы» времени отвечает спектакль о Первой мировой войне - "19.14" молодого актера и режиссера Александра Молочникова? Чистой воды сочинительство людей, «которым не наплевать». Успех этой работы очевидный, но когда начинали – никто не знал, куда это все повернет. Ждем сейчас пьесы по мотивам романа Клауса Манна «Мефисто» - пьесу и потом спектакль должен делать Адольф Шапиро. Константин Богомолов думает о «Гамлете». Марина Брусникина сочиняет спектакль по повести "Деревня дураков" Натальи Ключаревой. Продолжаем программу «Впервые на русском». Представляем пьесы и режиссеров из Франции, Финляндии, Испании, Германии. Новая сцена стала лабораторией таких проб - что-то бывает удачно, что-то не очень. Но без этих проб нет современного МХТ. Это нужно для творческого здоровья театра и его актеров, чтобы не закостенеть, не "оборзеть".
Немирович в 1917 году размышлял о будущем, совершенно не зная, какая партия придет к власти в ближайшие месяцы: кадеты, большевики, эсеры, террористы. Есть письмо о стратегии сезона (накануне Гражданской войны) и там есть фраза – вопрос о том, как идти в неизвестное будущее: "со знаменем или на манер шакалов". Вот такая альтернатива очень часто стояла перед Художественным театром.
Нынешний МХТ открыт молодым. Даже если кто-то конкретно не очень нравится Олегу Табакову. Он оценивает талант, а не эстетическую приближенность к себе. Он готов дать человеку попробовать и доказать. Мечтаем о том, чтобы в МХТ вернулся все доказавший Юра Бутусов. Выбираем пьесу с Кириллом Серебренниковым. Очень хотели бы, чтобы из Лондона приехал Тревор Нанн. К 80-летию Олега Табакова готовится новый спектакль по пьесе "Юбилей ювелира" Николы МакОлифф, ставит пьесу Константин Богомолов. В пьесе - трагифарсовая ситуация человека в преклонном возрасте, который ясно понимает свои пределы, но очень спокойно, достойно смотрит в будущее. Пьеса из разряда «хорошо сделанных», но у режиссера есть желание изменить легкий ход пьесы во втором акте, сделать ее более сложной и непредсказуемой. Хотим, чтобы Александр Огарев начал репетировать с Ольгой Яковлевой пьесу Островского "Правда - хорошо, а счастье лучше". Французский режиссер Марсьяль Ди Фонзо Бо, выросший из наших лабораторий, репетирует "Опасные связи". Первым проектом испанской лаборатории станет постановка пьесы "Кликни здесь" - про сегодняшний сумасшедший мир, опутанный социальными сетями, живущий исключительно виртуально и зависимый от этого. И это тоже важная краска для репертуара.
Все 14 лет Олег Табаков готовит какой-то другой Художественный театр, который здесь когда-нибудь возникнет. Горизонты ожидания будут меняться в связи с тем, как будет развиваться и дышать страна. Невозможно забыть о том, что Художественный театр - это часть не только русской или европейской культуры, но и мировой. Наш двуглавый орел посматривать должен и на Запад и на Восток - в блоковском смысле: "нам внятно все, и острый галльский смысл и сумрачный германский гений..." Хорошо бы это почаще вспоминать.
- В чем Вы завидуете молодым?
- Завидую их внутренней свободе. И их наивности. Более опытные товарищи живут, ну, как бы с хиной во рту. Всё знают заранее. Как в пьесе "Багровый остров", что бы композитору Ликую Исаевичу ни начинали говорить, он прерывает: "Не продолжайте, я уже понял".
Смотрю на наших выпускников - Артема Быстрова и Артема Волобуева в спектакле "19.14" . Какое неожиданное и мощное проявление недавних студентов Школы-студии. Ради таких превращений и существует театр. Много талантливых ребят, даже есть ощущение, что слишком много. Им тесно. Думаем еще об одной лаборатории, для своих. Чтобы вместе с ними и с нашей режиссурой почувствовать "куда ж нам плыть?" Мы же не монастырь, а в труппе МХТ не только выпускники Школы-студии. Мы давно ушли от этой идеи. Художественный театр сегодня гораздо более "собирательный", чем раньше. Мы должны быть открыты городу и миру, вот что важно.
- В чем ответственность современного МХТ перед историей?
- Это нечто трудно формулируемое. Чувство вины или, если хотите, боли за то, что происходит вокруг. Мне кажется важным, как Михаил Федотов сказал на последнем собрании президентской комиссии по правам человека: "Нужна демилитаризация сознания". Это проблема всего нашего общества. Искусство должно выступать хоть каким-то противовесом мощной энергии пропаганды, которая окружает человека со всех сторон.
- Какой эпизод или фраза из долгой жизни МХТ Вам теперь вспоминается чаще всего?
- Есть замечательная, быть может, лучшая мемуарная книжка о Художественном театре - Вадима Шверубовича, сына Качалова, основателя постановочного факультета Школы-студии. Он побывал в Белой армии, а потом в "Качаловской группе", покинувшей Советский Союз. Был с МХАТом на гастролях в Европе и США в 1920-х. Шверубович определяет одно из качеств того театра, который он застал: "В Художественном театре не любили только то, над чем нельзя было смеяться".
Сообщение: 2131
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 04.11.14 05:36. Заголовок: Я подумала-подумала ..
Я подумала-подумала и решила, что интервью с замечательным драматургом Леонидом Зориным лучше в эту тему - "Размышления о театре". И у него тут как раз юбилей - 90 лет! Правда, интервью февральское, в еще не закрытом "Совершенно секретно"...
Леонид Зорин: «Я счастлив, что Сталин не успел мне помочь»
Юрий ВАСИЛЬЕВ
Знаменитый драматург – автор «Покровских ворот», «Варшавской мелодии», «Царской охоты» – в последнее время уделяет больше внимания прозе. В этом году ему исполнится девяносто лет.
Повесть Леонида Зорина, вышедшая только что в журнале «Знамя», называется «Памяти Безродова». В подробностях жизни заглавного героя можно – и даже нужно, поскольку особо никто ничего не прячет, – разглядеть биографию автора. Вот только сюжет смущает: писатель Безродов только что умер, коллега помоложе разбирает его бумаги. Впрочем, самого известного своего литературного двойника – Константина Ромина, Костика из «Покровских ворот», – Леонид Генрихович провел еще через несколько книг, а затем отправил в мир иной. Почти пятнадцать лет назад.
– Зачем вы Костика из «Покровских ворот» убили?
– Это очень трудный вопрос.
– Если этот трудный, то, боюсь, легких не будет.
– Тогда, скорее всего, ответ будет таким: думаю, что Костик принадлежал стране молодости. В стране старости ему, очевидно, места уже не было.
– Писатель не властен над своим героем – даже если он авторское alter ego, как вы всегда подчеркивали в случае с Костиком?
– Конечно, нет. С какого-то момента герой начинает жить своей жизнью – если это не придуманный герой: с тем вы можете делать все, что угодно. Но если в нем обнаруживаются какие-то живые черты, он уже живет, не спрашивая вашего соизволения. А действует так, как предписывает ему его характер и та судьба, которую он сам себе складывает. Остается только записывать вслед за ним.
– Тогда поставим вопрос по-другому: почему его судьба не могла сложиться иначе? По какой причине мы бы не могли сегодня поговорить с ним – может быть, не в этом доме или даже не в нашей стране: люди уезжают, всякое случается… При каких условиях Константин Ромин мог бы жить долго и счастливо?
– Не знаю, что на это сказать. Я сам рассматриваю свою собственную судьбу как дар небес. Русский двадцатый век вообще не предполагал благополучных исходов, как вы знаете. Есть прекрасные стихи, с которыми мы все вступаем в жизнь: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые».
– «Его призвали всеблагие…»
– «Как собеседника на пир». Но в двадцатом веке всеблагие не так уж благостны – они рассматривают собеседника не столько как посетителя, сколько как блюдо. Исход Костика – более естествен, чем его долгая счастливая жизнь. При всем автобиографизме и так далее он все-таки живет своей жизнью, отрывается от автора. Полного слияния быть не может. Я должен проследить за его естественным развитием. Конечно, я очень привязан к нему: он герой многих моих произведений – начиная от «Покровских ворот». Но так сложилось.
– Может, вы отдали его небытию вместо себя? В конце концов, что еще может принести в жертву писатель, как не свое второе «я».
– Может быть, и так. Но в этом нет моей преднамеренной жестокости, ни в какой мере. Когда-то я писал стихи, было такое: «Как вышло, так оно вышло, и все получилось само…» Не востребовала Костика жизнь.
– Что еще не востребовал ваш двадцатый век?
– На наше поколение выпало чрезвычайно много всего. Брала эпоха на излом всячески. Шли люди на большие компромиссы – что не проходило даром. Компромисс в какой-то степени внутренне точит человека, подрывает его силы к сопротивлению, если он недостаточно силен. А если он старается настаивать, сохранить свою самость, то, конечно, его судьба может сложиться по-всякому. То, что мы сейчас можем сидеть и беседовать, – моя большая удача, так вполне могло и не быть. Стечение обстоятельств, разнообразных игр. Или что-то хранило. Не могу сказать, что верю в высшую силу, – этого нет, я дитя атеистического воспитания. Но в судьбу я, пожалуй, верю. Как-то она человека, видимо, ведет за собой.
– В вашем случае – наверное, от первой книжки стихов в девять лет и последовавшей вслед за этим встречи с Горьким?
– Эта встреча в значительной мере определила мою жизнь. У меня в жизни было три человека, сыгравших решающую роль: отец, Андрей Михайлович Лобанов – главный режиссер театра имени Ермоловой, и Алексей Максимович. Встреча с ним была, как вы понимаете, непродолжительной, но за эти три с половиной часа, при всем своем нежном возрасте, я понял, что служение слову налагает на человека определенные обязательства, тяготы. Интуитивно понял, конечно.
«И вот явился поэт. Очень крепкий, красивый мальчик, возраст его – девять лет с половиной, но он казался года на три старше. Уже в том, как он поздоровался со мною, я отметил нечто незнакомое мне и трудно определимое. Уверенные в своей талантливости, так же как и робкие, здороваются не так. В нем не чувствовалось той развязности, которая как бы говорит: «Вот я какой, любуйтесь!» Не заметно было и смущения, свойственного тем юным поэтам, которые приходят к писателю, точно школьники на экзамен. Можно было подумать, что этот, девятилетний, спокойно сознает свою равноценность со взрослым…»
(Здесь и далее курсивом – М. Горький, «Советские дети». Очерк был напечатан одновременно в газетах «Правда» и «Известия» 8 августа 1934 г. – Ред.)
– При этой встрече присутствовал Бабель. Я помню, как Алексей Максимович, наклонившись ко мне и качнув ресницами в сторону Бабеля, сказал негромко: «Гениальный человек». У Исаака Эммануиловича в Горках, где жил Алексей Максимович, была своя комната, где он часто оставался. Мы и приехали в Горки вместе с Бабелем – с Малой Никитской, дом 6.
– Где ныне дом-музей Горького.
– Да, оттуда. Недавно, кстати, меня навестил внук Бабеля – он сейчас живет в Филадельфии. Хороший внук, помнит деда. Приехал меня порасспросить о нем. Многого я ему, естественно, рассказать не смог. Однако вспомнил, что во время нашей поездки в Горки – а длилась она долго, три часа, хоть и на машине, – Исаак Эммануилович рассказывал мне про флору и фауну Подмосковья. Знал он ее, надо сказать, совершенно поразительно: чувствовал природу, обладал необыкновенным нюхом на нее. От него исходило ощущение пришельца. И Алексей Максимович его очень любил – обладая поразительным чувством к коллегам-писателям, редким в этой среде.
– Отсутствие зависти, соперничества?
– Даже более того: Горький любил коллег. У него было такое садовническое чувство к литераторам, представлявшим интерес. Он любил литературу, писателей и представлял словесность как огромный сад, в котором должны вырастать – в буквальном смысле – те самые сто цветов, позднее затасканные по известным цитатникам. Хозяйское чувство садовника в литературе.
Горькому досталась трудная жизнь. О таком крупном, громадном явлении, как он, идут разноречивые толки. Многие не могут понять, почему он поставил свое перо в конечном итоге на службу Сталину. Возникает много вопросов. Но я сохранил к нему самые благодарные, светлые чувства. Понимаю всю меру того, как сложна и разноцветна была его жизнь. Впрочем, у человека такой огромности она и не могла быть другой. Слишком много значил он для всех – даже девятилетний я это понял.
– Как он общался с вами?
– Прежде всего, на «вы». Этим он хотел, конечно, что-то подчеркнуть – хотя, казалось, что же подчеркивать в общении с ребенком такого возраста…
– Кто из поэтов прошлого особенно нравится Вам? – спросил я. – Конечно, Пушкин, – уверенно ответил он. – А из прозаиков? – Тургенев. Тургенева он назвал не так уверенно и тотчас добавил: – Но я давно уже читал его. – А как давно? – Месяцев шесть тому назад…
– Он налил немножко водочки и пододвинул мне: «Выпейте, вы писатель, а писатели пьют водку. Не подводите-ко нам коммерцию». Немножечко я пригубил, да. Сколь юн, мал и неразумен я в то время ни был, но ощущение того, что рядом со мной сидит совершенно необычное существо, меня не покидало.
– Горький что-то исправил в услышанном от вас?
– Не правил ничего, просто слушал. Слушателем он был горячим – общеизвестно, что, слушая, мог пустить слезу. Действительно, пустил и в этом случае. Просто это ему было свойственно. Во всяком случае, его имя для меня свято.
– Что вы ему читали?
– Поэму под названием «Человеки», очень странным. Стихи эти ничего особенного не представляли.
Я спросил поэта: – Вы пишете лирические стихи? – Нет, политические. Но писал и лирику. Кажется, у меня в архиве сохранилось стихотворения два, три. Переводил с немецкого Шиллера, Гейне. И тут, как будто немножко смутясь, он сообщил: – Даже издана маленькая книжка моих стихов. Я почувствовал, что – не знаю, не нахожу, как и о чем говорить с этим человеком. И что мне даже смотреть на него неловко. Гость этот похож на мистификацию. Рядом с ним сидит его мать, и мне кажется, что сын смущает ее так же, как меня.
– Начал я, как все дети, со стихов. Потом их вытеснила драматургия, а затем на место драматургии пришла проза. Наверное, это естественные этапы. Хотя Бернард Шоу – я не провожу параллели, никоим образом…
– А, наверное, следовало бы. Ну, скажем, «Цезарь и Клеопатра» – у него, «Римская комедия» – у вас…
– Нет-нет, я против параллелей. Просто он сохранил верность драматургии и прожил до 94 лет. Я прошел писательский путь более банальный: начать со стихов, увлечься драмой – и, наконец, честная проза, которую Пушкин некогда назвал «презренной». Не хватало кубатуры стиха и драмы, хотелось полнее выразиться, соображения кое-какие скопились…
– Что такое Баку двадцатых–тридцатых – город, откуда вы родом?
– Я – бакинец до глубины души, как и все, кто жил в этом городе. Его отличие от всех – кроме, может быть, Одессы – в интернациональном братстве. Пестрый, веселый, шумный, многоязычный город. Я увлекался футболом в юности – в команде было семь национальностей: греки, перс один, азербайджанцы, армяне, русские, евреи, лезгины… Господи, кого там только не было! Вопроса не существовало! Даже когда человечество начало развиваться в сторону разобщенности этносов, в Баку царила великая школа братства. Там все были землянами, единым племенем. Прививка этого поразительного города дала мне на всю жизнь острое ощущение ненависти ко всякому национализму и нацизму. Для коренного бакинца это совершенно неизбежно и естественно. Подозреваю, что и в Баку произошли перемены. Я всегда мечтал перед смертью увидеть родину – а сейчас думаю, что, может быть, и верно сложилось так, что я, очевидно, не попаду в Баку. Пусть останется в моей памяти таким, каким он был. Городом братства. Солнечным, человеколюбивым, принимающим любых людей.
– Потерянный рай?
– Молодость вообще потерянный рай, где бы она ни протекала. В нашей жизни, конечно, о рае говорить трудно – и я вполне могу представить, что в Баку моей юности протекала неочевидная, неясная для меня жизнь. По-другому и не могло быть в стране, где властвовал Сталин.
– Первый раз с национализмом столкнулись, стало быть, уже в Москве?
– Конечно. Борьба с космополитизмом конца сороковых протекала на моих глазах – правда, со мной боролись уже в следующем заходе: 1953 год, пьеса «Гости». А до того снаряды ложились рядом. В Союз писателей я был принят в семнадцать лет – раньше, чем поступил в Литинститут имени, естественно, Алексея Максимовича Горького. Так что многих писателей я знал и видел, как с ними обходились. Очень суровая, серьезная школа. Закаляла душу. Прямые репрессии, гонения, знаменитые скобки – когда писали псевдоним, а рядом с ним в скобках фамилию писателя, чаще всего еврейскую…
Но свое я тоже получил. По полной программе. Пьесу «Гости» я не переоцениваю – она была очень запальчивая, не было в ней достаточного покоя, который должен все-таки присутствовать в художественном произведении. Но получилось так, что «Гости» по времени – после тридцатилетнего молчания – первая пьеса, где была затронута тема номенклатурного перерождения советского чиновника. Написал я ее в марте: Сталина уже нет, но Берия был в полной силе. Андрей Михайлович Лобанов как режиссер получил ее в сложный период – понимая, что это первый крик после паузы.
– Может, не тридцать лет, а все же чуть поменьше? Допустим, «Страх» Афиногенова. Пьеса об ожидании репрессий, 1931 года выпуска.
– И даже при этом пьеса Афиногенова была написана по принятым правилам. Иначе его бы просто не было: вождь стесняться не любил.
– Справедливости ради – у него, когда речь заходила о литературе, был достаточно широкий спектр формулировок. «Не трогайте этого небожителя» – для Пастернака. «Талантливый писатель, но сволочь» – о Платонове…
– У него даже обо мне есть. «Талантливый мальчик, надо бы помочь», – сказал Сталин Горькому. Дошло через мемуары знаменитого полярного летчика Водопьянова, которому рассказал об этом разговоре Алексей Максимович. Слава богу, великое счастье, что сказавший эту фразу забыл о своем намерении. Не помог – и жизнь как-то прошла помимо этого дела.
Я предложил поэту прочитать его стихи. Несколько секунд он молчал, и это побудило меня сказать, что «есть случаи, когда не следует стесняться своего таланта».
– Это из письма Потемкина – Раевскому, – заметил десятилетний человек.
– Поэта – Потемкина? – спросил я.
– Нет, фаворита Екатерины Второй. А разве есть поэт Потемкин?
– Был.
– Я прочитаю небольшую поэму о Гитлере и Геббельсе, – сказал поэт.
– А про что «Гости»?
– Приехал сын в гости к отцу. Сын – замминистра юстиции, отец – старый большевик-отставник. Из этого визита, кроме взрыва и полного краха всей семьи, не происходит ничего. Раскол всего. Внука – более близкого к деду-большевику – играл молодой и прекрасный собой Володя Андреев, с которым и началась тогда наша огромная дружба. Позже, как вы знаете, он стал руководителем театра имени Ермоловой. Его очень любил Лобанов, третий главный человек в моей жизни.
– То есть из режиссеров – не Ефремов и не Товстоногов, ставившие вас, а именно Лобанов?
– Лобанов был больше чем режиссер. Ни в коем случае не хочу умалить ни Олега – одного из самых близких мне людей, ни Георгия Александровича, который поставил лучший спектакль в моей жизни, «Римскую комедию». Такого праздника в моей жизни больше не было никогда, хотя я увидел на сцене около полусотни своих пьес – в общем, почти все. Но такой постановки, которая была 27 мая 1965 года у Товстоногова… Чудо гения, нечто невероятное. Прошу учесть, что это я говорю как зритель. Диона играл Юрский, Сервилия – Стржельчик, и замечательнейший Евгений Лебедев в роли императора Домициана.
– В мемуарах встречал, что Лебедев в этой роли изображал Хрущева, незадолго до премьеры «Римской комедии» отправленного в отставку.
– Ничего подобного. Легенды. Сила этого спектакля была в том, что он не предлагал никаких параллелей, прямых и явных мишеней и тому подобного. Говорилось о вневременных важных вещах. Дешевые сопоставления – это было бы подло: Хрущева уже не было – хотя я писал, когда Никита Сергеевич был в силе. Сам Товстоногов писал мне: «…такая слиянность (его выражение), слиянность всех элементов не достигалась мной более никогда». Внутренне – я позволю высказать себе такое предположение – его согласие снять эту пьесу было трудным. Спустя короткое время «Римскую комедию» выпустил Рубен Симонов в Вахтанговском: Ульянов, Борисова – о которых прежде всего, когда речь заходит о моих пьесах, вспоминают «Варшавскую мелодию», но они играли и здесь (кстати, Павел Хомский [художественный руководитель Театра имени Моссовета. – Ред.] собирается «Мелодию» восстанавливать, сам мне сказал). Симонов – великий дипломат – дошел до самых высоких кабинетов и выпустил «Римскую комедию».
– До Фурцевой, стало быть, дошел?
– Министр культуры – это для него не высокий кабинет. Рубен Симонов, насколько я знаю, дошел до Суслова.
– Почему же Товстоногов снял спектакль – при том, что ему сказали: «Запрещать не будем, поступайте так, как вам подсказывает совесть»?
– Сыграли роль зарубежные гастроли театра… Я не хочу никого судить и не буду.
– Никто не хочет и не будет. Просто есть вопрос, поищем ответ.
– Состоялась замечательная поездка БДТ в Париж, и сам Георгий Александрович стал депутатом Верховного Совета СССР. На нем была судьба театра, он отвечал за него. Театр – вообще очень драматическая история. В прошлом либо позапрошлом году в БДТ делали ремонт, нашли коробку с десятками фотографий постановки «Римской комедии» Товстоногова. Коробка была замурована в стене кабинета Георгия Александровича. Поймите, что было в душе этого человека, – замкнуть в стене память об этом спектакле. Я глубоко ему сочувствую, сожалею и не сужу ни на полграмма. Да, если бы фразу «запрета нет, поступайте по совести» сказали Олегу – вечером мы бы пили шампанское, сомнений нет. Но тут другая судьба, другой характер, другие обязательства. Товстоногов – великий режиссер, он создал великий театр и хотел в нем работать и дальше.
– Товстоногов потом чувствовал перед вами – вину не вину, но моральные обязательства?
– Не знаю.
– Вы с ним не общались после?
– Общались, но, конечно, не так, как раньше. Он сам говорил нашей общей знакомой: «Мы были как братья, но затем…» Да и жили мы в разных городах, это тоже сыграло свою роль.
– Вернемся к «Гостям». «Что там было, как ты спасся» – словами Высоцкого, если учесть, что долбали вас года два.
– Даже дольше. Так получилось, что там впервые было сказано о перерождении советской верхушки. Это было воспринято страшно болезненно. Кто нападал конкретно – сейчас и не вспомнить: огромная литература была, во всех газетах. Когда я угодил в больницу с чахоткой, то и там больные стояли у дверей палаты: «Вот, это он лежит» – и доктора их разгоняли. Печальная популярность, которую надо было пережить. Отца вот я этим угробил: не перенес. Лобанов потерял театр и вскоре умер, через жалкие пять лет. Два человека моей жизни, в сущности, пали жертвой этой истории.
Потом «Гости» шли в Малом театре, Владимир Андреев (главный режиссер Малого театра в 1985–1989 гг. – Ред.) их возродил. В новые времена, конечно же. Что-то вроде исторической реконструкции: болевая точка ушла.
Прочитав стихи, просидев минуты две в тишине общего изумления, поэт пошел играть в мяч с детьми. Играл он с криками, хохотом, тою силой увлечения игрой, какая свойственна здоровому, нервно нормальному ребенку десяти лет. Вообще он нимало не похож на «вундеркинда», каких мне приходилось видеть и которые, даже прожив полсотни лет, все еще называются «Митями, Мишами, Яшами». Очень сожалею, что не записал хоть несколько строчек его поэмы.
– Если Олег Ефремов был таким, как вы говорите, – почему же он не отстоял «Медную бабушку» с Роланом Быковым в роли Пушкина?
– Ну что значит «не отстоял»? Спектакль он поставил, проявив редкое упорство, – и вернулся к нему через четыре года. Правда, без Быкова: Пушкина он сыграл сам. Быков переживал это тяжело и мучительно – даже сетовал на меня за то, что я разрешил играть без него. Слышал его выступление по радио: «Я встретил его, спросил: «Как же ты это допустил?» – и он мне ответил: «Судьба пьесы». «Может быть, он прав», – сказал Быков по радио. И, через длинную паузу: «А может, и не прав». Еще более длинная пауза: «Но МОЙ портрет в этой роли висит у него на стене в кабинете». Действительно, висит. Быков в единственном своем спектакле сыграл гениально.
– Почему же с Ефремовым разрешили, а с Быковым – нет?
– Он их чем-то шокировал – и я до сих пор не понимаю, чем. Ну да, текст им был не в дугу – в нем опять видели какие-то аллюзии про режим: «Пускай даже ты прав, и в нем гений. У Пушкина может быть свое развитие, а у империи моей иное. Они ведь могут и не совпасть. Россия идет своей дорогой, и плохо тому, кто встанет ей поперек. Когда я принимал венец, не Пушкину я присягал, но державе» – и так далее. Понятно, что все инстанции симпатизировали Николаю I, от имени которого шел этот текст. И Быков – маленький, неприкаянный – создавал контраст имперскому сознанию. «Неказист, некрасив» – вот претензии к Пушкину на том роковом обсуждении. Претензии, по поводу которых Натан Эйдельман (писатель, литературовед. – Ред.) наклонившись ко мне, шепнул: «Они бы хотели, чтобы Пушкина играл Дантес». Ужасный был день, когда казалось, что жить не стоит. Но надо было вставать из праха и идти делать свою работу. Державе оказалось не по дороге с Пушкиным. Но Олег – поразительное существо – выбрался и из этой ситуации.
– Быть русским драматургом двадцатого века – насколько это похоже на Максудова из булгаковского «Театрального романа»?
– Если вы имеете в виду взаимоотношения с театром как таковым… Театр живет своей жизнью. Сложный мир…
– «Сложный сволочной мир» – можем сказать?
– Всякое бывает. Борьба самолюбий – актерских, режиссерских. Каждый день человек выходит и себя предлагает зрителям. А если роли не дают – бог знает до чего можно дойти. Это же не писатель. Мне многого не нужно: листок бумаги, карандаш, стол. Не печатают? Положил в стол с какой-то иллюзией, что, может быть, когда-нибудь доживем до… А природа театра – здесь и сейчас. Писатель на самом деле не может быть частью этого мира. Да и не надо. Писательство – дело индивидуальное. Театр – дело коллективное.
– То есть дистанция необходима?
– С моей точки зрения – да. Не навязываю: Мольер, например, Шекспир… Я же предпочитал появляться ближе к исходу. Драматург есть драматург. Это не означает, что у меня не было практически родственных отношений, допустим, с Вахтанговским театром: Михаил Ульянов – мой ближайший друг. Просто надо быть чуть поодаль.
Прощаясь, я сказал ему, что не буду хвалить его и не дам ему никаких советов, кроме одного: учитесь, не особенно утомляя себя, не забывая, что вы еще ребенок. Он поблагодарил и, улыбнувшись умненькой улыбкой, проговорил: – А меня какие-то профессора всё убеждают не зазнаваться. Но я – не дурачок. Я очень хочу и люблю учиться. Все знать и хорошо работать – такое счастье!
– «Покровские ворота» – известны всем. А более точно первый адрес вашей московской жизни помните?
– Я жил на Петровском бульваре, то есть скорее у Петровских ворот. Такой камуфляж. И не у тетки, а у хозяйки. Так я прожил свои четыре года в коммунальном улье.
– Велюров – настоящий, из жизни?
– Вполне. Не очень известный артист Мосэстрады, читал фельетоны. Небольшой артист, но очень импозантный.
– А Хоботовы?
– Тоже. Редакторы и новый муж при отношениях со старым. Никогда не мог предвидеть, что напишу все это, – но написал. Хозяйство это возникает само по себе.
– Михаил Козаков рассказывал, что «тройственный союз, возбуждавший мое живое воображение» должны были играть: Хоботову – Гундарева, Савву Игнатьевича – Лазарев, Хоботова – Андрей Миронов. Оставим в стороне тот ужас, совершенно не гротесковый, который могла бы вызвать гундаревская Маргарита Павловна, но – Миронов?
– Да, это было невозможно. Я обычно не вмешиваюсь в дела режиссеров – это принцип. Вмешался толком только один раз – с Костиком. Это автобиографическая фигура, это я – поэтому попросил моего приятеля Мишу Козакова ко мне прислушаться: он хотел другого артиста, своего друга – до того, как на горизонте появился Меньшиков. Что касается Андрея – я его любил; а кто его не любит? Его родители – мои ближайшие друзья, восемьсот раз сыгравшие пьесу «Мужчина и женщины»; не хурма вообще-то. Однако я сказал Козакову: «Миша, опомнись. Нет женщины на просторах Советского Союза, которая бы не мечтала о том, чтобы на нее посмотрел Андрей Миронов. А ты хочешь пригласить его на Хоботова!» Понимаю желание небанального хода, это свойственно режиссерам. Но есть прием, а есть нонсенс, патология: первый сердцеед страны, красавец – и вот такой нескладный персонаж, копающийся в чужих предисловиях. Миша внял и нашел Анатолия Равиковича. Хоботов – и всё тут. А там и остальные были очень точно разведены. Режиссерское сознание иногда выкидывает коленца. Бывает. Но я бесконечно обязан Мише: прекрасная работа, очень много ей отдано. Мне было по-своему хорошо в коммуналке – но когда я попал в изолированное гнездо, то очень этому обрадовался. Да, выходил мало: писательство – дело индивидуальное, одинокое. Живу довольно замкнуто. Если вы не будете поддерживать такой режим, вы мало напишете.
– А как же башня из слоновой кости и ее опасности?
– Ivory tower – гротесковый образ, родившийся совсем в другой стране. А у нас, где люди всю жизнь жили в коммуналках, – какая тут «башня»… Скорее свой угол, чтобы замкнуться и работать.
– СССР научил ценить одиночество?
– Скорее профессия научила. Это условие игры.
– Даже завещанную Горьким горькую пили в одиночку?
– Не могу сказать, что пил. Не был трезвенником, но и пить не пил. От повышенного общения – отказался, это правда. При том что свой круг был, приходили, общались. Немногие, правда, остались. Но и был-то очень маленький круг. Мне много лет, в этом году – суровая дата. Мы с вами люди трезвые, все может случиться в каждую минуту, а мне хочется кое-что дописать, успеть, довести до конца. Помню, кто-то назвал меня затворником; это не так. Я скорее отшельник. Но временем надо дорожить, потому что оно, к сожалению, поджимает. И главное в писательстве – это регулярность. Каждый божий день…
– То есть вдохновение – это…
– Слишком высокое слово. Настроение, желание – да, существуют. Но при всем при этом – будьте любезны сесть и написать строчку, две, три. Письмо. Дневник. Надо сидеть и работать. Это труд, причем физический. Спина болит, затылок болит, руки устают, глаза – устают безумно. Но регулярность – это всё. «Не пишется» и потому не пишешь – сливай воду, туши свет. А уж если при вас какой-либо литератор говорит «мое творчество» – бегите. Даже не прощаясь.
Отправлено: 13.01.15 00:11. Заголовок: Видимо, это скорее с..
Видимо, это скорее сюда... Хотя не знаю, по правде говоря...
О ценимом и не очень… Вообще-то сегодня я собиралась писать совсем не об этом. У меня все еще висит на очереди отзыв на рамтовский «Рок-н-ролл». Но… Прочитав несколько дней назад стоны фанатки о себе, посмеялась. Дама причитала, что я вот не ценила подаренное мне в свое время судьбой. Могла, мол, подрабатывая в театре, видеть лучшие спектакли, но не ценила. Не воспользовалась шансом. В лучшие спектакли были, разумеется, зачислены «Сирано», ДИХ и «Марат». Вчера стоны возобновились. Я, оказывается, упустила возможность присутствовать и на репетициях данных спектаклей. Ну, арифметика явно не конек у дамы. В период моей работы в театре Моссовета в репертуаре наличествовал только «Мой бедный Марат», на премьере которого я действительно была и на репетиции которого на Сцене Под крышей попасть не могла бы по определению. И вот тут я задумалась. Неужели действительно пропустила, не заметила, не оценила? В тот мой московский период я ходила в театр 28-30 раз в месяц. Когда стала подрабатывать, 20-25. Смотрела практически все премьеры в ведущих театрах, массу гастролеров. Трудно было назвать спектакль, про который я бы сказала: «Не знаю. Не помню. Не видела.» Моя театральная кассирша использовала меня в качестве источника информации для клиентов. Я знала всё и про все спектакли. Кто занят, о чем, как поставлено. Были у меня любимые театры и не очень. И был театр имени Моссовета, тогда и получивший название «родной театр». Вот где отсматривалось все новое. И не новое. Потому что всегда можно было найти место, сесть даже в переполненном зале под одобрительный кивок билетеров. Или просто постоять там, где постороннему встать бы никто не позволил. С родного театра и начнем. Итак… «Петербургские сновидения». Спектакль Юрия Завадского по «Преступлению и наказанию» Достоевского. Два совершенно разных исполнителя роли Раскольникова, потому что Геннадий Бортников и Георгий Тараторкин создавали абсолютно непохожие образы. А еще в этом спектакле был Леонид Марков в роли Порфирия Петровича. Маргарита Терехова играла Дуню, а Ия Савина Сонечку. «Глазами клоуна». Не менее легендарный и шедший 20 лет. Геннадий Бортников, Маргарита Терехова. Всегда с аншлагами, всегда с десятками букетов для исполнителя главной роли. «Царская охота», поставленная еще не совсем скандальным в ту пору Романом Виктюком. Маргарита Терехова и Леонид Марков – звездный первый состав. А потом там играли и Нелли Пшенная, и Александр Голобородько. И Людмила Шапошникова, и Александр Леньков, и Татьяна Бестаева, Сергей Цейц, Николай Лебедев, Борис Иванов. «Братья Карамазовы». Один из лучших спектаклей тогда еще начинающего свою работу в театре Павла Хомского. В финале на скамье подсудимых рядом с Митей усаживалась вся семья Карамазовых. Ростислав Плятт, Евгений Киндинов, Георгий Тараторкин, Евгений Стеблов, Геннадий Бортников. А рядом стояли Ирина Муравьева, Нелли Пшенная, Николай Прокопович, Варвара Сошальская, Анатолий Адоскин. «Суд над судьями». Последняя работа Ростислава Плятта. Он уже с трудом ходил, но как играл… «Калигула» Петра Фоменко с приглашенным Олегом Меньшиковым. Всегда забитый до отказа зальчик Под крышей. Крайний, оказавшийся последним, спектакль я смотрела стоя. Два с половиной часа без антракта. Забыв обо всем. «Гедда Габлер» Камы Гинкаса. Сергей Юрский, Наталья Тенякова, Геннадий Бортников, Евгений Стеблов. Странный своеобразный спектакль, выученный наизусть, но окончательно непринятый. «Вдовий пароход» Генриетты Яновской. Женский спектакль, где я впервые оценила театральный талант Ольги Остроумовой. «Печальный детектив» Геннадия Тростянецкого, где, мне кажется, сыграл единственную роль в Моссовете Виталий Соломин. И целая россыпь спектаклей на Малой сцене театра на Фрунзенском валу. Поставленные молодыми режиссерами, экспериментальные и не совсем. С молодыми и звездными актерами. «Заговор чувств» и «Пять углов», «Маленькие трагедии» и «Мать Иисуса», «Дорогая Елена Сергеевна». А потом у нас появилась сцена в фойе, спектакли на которой начинались в 10 вечера. А потом и сцена Под крышей, которую я помню еще репетиционным залом, где не раз удавалось поспать на матах в паузе между сказками и вечерним спектаклем. Второй театр, ставший на какое-то время не менее родным. «Сфера» Екатерины Еланской. Убежище для актеров из разных театров, где они могли сыграть то, что не получалось сделать в своих театрах. Доронина, Симонова, Киндинов, Бортников, Дмитрий Назаров, Голобородько, Римма Быкова. Круглый зал, похожий на маленький цирк, актеры, играющие на расстоянии вытянутой руки от тебя. Ленком. Знаменитая «Юнона и Авось» вскоре после премьеры. А еще «Тиль», «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», а потом «Гамлет» Панфилова с Янковским-Гамлетом, Чуриковой-Гертрудой и Абдуловым-Лаэртом, «Диктатура совести», где Абдулов так играл монолог Петра Верховенского, что движения и интонации помнятся до сих пор. И «Поминальная молитва», где Тевье в очередь играли Леонов и Стеклов, а Менахемом был просто невероятный Александр Абдулов. И позже «Чайка» с той же Чуриковой-Аркадиной и Певцовым-Треплевым. А еще «Королевские игры» с Лазаревым-младшим. И «Женитьба Фигаро» с теми же Певцовым и Лазаревым. Таганка. С Эфросом, с вернувшимся Любимовым, раскалывающаяся на два театра. «Вишневый сад» Эфроса с Демидовой. 8-мичасовой прогон «Маленьких трагедий» у Любимова, когда только вернувшийся в страну режиссер говорил настолько интересно, что слушать его хотелось даже больше, чем смотреть спектакль. А еще премьера «Федры» Романа Виктюка с Аллой Демидовой и юными еще Серебряковым и Певцовым, когда мы с подругой сидели на ступеньках центрального прохода. Вот когда у меня появилась привычка ходить в театр в джинсах. Сидеть приходилось и на ступенях, и на перилах, и один бог знает где еще. И стоять тоже, как уже упоминалось. «Борис Годунов» и монолог Николая Губенко, обращенный в зал: «Ну, что же вы молчите? Давайте, кричите: Да здравствует царь, Димитрий Иванович! Ну, что же вы? ДАВАЙТЕ!» И отброшенный его энергетикой на спинки кресел партер. С нашего бельэтажа это было видно слишком хорошо. Театр Маяковского. Не менее любимый театр. Первые спектакли по ставшему любимым драматургом Теннеси Уильямсу. «Кошка на раскаленной крыше» с Аллой Балтер, Виторганом, Джигарханяном, Немоляевой и Тер-Осипян. «Трамвай «Желание»» с теми же Немоляевой и Джигарханяном. А еще пьесы Радзинского. «Я стою у ресторана» с Шакуровым. «Беседы с Сократом» и «Театр времен Нерона и Сенеки». Джигарханян, Лазарев-старший, Самойлов, Парра… А «Островитянин» с Костолевским, Фатюшиным и Сухаревской. А «Жизнь Клима Самгина» с невероятным звездным составом. Анатолий Ромашин, Наталья Гундарева, Борис Тенин… А «Бег», «Банкрот», «Леди Макбет Мценского уезда»… И еще «Закат» с Джигарханяном-Менделем Криком… Театр Ермоловой. «Спортивные сцены 1981 года» с Дорониной. Виктором Павловым, Догилевой и Меньшиковым. «Второй год свободы» Фокина. Меньшиков-Робеспьер, Балуев-Дантон. «Прощай, Иуда». Снова Балуев в роли Яна, Виктор Проскурин – Иуда, Елена Яковлева – Мария, Олег Меньшиков – комиссар полиции. Спектакль, который должен был стать любимым и выученным наизусть, но снятый всего через пару месяцев… «Костюмер» с Зиновием Гердтом и Всеволодом Якутом, цитируемый до сих пор. И «Приглашение на казнь» того же Фокина. С Алексеем Левинским-Цинциннатом и Виктором Проскуриным – мсье Пьером. Играемый на сцене, в проходе между сидящими лицом друг к другу рядами зрителей. Театр Вахтангова. «Ричард III» с Михаилом Ульяновым. «Уроки мастера» с Маковецким – Шостаковичем и Яковлевым – Прокофьевым. А еще Ульяновым – Сталиным. «Зойкина квартира», где я в первый раз увидела Юлию Рутберг. Странная и сложная постановка «Соборян» Лескова с тем же Ульяновым. Опять же Виктюк. РАМТ. Сперва ЦДТ. «Береника», играемая на лестницах старинного здания театра. Американский «Том Сойер», так отличающийся от наших спектаклей. Перехватывающий дыхание дипломный «Наш городок», когда рядом со мной плакала совсем юная Чулпан Хаматова. И любой спектакль с Евгением Дворжецким. Большой театр. Балеты Щедрина, написанные для Плисецкой. «Чайка», «Дама с собачкой», «Анна Каренина». И она же в «Кармен-сюите». И Васильев и Максимова в «Анюте», на которую я попала с пятой попытки, но все же успела. Смогла успеть увидеть на сцене обоих. Гастроли… «Три сестры» Петера Штайна, когда взорвался аплодисментами заполненный актерами и режиссерами партер. «Гамлет» Ингмара Бергмана в Шведском Королевском театре с непроницаемым Питером Стормаре. И совершенно другой «Гамлет» Патриса Шеро с едва ли не и впрямь сошедшим с ума Гамлетом – Жераром Десартом. «Кармен» в стиле фламенко, привезенный Национальным балетом Испании. С Антонио Гадесом и Кристиной Ойос. Шекспировские хроники на армянском в исполнении Ереванского театра Сундукяна с Владимиром Мсряном, запомнившимся по роли Паганини, когда в партере, кажется, только я слушала синхронный перевод. И моноспектакль Жанны Моро, когда перевода не было вовсе. И тем не менее понятно было всем и всё. Ну вот… Навскидку… Лишь малая часть увиденного. То, что до сих пор перед глазами. И все это должно быть сметено в мусор на фоне всего трех спектаклей, пусть и сильных, пусть и интересных, но не более? Благодарю вас, НЕТ! Мои театральные воспоминания гораздо богаче! И я благодарна судьбе, что все эти спектакли были в моей жизни! Я в полной мере оценила подаренное мне.
Отправлено: 13.01.15 21:00. Заголовок: Да... Miss Betsy, сп..
Да... Miss Betsy, список настолько внушительный, что причина, побудившая вас к его написанию кажется настолько незначительной, что и упоминать лишнее. В той, другой жизни видела небольшую часть вашего списка: "правильные" поклонники водили на спектакли Ленкома, поэтому видела их муз. постановки и "Поминальную молитву" в обоих вариантах. Очень запомнился "Sorry" (Чурикова/Караченцев). В Моссовет как-то не ходила вовсе, а вот если удавалось, то на Таганку и в "Современник". Успела увидеть Полищук с Филозовым и Петренко прямо перед отьездом в только тогда появившемся театре совр. пьесы? Иногда в театр на Юго-Западе. Когда они привезли "Мастер и Маргариту" в Бостон (до 2000 года), то центральная площадь Copley Square, рядом с которой находился концертный зал (John Hancock hall - там проходят большинство театральных гастролей), наверное, впервые видела такую картину, когда люди набрасывались на всех прохожих подряд с вопросом о лишнем билете. Американцы интересовались, что происходит? Ну а в Большой на балет было просто нереально.
Отправлено: 13.01.15 23:32. Заголовок: Это только маленькая..
Это только маленькая часть списка. Просто причина обусловила анализируемый период. Я вспоминала именно конец 80-х и начало 90-х. Ну, в Ленкоме я тоже смотрела очень много. Они еще и к нам дважды на большие гастроли приезжали. И на Таганку немало. И в "Современник". От "Кто боится Вирджинии Вульф" до "Смиренного кладбища". В юго-западском подвальчике на "3-ей улице Строителей" была всего пару раз. Но зато активно смотрела их в Концертном зале Олимпийской деревни. Туда было проще билет купить. Реально было в Большой. Моя кассирша меня обеспечивала регулярно. Правда, повыше, по рублю которые были. В партере я всего раз и сидела. Случайно. На утренней "Спящей", зато лихо переставляла стулья в ложах ярусов, обеспечивая себе более правильный вид. А еще на 4-м ярусе было место под самым потолком, но зато строго по центру и перед проходом. Для оперы было просто идеально. Да и балеты оттуда можно было глядеть. С биноклем, конечно.
Сообщение: 2575
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 15.05.15 02:18. Заголовок: Наверное, это - сюда..
Наверное, это - сюда. Интересная публикация на сайтеThe Question: Что требуется от поступающего в театральный, чтобы пройти хотя бы первый тур? Евгений Каменькович набирает курс в ГИТИСе
Художника, именно художника, а не исполнителя, видно сразу. Потом пытаешься понять, заскочил ли человек на огонек или для него это принципиально важно. Нечасто, особенно среди девчонок, поступают с первого раза. Обычно для человека это вторая, третья или бог знает какая попытка. Это всё тоже сразу видно.
По буквально одной фразе понимаю, готов человек или нет. Как правило, те, у кого одна басенка, один стишок и моноложик — это что-то несерьезное. Если для абитуриента это действительно важно, у него гигантская программа для поступления. Мы уделяем большое внимание, если у абитуриента есть что-то, написанное им самим. Неважно, что — проза, стихи или даже рисунки.
Про репертуар: особое внимание обращаешь на тех студентов, у кого нелетучий репертуар. Все абитуриенты знают, что существуют лидеры абитуриентского списка. Это, например, басни Крылова. Когда ты слышишь её в 500-й раз, ты не способен это слушать, потому что у тебя срабатывает блок в мозгу и тебе просто плохо. Басен не так много, да ещё и мало кто тщательно ищет, обычно ограничиваются Крыловым или Михалковым. И ещё многие пытаются басней насмешить — не надо. И не надо начинать с басни, оставьте её на потом.
От «Письма Татьяны» — нет, мне не становится дурно. Во-первых, его не очень-то часто берут, во-вторых, оно крайне выгодно в том плане, что обычно у барышень уже есть переживания и они вкладывают что-то своё в выступление. «Письмо» у меня не вызывает блока в мозгу. Тут надо сказать спасибо интернету, потому что благодаря ему люди находят удивительные и редкие вещи. С каждым годом абитуриентский уровень всё возрастает. Раньше было очень много случайных людей, а с каждым годом случайных людей всё меньше, отсеивать становится всё труднее и труднее. Сейчас люди очень серьезно готовятся, и ещё смотрят очень хорошие фильмы, смотрит сериалы выдающиеся — как «Карточный домик» с Кевином Спэйси.
Когда вопросом с репертуаром решен, обращаешь внимание на дополнительные показатели. Всегда приветствуешь людей с музыкальной школой или с хореографической подготовкой. Мы очень любим цирковых, это, как правило, люди, которые знают, что такое труд. Правда, они редко к нам приходят.
Очень большой процент поступающих — это «Просвещенные барышни». Так я их называю. Они ужасно начитанные, но скорее похожи просто на красивых библиотекарш. Они делают всё очень умно, но вряд ли станут актрисами. Самое сложное — высчитать харизму, энергозаражаемость. Олег Павлович Табаков в этом отношении гений: у него наибольшее количество 100% попаданий.
Пока человек выступает, ищешь в нем странности. Мы даже пробовали брать людей полусумасшедших, но это немножко пагубный путь: они, как правило, не доучивались. У нас было несколько таких опытов. И каждый раз мы понимали всё и психологи нас предупреждали, но больно интересные они были. Сумасшедший же всегда интереснее нормального человека.
Важно, как человек говорит. Почти всё понимаешь по первой фразе. Если он не выговаривает 12 букв или у него чудовищный говор, это сразу нет. А бывает, чувствуешь, что человек интересный, но не раскрывается; таким даешь дополнительные упражнения.
Мы стараемся набирать разновозрастную команду . Никаких возрастных порогов нет, если гений — его возьмут и в 35.
В этом году мне пока что больше всего запал один монгол. Приехал из Монголии, а там, по-моему, всего один театр, который вроде выпускники ГИТИСа и организовали. Монголу уже 27 лет, жена, двое детей. Я говорю: «Как же ваша семья?». А он: «У меня жена — актриса, она готова ждать». Такой декабрист наоборот. Я не был расположен его куда-то пускать, но он рассказал такую замечательную фольклорную монгольскую историю. Мы вообще счастливы, когда у нас читают на всех языках. И я, кажется, никогда не видел у человека такого желания, такой необходимости учиться у нас. И когда я сказал: «Хорошо, вы проходите», он плакал от счастья.
К сожалению, я вынужден ещё слушать всех позвоночников. Позвоночники — это те, кто по звонку. «А можно мой близкий придет?», «А я в сериале снимался уже, можно придти?». Они считают, что вправе звонить мне перед прослушиванием. Я их принимаю отдельно. Я их не очень люблю, расстрелял бы всех и убил. Среди них иногда бывают нормальные люди, но в этом годы все позвоночники нехорошие. Моя совесть чиста: я их всех зарубил.
И всё-таки удивительно, что каждый раз так много народу. Я каждый год думаю: «Наверное, людям уже надоело идти в эту актерскую нищету». Но каждый раз толпы. Финансирование кино сокращается. Финансирование театра сокращается. А они всё идут и идут.
Димитрий Брусникин набирает курс в Школе-Студии МХАТ
На первом прослушивании я достаточно лоялен — даже если возникает хоть минимальный интерес, я пропускаю в следующий тур. Из десятки пропускаю человека 3-4, и это большой процент. Заинтересованность должна быть взаимная, искра должна быть. Откуда берется искра, не объяснить. Это что-то про глаза, про поведение, про облик. Это очень загадочно. Какой у человека материал приготовлен, мне не важно. Главное, чтобы он выступал осмысленно. Интерес у меня может вызвать и тот, кто приходит в восьмой раз, и тот, кто случайно зашел. Вот человек может зайти совершенно случайно, и это перевернет и его, и мою жизнь. Никакие внешние данные меня не смущают. То есть если человек красивый внешне, это уже немало, и мне уже интересно. Но часто бывало так, что я покупался на внешние данные, а внутри потом ничего не оказывалось.
Юрий Соломин набирает курс в Высшем театральном училище имени Щепкина
Для меня на первой встрече важно просто поговорить с человеком. Это важнее, чем материал, который он приготовил. Я каждый год очень переживаю за всех ребят. Я сам приехал издалека, из Читы, когда мне было 18 лет. И никого у меня не было здесь. Вот и 50% поступающих из провинции. Это первое в их жизни испытание. Я себя сразу ставлю на их место. Я говорю с ними и пропускаю тех, кто показывают себя мыслящим.
Спрашиваю, откуда он, что он, почему, какие любит фильмы, какие передачи — и отечественные, и зарубежные. В последнее время я стал сомневаться в образовании абитуриентов. Мне думается, что ЕГЭ нанесло большой вред нашей профессии, потому что литература исчезла. Это не серьезное отношение к великому и могучему русскому языку. Гуманитарные предметы человеку ещё никогда не вредили, у человека должен быть кругозор.
Сейчас молодежь, которая поступает, объявляет: «Я буду читать Пушкина А. С.». Тогда я спрашиваю: «Что такое А. С.? Как зовут Пушкина, ты знаешь?». И начинаются долгие раздумья. Или если спросить человека, каких еще Толстых он знает, кроме Льва Толстого, начинаются раздумья. Как русский человек может не знать, что Толстых было три? Это наводит на размышления.
Меня отталкивает, когда я вижу, что человек нагловатый, хамоватый. И бывает, ещё приходят в 30 лет поступать. У меня сразу сомнения начинаются: а где ты раньше был, что ты делал? Мы же принимаем с 17 лет. И тогда я, как следователь, задаю много вопросов, чтобы понять, почему раньше человек не приходил. Иногда достаточно того, что человек стоит и не может ответить. Идет пауза, я её выдерживаю. И в его глазах появляются слезы, он не может ответить на мой вопрос. И я понимаю, что, наверное, что-то в семье, и я не пытаю этого человека. Говорю — «ладно» и отправляю на следующий тур, а там дальше разберемся.
Если кто-то начнет читать стихи по-английски, я его отправлю в Лондон: там есть отличные английские театры. А если вы собираетесь работать в русском театре, то будьте любезны, говорите по-русски. И так, чтобы было понятно. Потому что сегодня даже у половины способных ребят речь надо исправлять. Речь быстрая и бессвязная.
Когда внезапно весь театральный свет валит на спектакли в Центральный детский театр, когда толпа выламывает двери в еще недавно всеми забытом «Ленкоме», когда в роли Лопахина в «Вишневом саду» – хрипящий и орущий Высоцкий на сцене Таганки – это не просто жизнь Анатолия Эфроса, это история русского театра, который без Эфроса не был бы таким, каким мы его знаем.
Девяносто лет назад в семье инженера авиационного завода и переводчицы появился на свет мальчик, которого назвали Натаном. Никто в семье к театру отношения не имел – в Харькове с театрами и вовсе было не очень, тем более в 1925 году, когда едва отгремела революция. Однако Натан с юности увлекся театром и, конечно же, мечтал о Москве. В первые годы войны он оказался в эвакуации в Перми, где отыскал также эвакуированную актерскую студию Юрия Завадского при Театре им. Моссовета. Именно из нее он в 1944 году отправился прямиком в ГИТИС, куда с легкостью поступил.
Учился с вдохновением. Когда пришло время ставить дипломный спектакль, взялся за непростую историю – спектакль по дневникам Юлиуса Фучика «Прага остается моей». Ставил он его в Центральном доме культуры железнодорожников. Спектакль прошел на ура, педагоги остались довольны, но «зацепиться» и поступить в аспирантуру не дали. Начало пятидесятых – в СССР как раз разворачивается мощнейшая антисемитская кампания, начинается борьба с космополитизмом, набирает обороты «дело врачей». Для человека с фамилией Эфрос, пусть даже друзья его к этому времени и переименовали из Натана Исаевича в Анатолия Васильевича, места в аспирантуре ГИТИСа не нашлось.
Вчерашний студент оказывается в труппе передвижного театра Марии Кнебель, которая ездила на гастроли по всей стране и жила при этом в поезде. Во время одной из таких поездок Эфрос нашел себе работу в Рязанском драматическом театре. О нем он потом всю жизнь вспоминал с теплотой: о «домашних, без претензий актерах», о том, как всей труппой ловили рыбу и собирали грибы. Но в Москву он возвращался каждые выходные: к тому времени он был уже женат.
Женился он так же уверенно и стремительно, как и выбрал себе профессию. Они познакомились случайно, столкнулись у дверей института. Наталья Крымова, будущий театральный критик, пыталась поступить, но никак не получалось. Гуляли целый день, а вечером на Красной площади он спросил: «Мне надо ждать, когда вы окончите институт, или мы можем сразу пожениться?» Поженились сразу. Вскоре появился сын Дима, которого Эфрос будет всегда называть «Демьяшка». Он вырастет и тоже станет режиссером, вот только под фамилией Крымов, чтобы не путали.
Особый почерк
В 1954 году Эфросу удалось вернуться в Москву – его пригласили режиссером-постановщиком в Центральный детский театр (ЦДТ). И тут происходит невероятное. На пьесы о подростках, о взрослении, о выборе, которые ставил Эфрос, неожиданно потянулась вся московская публика. Детский театр собирал аншлаги: неожиданно оказалось, что спектакли для детей могут рассказать больше, чем любые большие театральные премьеры. Эфрос словно «поймал волну». К нему пришли работать Олег Ефремов, Лев Дуров, Олег Табаков. Он ставил один спектакль за другим, и зрители были в восторге. Мир подростка вдруг оказался настолько ярким и богатым на интерпретации, что вобрал в себя все чаяния замученного рутиной советского человека. Это было золотое время и для театра, и для Эфроса. Впоследствии черты «эфросовского театра» обнаружились в «Современнике». Сам же Эфрос оставался режиссером, которым восхищались, с которым мечтали поработать, но все-таки человеком словно в тени, с этакой «негромкой славой».
Спустя десять лет после назначения в ЦДТ Эфроса поставили главным режиссером «Ленкома», который к тому времени со своим стандартным набором классических спектаклей растерял всех зрителей. Расчет московских чиновников оправдался: Эфрос быстро собрал в «Ленкоме» блистательную труппу – Гафт, Збруев, Ширвиндт, Дуров. Он брал пьесы современников, несмотря на все их идеологические штампы. Ему это было не важно: он мог наполнить смыслом даже детский стишок. Но сам мечтал о Чехове, своем Чехове, оживленном, вытащенном из нафталиновых декораций. «Чайка» Эфроса вызвала возмущение у критиков. То, что восхищало в его спектаклях о современности, показалось ненужным в классической пьесе. Интерпретация Эфроса не понравилась зрителям. Дальше – «Мольер» по Булгакову, где сказано было слишком много, и следом сразу же увольнение. «Эти три года кажутся мне самыми горячими, самыми азартными, – вспоминал позже работу в «Ленкоме» Эфрос. – Чтобы попасть в наш театр, публика не раз ломала двери, а однажды кто-то из зрителей уколол булавкой билетера, чтобы тот отскочил и дал толпе ворваться в театр. Это были бурные три года, но они внезапно оборвались».
Впрочем, опала пошла не только во вред. По мнению критика Анатолия Смелянского, то, что Эфрос оказался без театра в те жуткие годы, сыграло ему на руку: «Не пришлось подписывать письма против Солженицына, – писал критик. – Он мог не ставить спектаклей к революционным и партийным датам, как Ефремов. Им, в сущности, пренебрегли и оставили только одну возможность – заниматься искусством». Опала продлилась несколько лет, за которые Эфрос раз-другой все-таки ставил спектакли в театре на Таганке по приглашению Юрия Любимова. Потом ему снова «дали театр» – на этот раз на Малой Бронной. Из «Ленкома» разрешили забрать только десять актеров. Он и забрал всех самых любимых: Гафта, Дурова, Ширвиндта. Туда же пришли Олег Даль, Елена Коренева, Станислав Любшин. Актеры к Эфросу шли с радостью, понимая, что их ждет, с одной стороны, бесценный опыт, с другой – слава: спектакли режиссера неизменно шли с аншлагом. Минимализм в декорациях и актерской подаче были главным творческим почерком Эфроса. Но вслед за успехом снова случился удар – он снова взялся за Чехова, но его «Три сестры» запретили. Потом запретили спектакль «Обольститель Колобашкин» по пьесе Эдуарда Радзинского.
«Иногда люди не понимают природу театра, – сокрушался позже Эфрос в своей книге “Профессия: режиссер”. – Они сердятся, когда театр самостоятельно мыслит, имея дело с классическим произведением. Впрочем, по виду они спорят, конечно, не с самой идеей самостоятельности, а с тем, что в том или ином спектакле, по их мнению, классика искажена. Но при этом люди невольно выдвигают свое понимание, которое нередко бывает просто традиционным, привычным. Их собственные убеждения бывают им дороже, чем искренняя попытка понять и почувствовать чужое творчество». Несмотря на запреты и неуспех некоторых спектаклей, Эфрос семнадцать лет работал режиссером театра на Малой Бронной, который называли в Москве «театром Эфроса». А Чехова он в следующий раз ставил на Таганке – Юрий Любимов пригласил коллегу сделать спектакль «Вишневый сад». И Эфрос сделал – с хрипящим Высоцким в роли Лопахина. Эту постановку Москва помнит и сегодня.
Чужой среди своих
Он оставался всегда каким-то другим: не любил гостей, работал, заполняя каждую минуту, не выносил пустого трепа. «В его темных восточных глазах, даже когда он смеялся, оставалась тревога, – писал Смелянский. – При этом чуждость, если не враждебность открытому “социальному жесту”, тому, что у нас называлось тогда гражданственностью. Он не умел пить, что в нашем театре противоестественно и даже опасно: под рукой нет самого доступного, боль и душу утоляющего средства. Для него работа – как запой, с утра до поздней ночи».
А потом вдруг случился провал – Эфрос попытался поставить спектакль по «Мертвым душам» Гоголя, и оказалось, что у него не выходит. После этой неудачи у режиссера словно почву выбили из-под ног. Все старые конфликты в труппе вспыхнули с новой силой, актеры стали бунтовать. Эфрос ставил спектакли в других театрах – труппа театра на Малой Бронной обиженно отворачивалась от режиссера. Руководство театра, давно мечтавшее избавиться от слишком самостоятельного и неудобного режиссера, наконец нашло повод. Эфрос снова оказался без постоянного места работы.
Тут-то и разразился скандал, который в глазах многих испортил репутацию Эфроса, хотя актеры театра на Таганке впоследствии очень сожалели о случившемся. В 1984 году, во время западных гастролей, обожаемого публикой режиссера Таганки Юрия Любимова лишают советского гражданства. Он больше не может вернуться в страну. Актеры защищают его до последнего, но это ни к чему не приводит. Власть же делает ход конем – новым художественным руководителем Таганки назначает Эфроса.
«Анатолий Эфрос разрешил себе войти в чужой театральный “дом” без приглашения хозяина и вопреки его воле, – писал позднее Смелянский. –Любому пришельцу на Таганке было бы очень трудно, но в данном случае дело усугублялось тем, что не “дом” менял хозяина, а ненавистное государство навязывало “дому” нового владельца».
Старый же хозяин «дома» из своего зарубежного далека обвинил Эфроса в штрейкбрехерстве. Любимов, конечно, воспринял согласие бывшего соратника занять его место как предательство. Так же восприняли приход ранее любимого режиссера и актеры Таганки. Леонид Филатов и Вениамин Смехов демонстративно покинули театр. О чем, впрочем, позже пожалели. «Вообще, его внесли бы в театр на руках, – размышлял много лет спустя Филатов. – Если б только он пришел по-другому. Не с начальством. Это все понимали. Но при этом все ощетинились».
Труппа категорически отказывалась принимать Эфроса. Его попытки возобновить «Вишневый сад», поставленный им еще в 1975 году, разбивались о презрение актеров. Он ставил один спектакль за другим, но его почерк сильно отличался от любимовского, к которому привыкли зрители Таганки. А тут еще официальная пресса кидалась расхваливать каждую премьеру Эфроса. При этом безжизненность его новых постановок была очевидна критикам. Мучительные попытки Эфроса оборачивались мучением для зрителей. В его спектаклях больше не было той «эфросовской» искры, которая раньше превращала даже захудалые театры в блистательные. А в 1985 году, с началом перестройки, Эфрос вместе с актерами Таганки написал письмо властям в поддержку идеи возвращения Любимова. Самому Эфросу некуда было идти, да и сил уже совсем не оставалось. Многие потом скажут, что Таганка убила Эфроса. В январе 1987-го он умер от инфаркта. И актеры прославленного театра с тех пор не раз говорили, как виноваты они перед Эфросом, на котором сорвали всю свою злость и обиду – на власть, на оставшегося за рубежом Любимова, на весь затхлый советский мир, который совсем уж было прогнулся и рухнул. Но забрал с собой последнюю жертву – большого режиссера Эфроса, которому почти удалось прожить вне политики. Но так и не удалось от нее не погибнуть. «Вероятно, моя жизнь во многом состоит из того, что я жду вечера, когда мы с тобой дома просто так сидим друг против друга, – писал Эфрос незадолго до смерти любимой жене Наталье. – В конце концов, всё мука, и репетиции тоже, и только вот это сидение друг против друга вечером для меня не мука. Когда же этого нет, то я перестаю понимать, для чего всё».
Сообщение: 2744
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 07.07.15 03:26. Заголовок: И в журнале "Теа..
И в журнале "Театрал"публикация памяти Анатолия Эфроса. О режиссере говорят актеры, которые играли в его спектаклях:
Театральная поэзия Анатолия Эфроса
3 июля исполнилось бы 90 лет одному из самых выдающихся режиссеров ХХ века Анатолию Васильевичу Эфросу
Елена Милиенко
«Режиссер – это поэт, только он имеет дело не с пером и бумагой, а слагает стихи на сцене, управляя при этом большой группой людей». Анатолий Эфрос
Он до обидного рано ушел из жизни, не реализовав полностью данное ему дарование. Но и тех работ, которые создал мастер, достаточно для того, чтобы его имя навсегда осталось в истории мирового театра.
Анатолий Эфрос ставил спектакли в Центральном детском театре, театре Ленинского Комсомола, на Малой Бронной и Таганке. И все его работы вызывали неизменный интерес у зрителя. Анатолий Васильевич жил театром, своей работой, с уважением и любовью относился к актерам, и они отвечали ему взаимностью.
И сейчас, спустя двадцать восемь лет после ухода Анатолия Эфроса из жизни актеры, работавшие с ним, с теплом вспоминают мастера и его уникальные репетиции, которые в немалой степени помогли им в профессии.
Александр Ширвиндт:
– Я уже работал в театре Ленинского Комсомола, когда туда пришел Анатолий Эфрос. Вернее сказать, я сам в немалой степени этому поспособствовал. С театром Ленинского Комсомола вообще была очень болезненная история. Потому что биография этого театра похожа на кардиограмму взбесившегося инфарктника. Бесконечные перемены: то полный тупик, то необыкновенный взлет и снова провал на много лет. А поскольку театр носил имя Ленинского Комсомола, назначение нового художественного руководителя во многом зависело от ЦК ВЛКСМ. Кандидатура Эфроса не совсем подходила этому театру, хотя тогда он уже был известным, модным и необычным режиссером. Но, поскольку вариантов никаких не было, ЦК комсомола решило рискнуть. Эфрос сам дико боялся этого театра, потому что «Ленинский Комсомол» – это бренд, но мы с Левой Дуровым его уговорили. Да и сам Эфрос все-таки внутри, наверное, созрел иметь свой театр, вот и согласился. И это было мужественно, потому что при его совершенно космическом даровании режиссера, он абсолютно не худрук. В нем не было необходимых для этого качеств: коммуникабельности и дипломатии. На этом он и сгорел, как худрук. Тем не менее, когда он пришел, актеры, измученные предыдущим случайным кошмаром, бросились осваивать его этюдный метод. Ему и самому было непросто – совершенно другая актерская среда. Тем не менее, своими постановками он смог вдохнуть в этот театр новую жизнь.
Его знаменитые спектакли: «Снимается кино», «Мой бедный Марат», «В день свадьбы» – участие в них становится вехой в биографии. А «Чайка» в его постановке? Я такой другой «Чайки» больше не видел никогда. Во-первых, потому что это было точное прочтение Чехова, неожиданное, а во-вторых, распределение было просто блистательным. Фадеева Елена Алексеевна играла Аркадину. Левка Дуров – Медведенко, Ольга Яковлева – Нину Заречную, я – Тригорина. Гениально играла Тоша Дмитриева, Соловьев, Пелевин – такой был состав. Эфрос шел от актера, что сейчас очень редко. Он брал индивидуальность, в которую верил, и вплетал в рисунок. И его уникальность была именно в этом. В театре Ленинского Комсомола я играл очень много: «Снимается кино», «Чайка», «Мольер», «104 страницы про любовь» – около шести главных ролей. Когда Эфроса прогнали из театра, мы тоже ушли за ним в Театр на Малой Бронной. Там я сыграл у него в арбузовской пьесе «Счастливые дни несчастливого человека», а потом как-то все разладилось. Я никогда ему это не инкриминировал, потому что, какой бы он не был гениальный режиссер, он, как скульптор не может месить все время одну, хоть и очень качественную глину, все равно захочется попробовать слепить что-то из другого материала. И это естественно. Он влюблялся в материал.
Все, что было помимо театра, его не интересовало. Ничего другого он не знал. Не пил, не курил. Его темперамента и гемоглобина хватало на круглосуточное творчество. «Репетиция – любовь моя» – его книга, это не фраза, это так и есть. Он репетировал беспрерывно – днем и ночью.
Для актеров, которые с ним работали, это замечательная школа. Эфросовский метод работы запоминается на всю жизнь и становится подозрительным многое, с чем сталкиваешься потом. Он мог увлечь актеров, и актеры ему доверяли.
Елена Коренева:
– Анатолий Васильевич Эфрос исключительно талантливый человек. Умный, глубокий, настоящий. И при этом живой. Никакой позы, никакой пыли золотой. Все в нем резонировало искусством. Вся жизнь его была соткана из этого.
Познакомились с Анатолием Васильевичем мы на студии Мосфильм в группе фильма «В четверг и больше никогда», который он собирался снимать и в результате снял благополучно. Наш разговор был исключительно коротким, по сути дела ни о чем. И длился он минут десять, не более того. В группе было шумно, мы сидели где-то с краю и все время отвлекались на громко говорящего ассистента. Я ушла домой, а вечером мне позвонили из театра на Малой Бронной и сказали, что приглашают в театр репетировать Верочку в спектакле Эфроса «Месяц в деревне». И когда я встретилась с Анатолием Васильевичем, мне было очень любопытно, как он мог за десять минут принять такое решение. Я стала спрашивать, видел ли он мою работу в кино и в театре Современник. Он в ответ по-отечески улыбнулся, мои вопросы его почему-то умиляли, и сказал: «Нет, не видел». Я все пыталась понять, почему же он меня отобрал. «Мы же с вами говорили десять минут», он ответил: «Мне этого достаточно». Анатолий Васильевич обладал даром психолога. В своих актерах видел индивидуальность сразу и он, безусловно, подбирал и предлагал роли не за внешность, не за типаж и не за амплуа в привычном смысле слова.
Работалось с Эфросом очень легко. Понятие режиссер-диктатор несовместимо с ним. Он уважал достоинство человека, не относился к актеру, как к марионетке, или ребенку, которого надо обманывать. Анатолий Васильевич был очень корректным человеком, очень скромным, стеснительным и супер чувствительным в том представлении интеллигента и человека, который очень скромен в отношении себя и очень внимателен к людям. Вот к нему это реально относится на сто процентов. Поэтому рядом с ним было очень комфортно по-человечески. Он замечал любую несправедливость, любое плохое настроение, какую-то человеческую проблему и был очень чуток к этому. Но не лез в душу, очень тактично себя вел и обращал внимание других на определенные сложности, которые кто-то испытывает. Он очень любил актеров, в его глазах было какое-то лукавство, любование актрисами, актерами. Мы не занимались разбором роли в классическом варианте, сидя за столом с пьесой, он как-то сам все это продумывал и иногда не находил правильного решения, но начинал сразу лепить и пробовать. И как-то все его ходы, они казались очень увлекательные, очень неожиданными и парадоксальными. Это не просто была оригинальная или индивидуальная трактовка пьес. Создавалось впечатление, что он докапывался до чего-то очень глубокого. Он был непревзойденным мастером понимания трагизма, в общем-то, человеческого бытия, столкновения характеров. Он был новатором, безусловно, в театральном смысле. Не просто сильным, мощным режиссером реалистического театра. Потому что его театр не только реалистический. Это театр психологический. И в то же самое время формалистический аспект театра он тоже использовал.
Несмотря на то, что, как режиссер, Анатолий Васильевич трагик, его постановки не давили. Они были раскрашены разными цветами радуги, были праздничными. При этом вызывали у зрителя сочувствие, сопереживание. Анатолий Васильевич был большой шутник, человек с колоссальным чувством юмора, очень эмоциональный, темпераментный. Он сидел на репетициях с таким остановившимся лицом, застывшим взглядом. Лицо маска. Потом вдруг оживал, заводился, показывал проявления человека, что с ним случилось в этот момент. И незначительное вдруг становилось самым ключевым потрясением в сцене. Раскрывалась такая бездна... Рядом с актерским темпераментом был мощнейший темперамент режиссера. Люди внутренне темпераментные очень магнитичны, и они притягивают, завораживают. У Анатолия Васильевича я сыграла в спектакле «Месяц в деревне», потом «Веранда в лесу» по пьесе Дворецкого и «Продолжение Дон Жуана» Радзинского. А потом мне пришлось уйти из театра. Но я должна сказать, что, безусловно, работа с Анатолием Васильевичем – это мое алиби. Алиби моей актерской биографии в глазах всей театральной общественности, потому что, конечно, каждая его работа она помнится, она значима. Они все без изъяна.
Анатолий Васильевич – это мой режиссер. С ним было безумно интересно. Он был одареннейшим мыслителем, гуманистом и мудрецом.
Александр Збруев:
– Так произошло, что к тому времени, как в театр Ленинского Комсомола пришел Анатолий Васильевич Эфрос я уже снимался в кино и, хотя в это время не был интенсивно занят в театре, но, тем не менее, успел сыграть Лермонтова в пьесе Чеботаревой, и был распределен в новый спектакль «До свидания, мальчики» по Балтеру, где мне предназначалась главная роль Володи.
Анатолия Васильевича Эфроса мы все уже хорошо знали, поскольку он блестяще работал в Центральном Детском театре, ставил спектакли Розова, а пьеса «Друг мой Колька» в его постановке тогда произвела на меня огромнейшее впечатление. Это было настоящее искусство, о чем всегда мечтает студент театрального вуза.
С его приходом работа в театре началась, как говорится, «с нуля». Анатолий Васильевич предложил свою систему работы с актерами, и это касалось всего театра, а не только людей, занятых в каком-то спектакле. Он не закрывал двери ни для кого и репетиционный зал всегда был полон. Причем репетиции проходили в таком духе, что это были этюды по пьесе, которую он взял. И этюды эти разыгрывались, что называется, «близко к тексту». Эфрос всегда говорил «вы давайте сами предлагайте, пробуйте». Предположим, предлагая то или иное действие в этюде, актер пытался это выполнить, и чаще это не получалось. Тогда другой актер или актриса показывали, как они видят эту сцену. Допустим, показать какую-то мужскую партию могла Броня Захарова, она выходила и делала этюд замечательно, прекрасно и наглядно для того актера, который исполнял эту роль. И это не было обидно, потому что этюды очень многое нам давали.
Актеры тянулись к Эфросу. Он делал такие вещи, которые заставляли думать не только о том моменте, в который они сейчас работают. Предположим, устраивал в ВТО, сейчас это называется СТД, в одном из залов вечерний мастер-класс, куда приходили актеры, интересовавшиеся системой Эфроса. Причем актеры были из разных театров, разных театральных вероисповеданий, и, тем не менее, он до такой степени заражал всех, что каждый пытался выйти и отыграть тот или иной этюд на предложенную тему. Это был какой-то дополнительный кислород для всех нас, какое-то новое ощущение. Сказать, что это было потрясающе, значит, ничего не сказать. Вот я проучился в Щукинском училище у замечательного педагога Владимира Абрамовича Этуша, очень многое приобрел там, по-своему раскрылся, по-своему понял театр, но, встретившись с Эфросом, у меня началось все с чистого листа. Потому что то, что он предлагал, это был и Станиславский, это был и Немирович, это был и Михаил Чехов и это был Анатолий Васильевич Эфрос. Это было все лучшее, что могли бы преподнести эти режиссеры.
Конечно, Анатолий Васильевич Эфрос – это исторический уровень, его место никто не может занять, его заменить нельзя. Он творил самой жизнью. И своей и жизнью тех актеров, которые были заняты у него в спектаклях. Он был человеком очень эмоциональным, но эмоции его были направлены на тот путь, который он для себя избрал, которым он жил и который хотел вдохнуть в своих артистов.
У Анатолия Васильевича не было никакого компромисса в отношении того, что он делает. У него все было изнутри, чтоб человек чувствовал и понимал, что он делает вот в эту секунду. Кстати говоря, у него была такая фраза, ее надо было каждому понять по-своему, он говорил: «Вот как только вы хотите произнести в сцене какое-то предложение, в эту же секунду попробуйте сказать так, как вы никогда не говорили, скажите чуть-чуть, но по-другому, все равно вы никуда не уйдете, потому что у нас все разобрано так, что вам все равно идти по этому коридору к той самой конечной цели. Вы все равно никуда не сможете свернуть. Позвольте себе». Этим самым он делал актера свободным на сцене. И когда актер это понимал и обретал, и шел на это он мог добиться какого-то признания публики и какого-то верного шага на своем пути. И до сих пор это помогает лично мне, и думаю актерам, которые полюбили систему Эфроса. Для меня даже скучно из спектакля в спектакль говорить то или иное, пусть даже великое, предложение, особенно когда играешь в спектакле несколько лет. И, как только мне нужно в сотый раз произнести какую-то фразу или предложение, я вспоминаю совет Анатолия Васильевича Эфроса, и по-новому произношу текст.
Работа с Анатолием Васильевичем Эфросом оставила неизгладимое впечатление не только у меня. Я абсолютно уверен, что все актеры, которые встречались с ним, в профессии получили от него самое главное, и несут это, как мне кажется, до сих пор. Потому что это незабываемо.
Судьба нами всеми крутит в любую сторону, но я думаю, что очень правильно она меня повела, в нужном направлении. Правильно, что я работаю в театре Ленком с талантливым знаковым Марком Захаровым, правильно, что когда-то учился у Этуша и работал с Эфросом, изучал Станиславского, Немировича и Михаила Чехова. Потому что сейчас я выхожу на сцену с тем объемом знаний, который они мне дали.
Михаил Державин:
– Анатолий Васильевич, конечно, уникальное явление в нашей жизни, театральной, художественной, человеческой. Могу сказать без лишнего пафоса, что этот человек, придя в театр Ленинского Комсомола, сумел в актерах поднять в то сложное время просто фантастический творческий настрой. Мы, молодые артисты, были уже избалованы хорошими ролями. Я, например, сыграл в спектакле Сергея Штейна «Опасный возраст» по пьесе Семена Нариньяни, и этот спектакль имел дикий успех. И вот назначен художественным руководителем Анатолий Васильевич Эфрос и начинается совсем другая эпоха этого театра. Он ставит спектакли совершенно нового социального строя. Менялось государство, приходили новые лидеры – театр должен был откликаться на эти перемены. Анатолий Васильевич как-то незаметно, но очень точно делал спектакли, заражающие и завораживающие и актеров, и публику. Битком набитые зрительные залы! Мы в восторге! В восторге, по-моему, не были только остаточные клерки того искусства, которое мы переживали после сталинского и после хрущевского периода. Они этого не воспринимали. При Эфросе театр достиг необыкновенного успеха, о нем говорили не только в Москве, но и по всей стране, куда мы приезжали на гастроли. Но тут в голову кому-то пришла мысль, что все-таки, театр носит имя Ленинского Комсомола, и постановки Анатолия Васильевича не соответствуют идеям ленинского комсомола. Поэтому решили его куда-нибудь перевести. Причем сделали это очень деликатно. Я помню, как сказали: «Знаете, Анатолий Васильевич, вы, пожалуйста, берите с собой любое количество своих любимых артистов, которые сыграли в ваших спектаклях, и переходите в нейтральный театр без такого громкого названия. Переходите на Малую Бронную». Правда, туда его назначили не художественным руководителем, а просто очередным режиссером. Но и при этом, режиссером он был могучим. Такую возможность, чтобы из одного театра взять на выбор кого захочешь, и перевести в другой – я не припомню ни в какие времена нашего государства. Другого такого примера, наверное, нет в истории советского театра. Мы, конечно, все с удовольствием потянулись за Анатолием Васильевичем, и пришли в театр на Малой Бронной.
Но, придя на Бронную, я стал играть в репертуарных спектаклях, а не в постановках Эфроса. Мне это было мало интересно. Получилось, что девять месяцев я проработал в театре, вообще не встречаясь с Анатолием Васильевичем в постановках. В его знаменитых спектаклях не участвовал. К тому же, в это время, вместе с артистами Театра сатиры, я начал вести на телевидении передачу «Кабачок 13 стульев», где, откровенно говоря, оплата за одну съемку равнялась окладу в театре. И поскольку мне надо было кормить семью, а ждать ролей в театре было тяжело, я, по совету Андрюшки Миронова, перешел в Театр сатиры к режиссеру Валентину Николаевичу Плучеку.
О своем переходе я предупредил Анатолия Васильевича. Он очень хорошо ко мне относился и сказал: «Минь, ну погоди, может, время еще наступит». Но после всех моих доводов согласился со мной и разрешил совершить мне этот поступок. «Иди с чистой совестью, мне кажется, что Театр сатиры – это твой театр», – дал мне такое напутствие.
После того, как он перешел на Таганку вместо Любимова, мы с ним встречались в Доме актера, и он всегда говорил что-то такое оптимистическое, бодрое, не держал на меня обиды, и говорил, что я правильно поступил. Я вообще не помню со стороны Анатолия Васильевича ни скандалов, ни каких-то резких слов с поддевкой в отношении меня, за что очень ему благодарен. Воспоминания о нем сохранились самые теплые. А те уроки, которые я сумел получить, играя в его спектаклях, стали для меня зарядом на дальнейшую творческую жизнь.
Ольга Яковлева:
– Работу над спектаклем Анатолий Васильевич начинал с читки и долго расспрашивал актеров, что они думают по поводу произведения. И актеры «несли» все, что знали хрестоматийного и расхожего о пьесе. Анатолий Васильевич всех выслушивал, а потом говорил: «А вот что я думаю» и рассказывал какую-то совершенно неожиданную для нас историю об «Отелло» или «Месяце в деревне», или о какой-либо другой пьесе. Его видение, взгляд на пьесу, были далеко от наших соображений и хрестоматийности вообще. Потом долго разрабатывалась концепция, и актеры присваивали себе тот рисунок, который он выстраивал, и им уже начинало казаться, что они его сами сочинили. После этого начинались репетиции на сцене, где Анатолий Васильевич все время находился рядом с актером, как тренер, он как бы подбадривал актера, говорил, что правильно, а что «не туда» и где неточность в рисунке, пока тот не осваивал физический рисунок, хореографию роли. А потом Эфрос уже садился в зал и оставлял нас одних. Это был самый скучный период, потому что мы сами были себе не рады, и конечно нам было бы хорошо, если бы Эфрос стоял с нами всегда рядом. Актеры приобретали уверенность, пока он был с нами на сцене. А без него это было такое «хождение на цыплячьих ногах» и ученически скучное существование, что актеры часто говорили, что хорошо бы выразить хотя бы процентов двадцать пять из того, о чем уславливались с режиссером.
Эфрос очень любил импровизацию (в заданном квадрате) и экспериментировать. Но если Анатолий Васильевич не видел в труппе у себя Ромео или Отелло, то вряд ли взял бы какое-то «ничто» и с ним бы экспериментировал. Он делал это именно с теми актерами, в которых верил и шел на осознанный риск. Такой эксперимент он провел со мной, когда назначил меня на роль Джульетты. Анатолий Васильевич потом говорил: «С Толей Грачевым я был уверен, что он хорошо сыграет Ромео, а вот с тобой-то как раз был эксперимент». А в чем он был со мной, не знаю. Этого он мне не сказал. Наверное, в чем-то сомневался. Почему тогда я этим не поинтересовалась, до сих пор не знаю. Может, Шекспир – это такой тест на проверку драматизма и именно в этом он не был уверен? Помню, была такая фотография, на которой запечатлена сцена, когда Ромео выпил яд и Джульетта, проснувшись, и глядя на мертвого Ромео, как-то может быть, не совсем красиво, с точки зрения физиологии, открыла рот. И моя сестра даже сказала мне об этом: «посмотри, как ты некрасиво плачешь», на что я ответила «вряд ли несчастье бывает очень красивым». Но спустя много времени на фотографиях, сделанных каким-то идиотом во время похорон нашего отца, я заметила у себя точно такой же жест, какой я ранее осуществила на сцене. Я также прикрыла глаза и держала руку точно так, как на фотографии из «Ромео и Джульетты». То есть интуиция «выдала» мне «форму» моего отчаяния и моего понимания смерти гораздо раньше, чем я испытала это в жизни. Возможно, Анатолий Васильевич и опасался, что я тогда не имела драматического опыта «такого плана» в жизни.
Я не сразу принимала все, что предлагал Анатолий Васильевич. И всегда как бы от себя все отталкивала. Как-то захотела играть старую деву в пьесе Розова, а Эфрос говорит: «Ну, посмотрите на себя в зеркало. Вы похожи на старую деву?» Я говорю «а почему нет? Почему старая дева не может быть такой?» «Ну, тогда смотритесь чаще в зеркало». Я думала, ну какая из меня Агафья Тихоновна? Но Анатолий Васильевич был уверен. Мне казалось, ну что за «проблемы» волнуют Наташу в пьесе «Месяц в деревне»? Женщина, не прожившая молодость гармонично в любви, вдруг при появлении студента Беляева решает, что второй раз может войти в ту же воду, и пережить какие-то ощущения, каких не было у нее в ее молодости. Я не чувствовала и не понимала этой страсти «о непрожитом». Анатолий Васильевич мне это показывал, но я даже не могла повторить и даже начинала шаржировано показывать героиню, потому что я не понимала, что это такое. Что это за страсть, когда человек с вытаращенными глазами куда-то бежит, бежит за предметом своей влюбленности и все время куда-то устремлен?! Не сразу, но я одолела эту задачу, правда с большим трудом.
Всегда поражала прозорливость Анатолия Васильевича. Он понимал какие-то вещи, которые как бы под землей, не на поверхности. Те, которые еще подспудно где-то зреют. Он уже все понимал. И только однажды она его подвела.
Когда Эфроса пригласили на Таганку, ему почему-то показалось, что актеры будут ему рады, потому что до этого он ставил с ними спектакль, и им хорошо работалось вместе. Но в театре произошли какие-то глобальные изменения, когда в труппе началось брожение, раскол и анархия разрушения и вражды. Анатолий Васильевич всегда думал, что актеры, конечно же, согласятся скорее работать, нежели не работать. Потому что после отъезда Любимова, который ставил за границей спектакли и не собирался возвращаться, актеры уже не работали года полтора. Но оказалось, что этой труппе хотелось не работать, хотелось бунтовать, хотелось каких-то революционных действ, которые они там все время продуцировали. То есть им хотелось все время быть на плаву в политиканском море. Анатолия Васильевича же эта сфера никогда не интересовала. Но что эти их «игры» так трагически для него закончатся, я думаю, он не подозревал, несмотря на свою прозорливость. Да и сердце у Анатолия Васильевича оказалось не таким уж сильным, значит, оно уже было израсходовано предыдущей жизнью, или той режиссурой, которой он владел, суть которой – поэтическое выражение через ощущение сердечной боли. Через все то, что он ощущал в жизни по отношению ко всему – драматичность существования, зыбкость существования, хрупкость человеческой жизни, несоответствие желаемого и действительности…
Что еще можно сказать про Анатолия Васильевича? Таких режиссеров очень мало. Это был профессионал высокой пробы. Таких профессионалов, наверное, со времен Станиславского и Немировича-Данченко было очень мало. Ему много Богом было дано. Это был человек с чувством такта, боли, красоты, долга, поэзии. Экологический режиссер. Режиссер с нежной душой и нежным сердцем. Он ушел в 62 года. И как мало было ему отпущено…
«В моей жизни было много всего: и хорошего, и плохого. С годами становишься мудрым и ценишь то, мимо чего в юности пробегал, не оглядываясь. Хорошо, чтобы был дом, и жена, и дети, и чтобы не шалило здоровье, и чтобы работа была, потому что работа на случай беды – самое хорошее лекарство. А еще хорошее лекарство – любить жизнь…».
По-моему, интересно, как одинаково сложились мнения в этой статье-опросе "ЗВЕЗДА ТЕАТРАЛА" «Против театра ополчились мракобесные силы»
Каким был сезон глазами критиков
По традиции летом «Театрал» попросил критиков поделиться своими впечатлениями сезона и назвать главное событие, разочарование и, наконец, выделить тенденцию.
Павел Руднев, театральный критик, доцент РУТИ (ГИТИС)
1. Событие сезона
Событий много – русский театр в 2010-е годы нарастил такую мощь, разнообразие и влиятельность, что легче говорить о тенденциях, а не выискивать единичные удачи в сером поле, как это, к сожалению, бывало в 1990-е и в начале 2000-х.
Театр начал учиться вырабатывать глубокий метафорический иносказательный язык. После театра прямого высказывания сегодня приходится перемещаться на территорию аллегории. И в этом смысле сильнейший разговор о современности предложил театр Сергея Женовача в пьесе из 1920-х «Самоубийца» Николая Эрдмана. Казалось бы, Женовач сегодня – опора традиционного подхода, режиссер принципиально асоциального высказывания. Но его пролетарий Подсекальников уже и в наше время догадался, что смерть может быть объектом манипулирования и торговли. Когда Егорушка Сергея Качанова, выступающий публично, сам себя ловит на двоемыслии и говорит о «внешних врагах», а Подсекальников говорит о «праве на шепот», о попираемой ценности и неприкосновенности частной жизни, кровь стынет в жилах, как же это бесконечно актуально для 2015 года. И Кирилл Серебренников в «Обыкновенной истории» (Гоголь-центр) уходит от привычного театра прямого высказывания и показывает пусть даже и на современном материале, как из безграничного конформизма вырастает будущий тиран, готовый распоряжаться своим покровителем по партии.
Главной темой сезона стала тема спасительности сна, грезы, сновидения наяву. Надо сказать, что она же присутствует и в современной пьесе. «Бег» Юрия Бутусова в Театре Вахтангова – история о том непростом выборе, который предстоит каждому из нас сегодня. Бежать или оставаться. Бутусов мудро демонстрирует, что бегство будет не менее трагично, как и остановка. В огне брода нет. Мы видим искалеченных людей – завернувшегося внутрь себя, иссушенного таракана Хлудова и продавшего свою совесть и дар клоуна Чарноту. Их преследуют кошмарные сюрреалистические сны: вывернутая наизнанку балерина меряет землю лунным шагом, инопланетные тарелки расплавленных в стамбульском мареве мечетей. Сновидение и мучительно, и спасительно. И чем кошмарнее «вторая реальность», тем сладостнее она и благотворнее. Пусть сон явлен через кошмар, но он все равно не более мучителен, чем совершенно не выносимая жизнь.
Точно такое же бегство от жизни в сновидение, в галлюциногенную терапию предлагает спектакль Мастерской Петра Фоменко «Сон в летнюю ночь» (режиссер Иван Поповски). За эротическим неразделенным томлением афинских любовников грезятся неврозы, сон, после которого не высыпаешься. Манящая, но мучительная любовь опутывает людей как чаща, как удавка из тканей, на которых катаются как на каруселях герои Шекспира. Этот спектакль – про любовь, данную нам не во успокоение. Здесь действует тот уровень шекспировской комедийности, когда одно неловкое движение – комедия станет трагедией.
В «Сказках Пушкина» Роберта Уилсона в Театре наций изумительно играет Евгений Миронов. В финале обретая мудрость, спокойствие в ожидании судьбы, его Пушкин на тоненьких ножках пробегает мимо героев сочиненных им сказок. Наивный, тонкошеий, легкий и легкомысленный, не дежурно улыбчивый. Живой автор среди куколок-героев, оживших механизмов в творческой коробочке пиита. Хрустальный гений с моцартовским радушием взирающий на мир, улыбающийся ему как своему собственному созданию. Нет смысла в мироздании, только художник может его мирозданию предоставить. Миронов играет молодого поэта как демиурга, сообщающего миру теплоту и упивающегося той жизнью, которую он же в мир и запустил. Спектакль Уилсона, как ни странно, тоже дает ответ реальности: победит лишь тот, кто талантлив. С кем талант, тот и победит. Бездарность, серость, неулыбчивость и неоткрытость, нераспахнутость миру – ничего не смогут сделать с лучезарным сиянием таланта. Миронов именно таким играет Пушкина – рыжее солнце русской поэзии, от сияния которого невозможно скрыться.
2. Провал сезона
Боюсь, что с 2015 года с этой рубрикой придется «завязать». Когда против театра ополчились мрачные мракобесные силы, каждый донос которых грозит проехаться катком по судьбе художника, труппы, театра, критик должен стать защитником общей театральной системы. Не хочется добавлять свой голос к агрессии, обрушившийся на театр. Провалы были, но о них умолчим, твердо зная, что каждый провал – это ступень к будущему успеху.
3. Тенденция сезона
Для нормального функционирования культуры необходимо срочно остановить манию доносительства. Включенный ресурс жалоб и агрессии, недовольства театром – процесс, в значительный степени организованный, нежели стихийный (а то, что он организован, особенно заметно по истории с «Тангейзером»), – рискует затормозить развитие искусства, чувство свободы, необходимое для творчества и триумф частной инициативы в театре, которая в последние годы и определяла все важнейшие реформы. Театр в 2000-е и 2010-е самовосстанавливался именно благодаря этой частной инициативе конкретных людей по всей России, которые верили в театр как важнейший механизм социальной регуляции. Сегодня с атакой государства и церкви, которые требуют архаизации, мы можем вернуться к тотальной бюрократизации театрального процесса, где художник будет чувствовать себя как в клетке, если не в прямом смысле слова, то в метафорическом. Мы видим сегодня, как на фоне попыток реабилитации сталинизма власть начинает использовать ресурс жалоб и доносов, исходящих от неудачников, безвестных и недовольных «мастеров искусств», направленный в сторону успешных. Мотив социальной мстительности, зависти, ревности начинает активно использоваться против художников, которые обладают некоторым влиянием на общество. Марина Шимадина, театральный критик, обзреватель «Театрала»
1. Событие сезона
Событие, как я понимаю, это не просто удачная премьера, но нечто из ряда вон выходящее. В этом смысле на общем культурно-социальном фоне выделяются несколько фактов. Во-первых, волшебное преображение Театра имени Станиславского, на который все уже махнули рукой как на безнадежное дело, в искрящий новаторством Электротеатр. В проекте Бориса Юхананова удивляет все: и сделанный в рекордные сроки ремонт, превративший совковые интерьеры в современное открытое пространство, и внезапное укрощение прежде строптивой труппы, не написавшей ни одного письма протеста, хотя этим сегодня занимаются все кому не лень, и, конечно, сам репертуар нового театра – спектакли Терзопулоса, Кастеллуччи, Геббельса, современная опера и многочасовые режиссерские опусы самого Юхананова, которые тоже находят своего зрителя. Все это настолько не вяжется с происходящим за окном, что кажется чем-то из области фантастики.
Не менее сильным, хотя и не столь неожиданным событием стала премьера «Сказок Пушкина» Роберта Уилсона, который украсил собой и без того богатую коллекцию режиссеров с мировым именем, работавших в Театре Наций. Но сегодня, в эпоху всевозможных санкций, когда некоторые европейские режиссеры отказываются приезжать в Россию, визит знаменитого американца, рискнувшего поставить «наше все» на совершенно другом, незнакомом нам языке (я имею в виду, конечно, язык сценический, а не язык текста) – это важное не только художественное, но и общекультурное событие, противостоящее попыткам вернуть железный занавес и обособить нашу страну от мирового контекста.
В Петербурге более мягкую и постепенную, но значимую трансформацию под руководством Андрея Могучего переживает БДТ имени Товстоногова: за сезон здесь выпустили несколько важных и разнонаправленных премьер и начали вести серьезную работу со зрителями, превращая театр из «башни слоновой кости» в пространство диалога, просвещения и социальной миссии. В этом направлении интересно работают и Новая сцена Александринки, и уже упомянутый Электротеатр, перехвативший инициативу у немного сдавшего позиции под натиском финансового кризиса Гоголь-центра.
2. Провал сезона
Каких-то катастрофических провалов, пожалуй, не могу назвать, были отдельные неудачные спектакли. Никак не может найти свою линию Театр Ермоловой под руководством Олега Меньшикова, хотя пластические спектакли Сергея Землянского обрели своих поклонников. Не задалось начало сезона в Мастерской Фоменко, зато в самом его конце Иван Поповски выпустил блистательный «Сон в летнюю ночь», где к «фоменкам» вернулось их знаменитое легкое дыхание. Странно по нынешним временам выглядел архаичный «Борис Годунов» Петера Штайна в Et Cetera. И тем интереснее был контраст с остроумным и как всегда хлестким спектаклем Константина Богомолова в «Ленкоме», где труппа Марка Захарова нашла общий язык с самым ярким режиссером нашего времени. Еще одного неожиданного по форме и смелого по месседжу «Годунова» выпустил Михаил Бычков в воронежском Камерном театре, переехавшем наконец в новое, современное здание.
3. Тенденция сезона
Тенденции, к сожалению, печальны и всем известны – это общий консервативный поворот в культурной политике государства и связанные с этим нападки на современный театр. Невероятный еще год назад скандал с «Тангейзером» и посыпавшиеся вслед за ним жалобы и доносы на режиссеров в провинциальных театрах, баннеры с портретами Серебренникова, Богомолова и Волкострелова как главных врагов скреп и традиций, абсурдные споры о «правильной и неправильной» интерпретации классики, проверки театров на предмет порнографии, наезды на «Золотую маску», поощряющую не то искусство, и гонения на маленький независимый Театр.doc.
Но зато в атмосфере сгущающегося мракобесия прежде разобщенное театральное сообщество начало объединяться, чтобы отстаивать свои интересы, а режиссеры разных поколений стали открыто выражать свою позицию в спектаклях, где ясно наметилась антивоенная и анти-тоталитарная тема. Это и «Нюрнберг» в РАМТе, «Кабаре 19.14» и «Мефисто» в МХТ имени Чехова, «Война» Панкова и «Кабаре Брехт» Бутусова... Вопрос только в том, насколько нам хватит пороху...
Ольга Фукс, театральный критик, сотрудник Международного института театра
1. Событие сезона
Хорошего и при этом разного театра в этом сезоне было немало. Горький и отчаянный, лихой спектакль «19.14» в МХТ (режиссерский дебют Александра Молочникова) и щемящая «Жизнь одна» Владимира Богатырева в РАМТе. Целый залп очень важных антифашистских спектаклей – «Нюрнберг» Алексея Бородина в РАМТе, «Мефисто» Адольфа Шапиро в МХТ, «Харбин-34» Марка Розовского в театре «У Никитских ворот», «Морское путешествие 1933 года» Юрия Еремина в Театре Моссовета – мощное противоядие тому безумию, которое мы наблюдаем.
Очень точная психологическая работа всех актеров и особенно Шамиля Хаматова в «Загадочном ночном убийстве собаки» Егора Перегудова в «Современнике». «Самоубийца» – один из лучших спектаклей Сергея Женовача в СТИ. Мучительное путешествие на дно своей души в спектакле Камы Гинкаса «Кто боится Вирджинии Вульф?» в МТЮЗе. Бесстрашная и пронзительная работа Константина Райкина «Все оттенки голубого» и его же «Однорукий из Спокана», гомерически смешной и очень нежный, в «Сатириконе». Завораживающий «Бег» Юрия Бутусова у вахтанговцев. «О-й. Поздняя любовь» – новая драгоценность Дмитрия Крымова в ШДИ. «Сказки Пушкина» Роберта Уилсона в Театре наций– минималистская роскошь потрясающего художника. «Сон в летнюю ночь» Ивана Поповски в Мастерской Фоменко – гимн театру под занавес сезона.
Очень радостное событие – рождение нового театра брусникинцев, продолжение замечательной традиции сохранять лучшие ростки театральных коллективов, которые взошли в театральном институте. Радует, что держат марку все наши фестивали (особенно сильным был в этом сезоне NET), не теряя ни своих зарубежных партнеров, ни добрую репутацию. И это только в Москве.
2. Провал сезона
Провалом можно назвать политику государства в области культуры и появление многочисленных «первых учеников», готовых сигнализировать, проявлять бдительность, чутко прислушиваться к своим оскорбленным чувствам. Примеров так много, что глаза разбегаются. Чудовищная история с новосибирским «Тангейзером», в результате которой спектакль подстрелили на взлете, уволен уважаемый во всем театральном сообществе директор, которому теперь побоятся предложить другое место. Непонятно, что будет с самим театром, который возглавил Владимир Кехман, чья директорская зарплата пойдет на покрытие его же долгов (газета «Ведомости» посчитала, что ему придется отработать минимум три тысячи лет, чтобы покрыть эти долги). Вот к чему это все привело!
Не менее чудовищная история с финансово независимым от государства Театром.doc, которого гоняют по Москве, как зайца (не забывая при этом упорно выписывать им штрафы за пожарную безопасность). Хотя, может быть, это такая хитрая градостроительная политика – отреставрировать с помощью Театра.doc энное количество заброшенных особняков и подвалов. Прокурорские проверки репертуарной политики театров, инициативы по проверке границ допустимого в культуре фонда «Искусство без границ» (кстати, фондов с таким названием, как минимум, два – по крайней мере, один из них на своем сайте открещивается от писем в прокуратуру), тревожная ситуация с «неким театральным фестивалем», обвиненном во всех смертных грехах, – «Золотой маской». Дурацкое слово «скрепа» на самом деле очень подходит к «Золотой маске» – именно этот фестиваль объединяет театральную Россию в единое целое.
От всего этого просто руки опускаются.
3. Тенденция сезона
С одной стороны, мы видим, насколько хрупкий и уязвимый организм – театр. С другой, мириться с ролью поставщика культурных услуг и транслятора «правильных» идей он не хочет и не будет. Его природа будет этому всячески сопротивляться.
Анна Банасюкевич, театральный критик, эксперт «Золотой маски»
1. Событие сезона
Если говорить сугубо о театре, забыть о финансовых и политических нюансах, то мне кажется, сезон сложился разнообразно и интересно. Не только в Москве и Петербурге, но и в регионах. Наверное, это можно назвать одной из тенденций – с каждым годом театр в регионах все с большей уверенностью доказывает свою конкурентоспособность. Среди удач сезона могу назвать «Элементарные частицы» в новосибирском «Старом доме», «Алиsу» в Красноярском ТЮЗе, «Одиссею» в пермском «Театре-театре». Отдельным событием стал фестиваль театров малых городов, на котором показали ряд заметных спектаклей. Особенно хочется отметить спектакль «Таня-Таня» Новокуйбышевского театра «Грань» – легкая, ироничная, очень театральная игра по постмодернистскому тексту Ольги Мухиной. Еще удачи – спектакли Юрия Бутусова в Ленсовета: такие разные, и оба, на мой вкус, выдающиеся. «Кабаре Брехт» с его аскетизмом, жесткостью, с его злободневностью и внимательностью к тексту отличается, к тому же, серьезной работой совсем молодых актеров, особенно… «Женитьба» – совсем другая: задумчивая, пронзительная, глубоко лиричная, лишенная привычной для этой пьесы фарсовости. Еще в Петербурге вышел важный спектакль Дмитрия Волкострелова «Лекция о нечто», предлагающий зрителю роль активной стороны, не только воспринимающей, но и влияющей на процесс.
Еще один важный спектакль – «СЛОН» Андрея Стадникова. Спектакль о несвободе, о лагерном сознании. Играется в невероятно красивом и богатом на возможности пространстве завода «Кристалл». Спектакль со сложной структурой, отказывающийся от повествовательности, требует достаточно сложной работы от зрителя. Но, в принципе, подсказывает путь – от несвободы к свободе через ежесекундное осмысление реальности. Надо сказать, что курс Дмитрия Брусникина в Школе-студии МХАТ – это само по себе событие. За четыре года сложился разнообразный репертуар, в котором, лично для меня, самая интересная история, помимо «СЛОНа», это спектакль «Переворот» Юрия Муравицкого – по сути, музыкальная инсталляция по пьесам Дмитрия Пригова.
Конечно, главное событие, наверное, «Сказки Пушкина» в Театре Наций. Здесь примечательно все – и сам факт, что Роберт Уилсон поставил свой первый, оригинальный, спектакль в России, и то, что это взгляд талантливейшего художника, не связанного никакими отечественными стереотипами, на «наше все». Но, в первую очередь, это просто классный спектакль – умный, красивый, невероятно эстетский и при этом по-гениальному простой и ясный. Какое-то чистое, ничем незамутненное, театральное удовольствие. И большая роль Евгения Миронова, умеющего (как мало кто в российском театре) быть легким, пластичным, тонким, воздушным и таким разным.
2. Провал сезона
О провалах говорить гораздо менее интересно, чем об удачах, да и потом это не та категория, на мой вкус, с помощью которой можно что-то понять про современный театральный процесс. Много скучного – но так ведь всегда. Главный провал – политика Министерства культуры и его поведение в ситуации со спектаклем «Тангейзер». История о несостоявшемся назначении Бориса Мездрича в Театр на Литейном выглядела совсем уж неловко и печально.
3. Тенденция сезона
Тут уже без политики не обойтись: сезон прошел напряженно, под бесконечные, слишком нервные, споры о вещах довольно сомнительных – например, о границах интерпретации классики. Надо сказать, что окрики и понукания никогда на пользу искусству не шли, так что политика властей кажется странной. Театр, при всех его проблемах, при всей его инертности, по сути, сейчас – островок свободы, он актуален – поэтому так много агрессивного к нему внимания. Тревожно за «Золотую маску» – двадцать лет этот фестиваль налаживал разрушенные связи в российском театре, и сегодня успехи региональной сцены, во многом, его заслуга. Если с фестивалем что-то случится, главный удар придется именно на регионы, так как единый контекст снова будет дробиться. Сейчас власть тяготеет к экономической цензуре, всячески внедряя в массовое сознание губительный для искусства тезис: эксперименты – «за свои». Впрочем, это лукавство – частный статус неугодного властям Театра.doc совсем не защищает его от бесконечных проверок и выселений. То, что театр продолжает жить, вопреки всему, – в общем, главный повод для оптимизма.
Еще из театральных тенденций – театр научился реагировать на происходящее достаточно оперативно: милитаризация общества, пропаганда войны тут же повлекли за собой антивоенные спектакли, спектакли-предчувствия, спектакли-предостережения: та же «Одиссея» Алексея Крикливого в «Театре-Театре», «Мефисто» Адольфа Шапиро, «19.14» в МХТ, «Победители» по прозе Алексеевич в Томском ТЮЗе, «Нюрнберг» в РАМТе, «Морское путешествие 1933 года» в Театре им. Моссовета.
И последнее – та повышенная чувствительность к слову, сказанному со сцены, которая рождается в тот момент, когда поле свободы в обществе сужается.
Сообщение: 2761
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 29.07.15 14:02. Заголовок: Olga пишет: По-моему..
Olga пишет:
цитата:
По-моему, интересно, как одинаково сложились мнения в этой статье-опросе "ЗВЕЗДА ТЕАТРАЛА"
Еще бы они не одинако высказывались... Мракобесие нарастает, фактически вводится цензура, да как бы еще не более свирепая, чем была при советской власти. "Золотой маске" вообще теперь конец придет, там теперь Ямпольская будет если не рулить, то пытаться. В общем, "пропал калабуховский дом".
Отправлено: 31.07.15 10:16. Заголовок: Честно говоря, я не ..
Честно говоря, я не знаю этих экспертов, но у них действительно однобокий выбор. Словно есть несколько театров, куда они постоянно ходят, а в прочие и не заглядывают. Театр Виктюка, театр Пушкина, Малый, театр Погребничко Около или Сатира для них просто не существуют, а ведь там в этом сезоне тоже были яркие премьеры.
Сообщение: 2763
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 31.07.15 15:12. Заголовок: Павел Руднев и Ольга..
Павел Руднев и Ольга Фукс - известные критики. Но что 99% театральных критиков - заранее ангажированы, это общеизвестный факт. У каждого есть свои пристрастия и антипатии. А есть театры, которые вообще для критики как бы не существуют. Типа, театры-невидимки. Причем не всегда это неинтересные театры... Кстати, про театр Виктюка пишут довольно много. А в последнее время - и про театр имени Пушкина, там Евгений Писарев ставит интересные спектакли. На премьеры Малого театра тоже, естественно, рецензии всегда бывают. Но Малый театр - он все-таки почти музейный, нового от него не ждут.
Отправлено: 31.07.15 18:24. Заголовок: Про театр Виктюка пи..
Про театр Виктюка пишут много. Но все больше про здание новое и про смену директора, а вот про премьеры не очень. Но ведь интересные приемьеры есть у всех. А нам упорно навязывают одно и то же. Хором.
Сообщение: 2818
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 28.09.15 02:34. Заголовок: К столетию со дня ро..
К столетию со дня рождения Георгия Александровича Товстоногова - замечательная публикация Ирины Павловой:
Разговоры о Гоге
«Добровольная диктатура» Георгия Товстоногова глазами друзей и коллег 28 сентября исполняется 100 лет со дня рождения Георгия Товстоногова, великого режиссера, руководителя легендарного ленинградского Большого драматического. В труппу товстоноговского БДТ мечтал попасть каждый актер Советского Союза. В театре перед ним трепетали все: от народных артистов до монтировщиков. А за глаза звали Гогой. «Лента.ру» собрала воспоминания близких о режиссере.
«Он выдавливал раба, скота, жлоба из зрителей»
О «тирании» Товстоногова по отношению к актерам и публике
Известный кинокритик, художественный руководитель Российских программ Московского Международного кинофестиваля Ирина Павлова по образованию театровед. Так вышло, что у нее рано появилась возможность наблюдать жизнь знаменитого театра изнутри. Ирина Павлова поделилась с «Лентой.ру» своими воспоминаниями о Георгии Товстоногове, актерах и спектаклях БДТ.
Ирина Павлова: Я попала в БДТ лет в 14 и прожила с этим театром огромный кусок жизни. Товстоногов там царил безусловно. И дело было даже не в той власти, которую он имел в театре, а в том, сколько значило любое его слово для каждого, кто в БДТ работал. В театре все время разговаривали о Гоге. Даже из мимолетных разговоров было понятно, что он царь и бог. Вершитель судеб. Что распределение ролей в новом спектакле – это либо казнь, либо возведение в генеральский чин.
«Лента.ру»: Вы когда-нибудь слышали, что на него жалуются? Многие актеры потом признавались, что были обижены на него – подолгу не давал ролей.
Бывало, не давал. Но не думаю, что в этом был какой-то злой умысел. Он просто исходил из соображений производственной необходимости. Ну, например, он искал князя Мышкина, хотя варианты были - актер репетировал и, наверное, сыграл бы премьеру. Но Товстоногов увидел фильм «Солдаты» с никому не известным Иннокентием Смоктуновским и закричал: «Вот он!». В одночасье Смоктуновский стал звездой. А что стало с тем актером, который репетировал князя Мышкина? Он спился. Пропал.
С Олегом Басилашвили получилось по-другому. Он пришел в БДТ из театра им. Ленинского комсомола, вместе с его тогдашней женой Татьяной Дорониной. Она уже пришла в БДТ в ранге восходящей театральной звезды – после «Фабричной девчонки» в том же питерском Ленкоме, была приглашена сразу на главную женскую роль в спектакль «Варвары», а у него до 1965-го года, до роли Андрея Прозорова в «Трех сестрах», на сцене БДТ были только скромные эпизоды. Зато после чеховской премьеры Басилашвили «проснулся знаменитым».
Товстоногов вызвал из Киева Олега Борисова. У него была такая примета: если в труппе не хватает какой-то краски, ищи в киевском русском театре, и найдешь там своего актера – из Киевского театра в БДТ приехал Кирилл Лавров, оттуда Товстоногов «выписал» Павла Луспекаева, оттуда потом пришел и Валерий Ивченко.
Помните Олега Борисова в кино до БДТ? «Балтийское небо», «За двумя зайцами». Амплуа «характерный актер» принесло ему успех, и, возможно, останься он тогда в Киеве, так и был бы выдающимся комиком… А в БДТ его брали как трагического актера! И вот Товстоногов его «мариновал». Хотя Борисов блистательно сыграл Ганю Иволгина в «Идиоте»! Но после нее – ничего, только вводы. Актер собрался уходить из театра, уже и заявление написал.
В это время Товстоногов готовил спектакль «Генрих IV», главную роль репетировал хороший, интеллигентный, умный актер, у которого вообще ничего не получалось. Товстоногов его снял с роли принца Гарри, и назначил на роль молодого Олега Борисова. И все сразу же встало на места. Когда в спектакле появился этот язвительный, с неприятным дробным смешком наглый парень, и все партнеры его в спектакле зажили по-другому. Актеры ведь похожи на спички в коробке: одна загорелась – и все вспыхнули.
Однако, несмотря на «тиранию», членством в труппе Товстоногова дорожили. Сам же режиссер называл свой режим «добровольной диктатурой».
Когда Георгий Александрович пришел работать в БДТ, ему был дан карт-бланш: он мог уволить любого, невзирая на чины и регалии. Многих и уволил. Но остались в театре два «смутьяна», оба - Народные артисты. Они писали на него телеги в обком. Ему об этом сразу потихоньку сообщали. Что сделали бы в этой ситуации девяносто девять режиссеров из ста? Выперли бы обоих. Что сделал Товстоногов? Пожилой актрисе дал две роскошных роли, а на актера-доносчика поставил практически бенефисный спектакль. Настоящий режиссер дорожит хорошим актером, даже если этот актер совершает неблаговидные поступки. А если актер заблуждается, если он привык, со всеми своими орденами и медалями, чувствовать себя хозяином в театре, то ему просто нужно объяснить, кто в доме хозяин. Зачем же с ним расставаться? Где ты потом такого найдешь? И актер-кляузник сыграл у Товстоногова Эзопа. А потом, по воспоминаниям завлита Дины Морисовны Шварц, в кабинете Гоги хлопнулся на колени и просил прощения. Как повел себя Георгий Александрович? «О чем вы?! Я ничего не знаю… За что вы просите прощения?» Все он знал. Но не считал возможным это даже обсуждать, а уж извинения принимать – и подавно. Вот так складывалась его «тирания».
От него уходили. Ушло несколько очень хороших артистов. Они, конечно, не пропали, с ними ничего плохого не случилось. Но ни у одного из них в театре больше таких свершений, как с Товстоноговым, не было. А уходили они в хорошие театры к хорошим режиссерам. Доронина, Юрский, Тенякова... Достаточно сопоставить то, что было у этих актеров, и то, что стало, чтобы понять, на чем держалась товстоноговская «диктатура». Актер видит свое частное и не видит целого. Исключением из этого правила, пожалуй, был только Олег Борисов. Но и его театральная судьба, несмотря на блистательные работы у Ефремова, Додина, Хейфеца, сложилась далеко не так, как могла бы.
Говорят, он с актерами не «братался», общался как бы сквозь стенку стеклянную. А с Копеляном и Луспекаевым дружил. В чем дружба выражалась?
Это была не стенка. Дистанция. С Копеляном он общался, считал его одним из самых умных людей в Ленинграде (что было чистой правдой). Евгений Лебедев был ему родственник. Луспекаева он просто любил, видел его фантастический талант. Дом Товстоноговых был довольно закрытый, малопроницаемый. Даже если ходили к Натэлле Александровне, это была другая половина. Так что вхожих в его дом было не много. А вхожих в его голову не было никого.
Ваше отношение к Товстоногову со временем менялось?
Человеку извне всегда видно далеко не все. А часто не все видно и изнутри. Иногда мне казалось, что происходит нечто неприличное, даже гадкое! Ну, к примеру, на малой сцене БДТ режиссер Марк Розовский репетировал спектакль «Холстомер». Пьеса по толстовской новелле была написана им самим, очень яркая, оригинальная. Евгений Алексеевич Лебедев, репетировавший главную роль, бубнил, как маньяк: «Это будут новые "Мещане"!»
А «Мещане» Товстоногова - это был спектакль не просто великий, но программный. Спектакль из той категории, что делают репутацию не только режиссеру, но театру в целом. Пришел Георгий Александрович, посмотрел. И сказал: «Ну что ж, переносите на большую сцену». Стали репетировать на большой сцене, и обнаружилось: на большой сцене спектакль разваливается. Георгий Александрович делает несколько ключевых поправок, меняет акценты, и вместо авангардного спектакля буквально на глазах вдруг родилась трагедия.
В общем, на афише режиссером-постановщиком значился уже Товстоногов. «История лошади» стала хитом сезона. Розовский, естественно, был не в восторге от происшедшего… И многие молодые критики (и я в том числе) считали всю эту историю неблаговидной. Но Розовский потом сам поставил этот спектакль в другом театре. И тогда всем все стало ясно. И мне тоже. И я перестала восклицать: «Как не стыдно – красть спектакль!»
Вообще, Товстоногов был на тот момент главным режиссером страны, нравится это кому-то или нет. При том, что одновременно с ним работали и Эфрос, и Любимов, и Ефремов.
Товстоногов на сцене БДТ создал не просто уникальный художественный мир, полный невероятных режиссерских прозрений, парадоксальных решений. Он создал фантастический мир чувств, он вырастил плеяду великих актеров. Ведь даже те, кто ушли от него, всю жизнь испытывали на себе его влияние, влияние этой потрясающей личности, наделенной какой-то нечеловеческой интуицией.
Только ли в актерах дело?
А как актеры-то создаются? Великие актеры создаются великими спектаклями. Не модными, не эффектными – великими. Он из любой пьесы вытаскивал нечто невероятно важное, и актеры были проводниками этого важного. Красавец Владислав Стржельчик (до Товстоногова числившийся в амплуа «актера-фрачника») играл у него древнего старика Грегори Соломона в «Цене» Артура Миллера так, что зал на каждом спектакле рыдал вместе с героем… А Светлана Крючкова – буквально задыхающаяся от любви Аксинья в «Тихом Доне»…
Я не видела спектакля «Пять вечеров» с Шарко, Копеляном, Лавровым и Макаровой. Я только слышала неполную аудиозапись. Но как же это все должно было быть на сцене, вживую, если от старой звукозаписи буквально сердце останавливается?
Товстоногов пришел в БДТ, и первое, что сделал (в отличие от большинства других режиссеров) – поставил коммерческий спектакль. «Шестой этаж» по пьесе Жери. На него валом повалила простая публика. Спектакль многофигурный, он занял две трети труппы. Никому не ведомые артисты стали вдруг известными. После этого он делает спектакль «Сеньор Марио пишет комедию» Альдо Николаи. Никто особо не знал этого названия. Но сам факт, что у нас поставлена итальянская пьеса, привел к тому, что все поперли в театр, как оглашенные. В театр, на спектакли которого еще совсем недавно, до прихода Товстоногова, силком никого было не загнать. Он работал с городом. Он не только спектакли делал, он еще обольщал. Он был обольститель! И вдруг – один за другим спектакли: про князя Мышкина, про семью Бессеменовых. Про легкомысленную женщину, живущую на втором этаже, к которой вся семья Бессеменовых стремится, и к которой безумно ревнует любящий и непонятый отец. Все хотят туда, к ней, где пляшут и поют, а не туда, где душно и папа все время учит. И им не жалко этого папу, а папа-то прекрасный… То же самое было с «Варварами». Спектакль получился про то, что все хотят, чтобы их любили, а сами любить не умеют… А его «Лиса и виноград» с Полицеймако в главной роли – это был какой-то потрясающий гимн свободе! Финальная фраза Эзопа «Где тут ваша пропасть для свободных людей?!» всегда сопровождалась овацией, просто ревом зала!
Не знаю, выдавливал ли Товстоногов из себя по капле раба, по выражению Чехова. Но то, что он выдавливал раба, скота, жлоба из своих зрителей, из общества – это совершенно для меня очевидно. Я это на себе испытывала. Ты приходил в его театр кем угодно, а уходил – человеком с тоской по идеалу. Я именно там понимала, как нигде, что культура – это система табу. Что есть вещи, которых нельзя делать, да и все тут. А если хочется так, что невмоготу – поступай, как толстовский отец Сергий – руби себе палец. Очень, знаете ли, отвлекает от недостойных желаний!
Поколение, выросшее на спектаклях Товстоногова, эти табу порастратило. Много лет растрачивали, трепали, избавлялись от этих табу для собственного удобства – но, к счастью, так и не избавились до конца. Потому что это было вколочено в людей гвоздями, выкованными режиссером Георгием Александровичем Товстоноговым в Ленинградском Академическом Большом Драматическом театре.
Отправлено: 29.12.15 06:28. Заголовок: 75 лет Ирине Соколов..
75 лет Ирине Соколовой - актрисе моего детства. Сейчас ее мало кто знает. Увы, сериалы и фильмы после ТЮЗа - это совсем не то. А в 70-80-е не было в Ленинграде, наверное, школьника, незнавшего эту актрису... Это был замечательный театр. С ума сойти... 75 лет моему детству.
На 92-м году жизни ушел из жизни Павел Осипович Хомский – художественный руководитель столичного Театра им. Моссовета, замечательный режиссер, участник Великой Отечественной войны. Он родился в Москве в далеком 1925-м. С 1965 по 1973 возглавлял Московский ТЮЗ, где поставил 16 спектаклей. А в 1973 был приглашен в качестве режиссера в театр имени Моссовета. С 2000 года Хомский стал бессменным художественным руководителем театра.
На прославленной моссоветовской сцене режиссером были поставлены знаковые спектакли «Иисус Христос - суперзвезда», «Белая гвардия», «Сирано де Бержерак», «Король Лир», «Опасные связи» и многие другие, высоко отмеченные критиками и театральной общественностью.
Павел Осипович всегда говорил, что в его жизни было два дома. Один – тот, где живет его семья: «Я - трижды отец, и шесть раз дед». А второй дом – театр. «Мне трудно представить, что прошел день, а я не побывал в нем. Даже если это выходной, даже если нет ни репетиции, ни спектакля, я приезжаю сюда».
В Театр им. Моссовета его пригласил легендарный Юрий Завадский. «Завадский произвел на меня впечатление человека из Серебряного века, он очаровывал всех вокруг, не случайно в него была влюблена Марина Цветаева», - вспоминал Павел Осипович.
Хомскому предстояло работать с замечательной когортой артистов - Раневская, Плятт, Козаков, Леньков, Филиппенко, Юрский, Голобородько, Васильев... «И каждый из них, - рассказывал режиссер, - талант, романтик, поэт, плюс большой актер, разумеется!»
Работать с такими индивидуальностями всегда непросто. «И тут дело даже не в их «звездности», - размышлял Павел Осипович, - а в том это очень разные характеры. Но все они обладают общим свойством, о котором нельзя забывать – ранимостью. Их нервная система на сцене моментально отзывается. Но в жизни это же качество представляет определенную сложность. Если это помнить, то с ними можно вести диалог. А если забывать, то и режиссура, и художественное руководство переходит в жесткий диктат, и тогда театр гибнет. Мне не свойственна жесткая диктатура».
Это было абсолютной правдой – он всегда был интеллигентен, деликатен и при этом умело вел театр в нужном ему направлении. Слава Театра им. Моссовета гремела далеко за пределами Москвы и страны. Поэтому сегодня для каждого человека в театре уход Павла Осиповича - большая личная потеря. Как и для нас, поклонников его творчества.
Светлая память!
Похороны Павла Хомского состоятся 9 сентября на Немецком кладбище. Гражданская панихида пройдет в театре имени Моссовета в 11:30.
Не стало Павла Хомского Он ушел на 92-м году жизни
Умер театральный режиссер Павел Хомский. Ему шел 92-й год. Казалось бы, в таком возрасте уход человека воспринимается естественно: работал, дерево посадил, дом построил, ребенка воспитал. Однако в случае с Павлом Осиповичем эта формула хотя и верна, но кончина его все-таки неожиданна; он — сама стабильность во всем: характере, коммуникации, работе. Его стабильность обманывала, суля вечность. Но это не так.
Хомский в театральной жизни страны — явление удивительное. Всегда производил впечатление тишайшего человека, художника, не знающего, что такое разговор на повышенных тонах. Больше молчал, чем говорил. Но если оглянуться на его жизнь…
Начинал актером, стал режиссером: сначала в Рижском ТЮЗе, затем — в Московском, в корне изменив отношение публики к детскому театру. Его спектакль «Мой брат играет на кларнете» в середине прошлого века стал сенсацией. Президент Чеховского фестиваля Валерий Шадрин вспоминает, что люди выходили со спектакля потрясенные и просветленные. А потом было еще много спектаклей…
В театре им. Моссовета он проработал более 40 лет, 30 из которых был главным режиссером. Но прежде чем рассказать о его работах — один случай из его юности, весьма показательный для характера Павла Осиповича.
Он рассказывал мне, как их, 17-летних мальчишек, когда началась война, повезли под Смоленск рыть окопы. Мальчишки начали рыть, но рыли кое-как, больше болтали, потому что вокруг особой опасности не было. А Павел Хомский рыл добросовестно, потому что по-другому не умел. Вырыл в полный рост — и вдруг как из-под земли выросли танки и пошли прямо на ребят. Выжил только тот (считаные единицы!), кто спрятался на дне полноценного окопа. А остальных… Гусеницы фашистских танков наматывали на себя молодые здоровые тела. Страшная история, но он ее запомнил на всю жизнь.
Старший брат его был режиссером, и без театра Павел Осипович свою жизнь не мыслил. После войны поступил в оперно-драматическую студию при театре Станиславского, ну а дальше — Рига, Москва, ТЮЗ, театр им. Моссовета. С его именем прочно связан рок-мюзикл «Иисус Христос — суперзвезда»: именно тихий, не скандальный, не радикальный Хомский стал первым, кто перенес этот мировой хит на российскую сцену. «Иисус…» 26 лет стоит в афише Моссовета первым номером.
Кроме спектаклей, интеллигентнейшим образом сочетающих традицию и новаторство, Павел Хомский оставил по себе память достойного человека. Человека, который не состоял, не подписывал, не скандалил. Жил по совести. Не шумно, не напоказ, но с таким чувством достоинства, которое ничем не замарано. Ни громкими заявлениями, ни конъюнктурой, ни спекуляцией на злобе дня, ни близостью к сильным мира сего — вся эта пена его как будто не касалась, потому что просто не входила в систему его ценностей.
Ему шел 92-й год, но все, кто встречал Павла Осиповича в театре, говорили тихо: «Он как замороженный. Таким же был и в 70, и в 80». Секрет долголетия (физического и творческого) останется секретом. Он ведь и работал до последнего — заболел в последние месяцы и не смог ходить в театр. Тем не менее строил планы, включил постановку «Трехгрошовой оперы» Брехта в работу нового сезона. И в театре, где сбор труппы назначен на 14 сентября, еще думали, кто озвучит от его имени планы. Никто и не допускал мысли об уходе худрука, несмотря на его болезнь. И тем не менее труппе придется сейчас нелегко: кто заменит Павла Хомского? Каким станет направление театра после него? Вопросы не озвучены, не ко времени они сейчас, когда в дом пришло горе. Остается надежда, что дом, который имеет сильные традиции, им же сохраненные, останется.
На 92-м году жизни скончался художественный руководитель Театра имени Моссовета Павел Хомский. При нём театр стал «оплотом здорового консерватизма». Режиссёр считал, что зрителя, особенно молодого, нужно воспитывать серьёзными постановками, в основе которых – настоящая, большая литература. Павел Хомский не любил ярких сценических эффектов и был уверен, что главное в театре – актёры и их живые эмоции.
Открывать 94-й сезон с родным Моссоветом через неделю должны были вместе. В кабинете к его приходу всё готово – нераспечатанное письмо, документы на подпись, его смешная и добрая фигурка – подарок бутафоров театра – театра, где он служил больше 40 лет.
«Я убит этой новостью, я желал бы, чтобы этот человек жил еще десятки лет. Это человек, который мне сделал карьеру, это человек, который создал театр, мой театр», - сказал народный артист России Александр Домогаров.
Александр Домогаров признаётся: без Павла Хомского его творческая судьба сложилась бы иначе. Запоминающийся «Сирано де Бержерак», «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», где исполнял сразу две роли.
«Много-много есть людей и артистов, которые благодарны ему просто по жизни, понимаете. Ничего, кроме благодарности и потери, в общем, конечно, потери большой, потому что он до самых последних дней - до конца сезона работал и ставил, и это удивительно. Мы всегда удивлялись этому, понимаете. И удивлялись его какой-то и позитивности, и бесконечной какой-то работоспособности удивительной», - вспоминает народная артистка РФ Ольга Остроумова.
Только в Театре Моссовета Павел Хомский поставил порядка 50 спектаклей. В зрительном зале Павла Хомского можно было увидеть очень часто. Всегда на его скромном месте – лавочке в стороне. Он был из тех, кто смотрел не только свои новые постановки. Ему было важно постоянно следить за тем, как чувствуют себя актеры в его спектаклях.
О нём вспоминают, как о человеке очень порядочном и добросердечном, спокойном и бесконечно радующемся успехам других.
«Это был человек таких высоких нравственных качеств, что они определили долгую и прекрасную жизнь его замечательных спектаклей. Ему в течение многих десятилетий удавалось держать сплочённым и в таком блестящем состоянии, в такой великолепной форме такой сложный, огромный механизм, как Театр Моссовета, которому он отдал всю свою жизнь», - отметил писатель, драматург Леонид Зорин.
Павла Хомского считают и одним из родоначальников российского мюзикла. Уже четверть века с неизменными аншлагами в театре идет рок-опера «Иисус Христос-суперзвезда» в его постановке.
«Как настоящий очень крупный режиссер Хомский чувствовал дух времени, ритм времени, интонацию времени. Сейчас снова возвращаются пьесы Зорина. И Хомский первый, кто дал возможность для текстов Зорина быть невероятно актуальными. В «Римской комедии» - спустя 30 - 40 лет - аплодируют не только игре актеров Виктора Сухорукова и Тараторкина, но и репликам, вытащенным из пыли литературного забвения», - сказал театральный критик, и.о. ректора Российского института театрального искусства (ГИТИС) Григорий Заславский.
Два года назад режиссер выпустил «Римскую комедию», а билетов на неё не достать до сих пор.
«Вот идет премьера, аплодисменты. Актёры стоят, кланяются. И он подходит к каждому из нас. Женщинам-актрисам целует руки, пожимает руки актёрам. Вдруг он подходит ко мне и говорит: «Ты вот в этом месте не торопись». Там хлопают, кричат, праздник, а он ещё успевает мне, пожимая руку, сказать: «Ты вот в этом месте не торопись. Подробнее работай. Подробнее». И почапал дальше. Разве это не чудеса? Разве это не содержательная история, которая заслуживает литературного сочинения?» - поделился народный артист России Виктор Сухоруков.
«Надо просто работать – профессионально, без пошлости и на пределе сил». Это было кредо Павла Хомского. Планов было много. Он готовился ставить в новом сезоне «Трёхгрошовую оперу».
Прощание с Павлом Хомским состоится в пятницу, 9 сентября в Театре имени Моссовета. Похоронят режиссёра на Введенском кладбище в Москве.
Девочки, видели: спектакли будут в кинотеатре показывать. Женя, Оля, хорошо вам: около вас целых три кинотеатра, а мне и до Филадельфии, и до НЙ далеко.click here
Отправлено: 13.09.16 00:25. Заголовок: Юль, спасибо за инфо..
Юль, спасибо за информацию , очень кстати пришлась, а то совсем пусто вокруг. Да и "West Newton Cinema" от нас в 10 минутах езды, почти домашний кинотеатр. Я думаю посмотреть Анну Каренину Вахтанговцев, а вот насчет Вишневого сада с Ренатой Литвиновой совсем неуверена. Хотя там и Яна Сексте и Смоляков/Лопахин и Германова. Ну если только с Женей за кампанию, то точно. Ну и весной что-нибудь, но это еще далеко.
Отправлено: 14.09.16 20:50. Заголовок: Да, странно... Интер..
Да, странно... Интересно, что сам Хомcкий думал: кто его должен сменить. Иногда мне кажется, что надо уже, как здесь: режиссер, директор, спектакль, кастинг. И никакого террариумама единомышленников.
Сообщение: 3102
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 14.09.16 22:17. Заголовок: Olga пишет: Т.е. отх..
Olga пишет:
цитата:
Т.е. отход от репертуарного театра? Тогда все превращается в шоу, которые играют блоками и расходятся навсегда. Я бы этого не приветствовала.
Я тоже. И я думаю, что это, в общем, неплохо, что не стали так вот сразу назначать какого-то варяга. Что на открытии сезона чиновница из Департамента культуры не вытряхнула из рукава свеженького главного режиссера.
Julia пишет:
цитата:
Интересно, что сам Хомcкий думал: кто его должен сменить.
Вроде, ходили слухи, что наиболее вероятный кандидат - Юрий Еремин. Он - очередной режиссер, поставил в театре много спектаклей.
Отправлено: 02.12.16 02:22. Заголовок: Да, видела. Подробно..
Да, видела. Подробности уже не помню, но осталось впечатление, что это не моё, что-то я не догоняю. Поэтому сама скорее всего не пойду. Просто Оля как-то спрашивала, что будет в НЙ, как я поняла им понравилось приезжать в НЙ на спектакли. Да и, кажется, Оле нравится театр Вахтангова.
Отправлено: 02.12.16 02:28. Заголовок: Я видела фрагменты в..
Я видела фрагменты в сети, весь не смотрела под впечатлением от сравнения Моссоветовского ДВ с другими на старом форуме. Пока не расположена к этому спектаклю, который действительно можно посмотреть в сети. А билеты на эти гастроли запредельные, так что наверное не решусь.
А насчет Вахтангова, мне импонируют некоторые постановки, так например хочу Анну Каренину с Князевым и у нас похоже будет трансляция в HD в Апреле с этого спектакля, тогда поиду даже на экранную версию.
Сообщение: 3164
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 04.12.16 20:42. Заголовок: Julia пишет: Женя, ..
Julia пишет:
цитата:
Женя, а вы видели? Какое у вас впечатление?
Ох, видела... [взломанный сайт]
Ладно, ушла смотреть дальше... Если не вернусь...
№ 2:
Хе-хе... не-е-е, я все-таки дожую этот кактус до конца. Вот только что пережила сеанс мануальной терапии - нянька лечила профессора, и потом сразу дядя Ваня пристает к Елене Андреевне... Жуть, конечно.
№ 3:
В общем, досмотрела я... И когда уже решила, что всё самое страшное позади, выдали еще парочку... как бы это поизящнее выразиться... ну, скажем, приколов. :black_cat:
Не, ребята, я отказываюсь понимать, за что и почему, а также вследствие чего режиссеру Туминасу показалось, что Чехова надо ставить вот так - вверх ногами, со всяческими выкрутасами и безобразиями. Может быть, западную драматургию он и неплохо ставит (хотя Москвина по поводу его постановки "Троила и Крессиды" высказалась довольно-таки энергически), но к русской классике я бы его, по возможности, не допускала.
№ 4:
Я не жалею, что посмотрела. Но на свой главный вопрос - что именно такого гениального нашли в этом спектакле критики, а также та театральная общественность, которая присуждает всевозможные награды и премии, я ответа не получила. Все персонажи непонятно откуда. Истеричка и плакса Соня, вполне себе моложавый и крепкий профессор, няня... ну, тут у меня цензурных слов просто нет, Мария Васильевна, Телегин - тоже из какой-то другой пьесы, другого автора. Странная Елена Андреевна - с претензией на загадочность, за которой - пустота. Астров-Вдовиченков... Боже мой, неужели это наш любимый чеховский интеллигент и труженик??? Это он-то до сих пор переживает, что у него великим постом больной умер? Не смешите меня, пожалуйста! Никого не пропустила? А, вот еще ходит некий странный молодой человек, сильно напоминающий диккенсовского Урию Гипа - непонятно кто, непонятно зачем. И только Маковецкий - более или менее такой дядя Ваня, какого можно принять (и то, если опустить некоторые мизансцены).
Что же касается сценографии и постановки вообще, то непонятно, для чего в старом помещичьем доме плуг, верстак и тем более - самогонный аппарат. Откуда у Туминаса такое дикое представление о быте русского дворянства конца XIX - начала XX века, я не понимаю. А если это называется новым словом в искусстве, значит, я предпочитаю старые.
Музыка в спектакле - про нее тоже писали, что ах, какая гениальная. Да, сама по себе музыка хороша, хоть и разностильна, но совершенно не соотносится ни со временем действия, ни с сюжетом.
Правильно тут уже девочки говорили, что после этого спектакля наши, тоже далекие от трафарета герои - Соня, дядя Ваня, профессор Серебряков, Елена Андреевна, Телегин, Войницкая, няня Марина - просто классическое воплощение чеховских персонажей. А образ Астрова в исполнении Александра Домогарова можно сразу преподавать студентам театральных вузов как эталон, к которому им надлежит стремиться.
А то, что спектакль Туминаса всячески превознесли и наградили всеми возможными театральными премиями - это для загадка. То ли гипноз коллективный, то ли... нет, это даже не вкусовщина (это еще можно понять: кому-то нравится, ну, значит, нравится), а групповщина. Туминаса захваливают, а Кончаловский, насколько я понимаю, не принадлежит в "большой театральной тусовке", он - чужой, вот и получается, что интересы каких-то кланов важнее произведения искусства, в данном случае - спектакля, как такового.
Сообщение: 3165
Зарегистрирован: 12.10.13
Откуда: USA, Boston
Репутация:
2
Отправлено: 04.12.16 20:46. Заголовок: Olga пишет: А насчет..
Olga пишет:
цитата:
А насчет Вахтангова, мне импонируют некоторые постановки, так например хочу Анну Каренину с Князевым и у нас похоже будет трансляция в HD в Апреле с этого спектакля, тогда поиду даже на экранную версию.
Мне очень (хоть и с некоторыми оговорками) понравился "Евгений Онегин". "Анну Каренину" я бы тоже посмотрела, но, ясен пень, работаю.
Отправлено: 15.05.20 17:45. Заголовок: Интервью с заточенце..
Интервью с заточенцем Ширвиндтом, ссылку не сохранила, потому что просто печатала для родителей, а потом решила сюда притащить. Кстати, в тексте полно ошибок, я пару исправила, но сама еще не все прочитала.
Александр Ширвиндт: «Театр без зрителя — все равно что секс по телефону»
Мысли знаменитого артиста в заточении
Жизнь Александра Анатольевича Ширвиндта, легендарного артиста, худрука и остроумца, сейчас мало чем отличается от жизни миллионов наших сограждан — он на карантине, как сам говорит — в «заточении». Но не в темнице сырой, а в родовом гнезде в старом академическом поселке под Новым Иерусалимом. Но в отличие от таких же заточенных, он как никто в эти дни почувствовал, что жизнь продолжается несмотря и вопреки всяким там чудовищам-коронавирусам. За неделю он стал трижды дедом и в пятый раз прадедом. О сермяжной сути жизни в глобальном смысле и ее тотальной неизменности, об отцах и дедах и, само собой, о театре мы и поговорили с заточенцем Ширвиндтом. — Александр Анатольевич, вы давно живете (дай бог еще 100 лет), много видели и пережили. Скажите, нынешняя ситуация хотя бы отдаленно что-то вам напоминает из прошлой жизни? — Действительно, живу давно, и было до хрена различных катаклизмов, но такого… нет, не припомню. Ты вот сказала, что «давно живу». Это мне напомнило гениальную историю с Львом Толстым: его кто-то спросили: «Как вы, Лев Николаевич, себя чувствуете?» — «Да старость никак не проходит». Так у меня тоже — старость никак не проходит. Хотя проходит... У меня ощущение, что сейчас это такая… как тебе сказать… репетиция апокалипсиса. — Ну, знаете, уж от кого от кого, но не от вас, Александр Анатольевич, я ожидала такого упадничества духа. — Тем не менее это так. Потому что сколько было на моем веку: и фашизма, и антисемитизма, и арабских и прочих очагов, и атомных бомб… Но все это было как бы очагово, без катастрофы и масштаба… А чтобы вселенская катастрофа — я такого не помню. Знаешь, ощущение, что оттуда пришел сигнал. Все-таки если мы говорим об иных мирах, цивилизациях и галактиках, я думаю, что они нагляделись на эту нашу земную бессмыслицу и решили такой сигнальчик нам дать, посмотреть — как прореагируем. И ужас в том, что это уже не имеет отношения ни к строю, ни к экономике. Когда в начале пандемии стали кричать: «Давайте объединяться!», еще была надежда. Но когда появилась такая язвительно-сострадательная интонация, мол, в Америке умерло больше, а у нас меньше, — вот тут я понял — конец. Это начало второй войны: давайте начнем соревноваться, у кого больше померло. Так что серьезная история, конец цивилизации. Я в силу того, о чем говорил Толстой, уже не потяну посмотреть, что станется, а тебе, думаю, будет интересно. Я вот сейчас в заточении, как все, и в голову приходят всякие, грубо говоря, мысли. Сначала они кажутся тебе каким-то философским откровением на пожухлой, еще не распустившейся почве, а потом приходишь прямо-таки к примитивным ощущениям. — Поясните. — Что такое есть наша планетка, которая совершенно издыхает и которую измучили? Все живое, все организмы существуют здесь в двух параметрах: достать пищу пожрать и испражниться. Вот представь, мы опускаемся с помощью колоссальной техники на дно Мирового океана, и там вдруг в глубине, скажем, на 20 тысячах метров плавает что-то такое огромное с двумя бусинками вместо глаз, полных жемчуга, потом идет какая-то длинная-длинная нитка, а потом — перламутровый хвост типа павлиньего. И оно все время жрет и... Но если подняться с глубин Мирового океана и вынырнуть где-нибудь на суше, то увидишь человекообразных, и их существование будет идентичным: пожрать и... Вне зависимости от того, кто это — Пушкин, Чехов, Клеопатра, Гитлер, Сталин... Единственный, кто под сомнением у меня, — это Диоген с его бочкой и первые космонавты с тогда еще не изученной проблемой дерьма в невесомости. И вся эта придуманная Боженькой машинка, различаемая по красоте и содержанию, есть живой мир. Другое дело, что все это повсеместно и было всегда. Так вот, сигнал сейчас один — все это может кончиться. Такие у меня примитивные ощущения относительно момента. — Хотите сказать, что война, которую вы лично пережили, не так страшна, как то, что нарисовали сейчас — репетиция апокалипсиса с жемчужными глазками и павлиньим хвостом? — Я говорю не про степень страшности, а про степень объема. Ни в Африке, ни в Швейцарии Второй мировой войны не было. Вот я в театре готовил спектакль, посвященный войне, хотели сыграть его 9 мая два раза — один после парада и второй вечером, даже афишку выпустили «Наш сатировский бессмертный полк». Ведь у нас, когда я поднял все материалы в музее, выяснилось, сколько ж артистов «Сатиры» воевало — Анатолий Папанов, его жена Надежда Каратаева, Женька Весник… До сих пор у нас работает Витя Рухманов, ему 90 лет, а он — сын полка. Должен был выйти на сцену и рассказать людям, как это — быть сыном полка. А Вера Кузьминична Васильева гасила зажигалки на крыше, Наташа Защипина, будучи 4-летней девочкой, снималась в детском кино. Валентин Плучек руководил Театром Северного флота, а Георгий Менглет — Театром Южного фронта. А трагическая судьба Токарской со всеми ее катаклизмами, ссылками на Колыму. Обалдеть!!! В общем, я придумал такой трогательный вечер, сам бы выполз, вспомнил, как меня мальчишкой везли в эвакуацию. И правильно, что все это вспоминается, главное, чтобы не было понтярой и пустой фразой. — А понтяры и пустоты было много в последнее время. В системе ценностей запуталась страна: патриотизм для одних, деньги для других, часто шальные, незаслуженные. Может, самоизоляция убережет не только от коронавируса, но заставит изменить что-то в своей жизни? — Что касается денег, то они, конечно, нужны. Но, как выяснилось, я надеюсь, поймется в этой изоляции, их надо тратить на то, что есть, и столько, сколько нужно. Дефицит (а я большую часть жизни прожил в атмосфере дефицита) — двигатель прогресса, энтузиазма, творчества. Помню, когда только приоткрылся «железный занавес», туда первыми проникли композиторы, а когда вернулись, Никита Богословский сказал такую фразу про композитора Х: «Совсем очумел — стал привозить предметы второй и третьей необходимости». Сейчас огромное количество людей, которые имеют предметы 176-й и миллионной необходимости. Появляется отрыжка бессмысленности, она раздражает окружающих. Человек, который всего достиг, — нетворческий, ничего не хочет. Может, то, о чем мы с тобой рассуждаем, заставит задуматься — зачем столько? — Может, и образовательный уровень поправят? Тем более столько предложений в Интернете — лекции, конференции, людям первоклассные артисты читают книжки. — Когда говорят, что в изоляции можно подумать, посидеть, почитать, заняться детьми — чушь это, утопия! — Почему? — Потому что человек, который никогда ничего не читал, думаешь, вдруг начнет читать? Или тот, что не знал, что у него бегают по квартире дети, начнет с ними играть и читать им сказку про золотую рыбку? Это все утопия, нагнетание, потому что в результате самоизоляции может быть поножовщина, суицид, разруха семьи — с одной стороны. С другой, все же остается надежда на демографический взрыв. Когда ты еще не родилась, в Советском Союзе вовсю шло освоение целинных и залежных земель. И в Театре имени Ленинского комсомола, в котором я работал (он тогда не назвался «Ленком»), были актерские бригады — они ездили на Целину, потом на БАМ и так далее. Так вот, в театре у нас был такой артист Ульянов (не помню, как его звали), замечательный человек, с совершенно поехавшим умом на почве общественной работы. И вот он повез нас в целинный край, причем зимой, на что ему даже в ЦК комсомола сказали: «Зимой там минус 40, и никто там не пашет». «Нет, нет, — сказал он. — Их надо поддержать зимой». Мы и поехали: в снегу стояли вагончики, где жили целинники, мы еле пробрались к ним. К чему это я? К тому, что зимой там нечего было делать, и они круглую зиму делали детей. Вот тогда был необыкновенный демографический взрыв. Сегодняшняя наша изоляции чревата чем-то аналогичным. Видишь, тут масса плюсов и минусов. — Вы реалист, и вас всегда спасало чувство юмора. При этих объемах катастрофы, похоже, юмор как-то не очень-то работает. — Понимаешь, юмор — это такая вещь, которую нельзя придумать в связи с ситуацией: либо он существует, либо нет. Я сейчас в заточении на даче своей разбираю старые книги и журналы. Достал связку «Крокодила» с 1956 по 1960 год, пересмотрел: можно сойти с ума — все то же самое, что и сейчас! Плохие американцы, карикатуры с атомной бомбой — один в один с сегодняшним днем. Прошло каких-то 60 лет, а эти журналы можно почистить и снова читать. Поэтому все возвращается на круги своя. Сейчас другая юмористическая ситуация: люди, которые раскрепощены телесно, раскрепощены мозгово, и понос, который из них идет, с одной стороны, меня страшно возбуждает: мне завидно — они все могут, ничего не боятся. А с другой, они все время говорят: «цензура, цензура». В слове «цензура» есть корень «ценз»: и правда в том, что цензуры нет, и ценз кончился. Потому что кроме цензоров было большое количество потрясающих редакторов, которые помимо антисоветчины еще цеплялись к другому, добиваясь от авторов, чтобы было смешно, интеллигентно, со вкусом и не зашкаливало с точки зрения пошлости. А если говорить о юморе во время катастрофы, как без него? Если все время нагнетать и не искать даже в страшных моментах полуулыбки, полусмешного, парадоксального, то тогда просто вешайся. — Все надеются, что это рано или поздно кончится, вопрос — когда? — А куда оно денется — кончится, конечно. — Да, и вы, как и все ваши коллеги, вернетесь в театр. Как вы думаете, изменится ли театр? И если да, то в чем? — Во всем. Во-первых, советский, российский репертуарный театр еще до пандемии был болен катастрофически. Уходы моего поколения ускорились со страшной силой. Ну, хорошо, уходят и уходят — се ля ви, как говорится. Но с ними уходит эпоха, стилистика, и уходит русский репертуарный театр. А сейчас, когда осталось два с половиной представителя этого дела… — И что будет? — Я-то думаю, что будет стационарная антреприза. Во-вторых, антрепризы въедут в здания театров, где нет ни художественного лидера, ни режиссера, а есть замечательные продюсеры. Замечу, что и сейчас есть замечательные антрепризы, и жуткие репертуарные театры, но все перемешано. В связи с тем, о чем я говорил тебе выше, освободятся многие площадки, и мощные менеджеры войдут туда. И если хватит мужества и воли у учредителей, то театров станет меньше — это во-вторых. Многие закроются под шумок пандемии: мол, извините, мы не можем содержать 188 театров, а можем содержать только 187. Я помню момент, когда из нас, давно живущих в театре, в Москве хотели создать совет старейшин и делегировать ему право закрывать театры. Мы тогда сказали, что не надо на нас сваливать ответственность. А сейчас коронавирус все сам сделает. Но встает вопрос — когда отроются театры, как работать? Надо будет сохранять расстояние по 3 метра между людьми, а продавать билеты через одно или два кресла. А если семья пришла? Если у народа не будет денег, значит, надо снижать цены на билеты — это очередная нищета. А театр без зрителя — это все равно что секс по телефону. Видишь, одни вопросы. 27 марта мои ребята мне наконец сдали музыкальный спектакль, которым они занимались почти год, — «Дамское счастье» по Эмилю Золя. Толстенный такой роман, прочесть его невозможно, и только Юра Ряшенцев, наш гениальный Юрочка, сделал из этого мюзикл. Я не могу слышать слово «мюзикл» и сказал, что если будет спектакль с музыкой — я готов. Год колупались, и наконец с шестой попытки мне его сдали. Получился (тьфу-тьфу) симпатичный спектакль, милый, с хорошей музыкой, там и молодежь, и старики наши. Вечером должны были сыграть, и тут все началось. Это же не фильм, который можно положить на полку. Чтобы восстановить, надо все начинать заново. — Но сейчас театры массово ушли в онлайн и видят в этом спасение. Хотя бы чтобы зрители их не забыли. — Онлайн — это чистый онанизм. Так что если говорить о нашем театральном деле — грядет новая эра. И может быть, найдется человек или группа людей, которые придумают новую схему его существования… — Если коронавирус сдетонирует сокращение театров, смену худруков… Вы на себя это как-то примеряете? — Я давно живу в этой сфере, еще помню тебя юной нахальной театроведкой. Скажу так — на театр действительно нужны силы и воля. Единственное, что я могу себе позволить, исходя из своих наблюдений, — не пропустить усмешку или сострадание. Глупо, что сейчас все это случилось, придется помогать как-то из этого выползать. Что касается перспективы, то тут, сука, старость, никак не проходит. — Последний вопрос — личный. У вас во время репетиции апокалипсиса родились правнуки-близнецы. — Вот скажи, кто мог такое придумать, что в начале этой вирусной катастрофы родятся два близнецa у Сашки, моей внучки любимой. Их на днях привозили к нам на дачу на смотрины, и я с трех метров в маске смотрел на смешных Семена и Матвея. Один на ладошке помещается, а другой здоровый такой. И не успели их отвезти в Москву, на следующий день у моего 62-летнего сыночка Миши, молодожена (зимой он сочетался законным браком), родился сын, которого даже никак не назвали. Ко мне его еще не привозили — они в роддоме. То есть у Михаила Александровича родились двое внуков, и одновременно он родил этим внукам дядю. И дядя на один месяц младше племянников. И вот позволить себе в этот период страшной изоляции и вселенского кошмара, невозможности никакого общения приобрести сразу трех новорожденных — нужно иметь наглость, смелость, нахальство и, конечно же, чувство юмора. Представляешь, что будет через каких-нибудь десять-пятнадцать-двадцать лет, когда эти три мужика будут говорить, что они родились в начале мая 2020 года, в период самоизоляции. Это же начало биографии.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Я когда-то, в 80-е, смотрела в "Маяковке" с Джигарханяном - это просто не передать словами. . . Костолевский там тоже пару раз на сцену выходил с прологом, разбрасывая карты по сцене, и эпилогом. 
Все-таки красивый т. Моссовета. Зал большой и вместительный, удобные мягкие кресла, широкий проход между рядами. Ну, ничего не могу с собой поделать, люблю я этот театр. 
Конечно, я желаю Константину Богомолову всяческих успехов, но желаю ему повзрослеть и не стремиться во что бы то ни стало победить бедного классика, который ни за что, ни про что подвернулся ему под горячую режиссерскую руку. 
Попробую поузнавать, конечно. 
Как говорится, дожили! 
Неизвестно же, чем это может закончиться. Могут и спектакль запретить, и вообще, создать опасный прецедент.
), живо напомнил мне это поздравление, увиденное на передаче "Юбилей Захарова в Ленкоме"; 
. Мужа прислали приглашение через узкий круг через ФБ. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума